В нашем доме

Валентина поставила в сушилку последнюю тарелку и оглядела кухню. Всё в порядке.
Из комнаты девочек доносились их смех и голос Михаила.
Она стояла, опершись о стол, слушала их и сама себе не верила. Уже – почти год, а ей все кажется, что это - сон, и она боится проснуться.
Два раза судьба жестоко наказывала ее за наивность и доверчивость. У двух ее девочек в метриках о рождении, в графе «отец», стояли прочерки. Она сама так решила и вычеркнула их и из метрик, и из жизни своей и своих дочерей. Не надо ей от них ни алиментов, ничего.
Два года она приходила в себя после рождения Даши, первой дочери, переживая разрыв с ее отцом, который отцом, оказывается, и не думал становиться. Постепенно снова ожила и снова поверила, и вроде бы даже к Даше этот второй (она и в памяти не хотела называть их по именам) относился хорошо, но, узнав о беременности Валентины, сказал, что не готов вешать себе на шею двух детей, требовал, чтобы она сделала аборт, и Валентина сама прогнала его, запретив себе плакать и расстраиваться, чтобы не навредить уже жившему в ней ребенку. Родилась Маша.
Мать ругала Валентину, но помогала, чем могла.
В школу, где она два года успела проработать после института учительницей математики, Валентина уже не вернулась. Слишком много внимания требовали к себе дочери. В конце концов повезло устроиться поварихой в ближний детский сад и поместить туда девочек.
За собой следить она почти перестала, после вторых родов располнела и как-то, глянув в зеркало, сказала: «Толстая повариха. Что-то будет, когда перевалит за тридцать? Будет баба-бабариха». В выходные, оставив девочек на бабушку, ходила по магазинам и на рынок – запасалась на неделю, тащила домой полные сумки.

Как-то зимой, возвращаясь из магазинного похода, остановилась отдохнуть – было скользко. Поставила сумки. Поразминала уставшие руки. Наклонилась, чтобы снова взять сумки.
Рядом остановился мужчина.
– Разрешите – помогу?
– Не надо! – сказала резко, почти автоматически.
– Что же так строго?
Валентина ничего не ответила, взяла сумки и пошла. И почти тут же поскользнулась.
Мужчина одной рукой подхватил ее под руку, а второй рукой отобрал одну из сумок.
– Отдайте!
– Да не унесу я Вашу сумку. Давайте-ка лучше аккуратно пройдем этот каток.
Валентина подумала, что действительно ведет себя глупо, и промолчала.
Мужчина держал ее под руку, и они благополучно миновали скользкое место.
– Далеко Вам еще?
– Ну, вон до того подъезда, – невольно все-таки ответила она.
– Тем более, давайте донесу, – засмеялся он. – На этом расстоянии уж ничего ни с Вами, ни со мной, ни с сумкой не случится.
У подъезда он поставил сумку.
– Ну вот, видите, ничего не случилось. Можно бы даже улыбнуться.
Валентина посмотрела на него и вдруг улыбнулась, сама не зная почему.
Он засмеялся и ушел.
Потом они иногда встречались во дворе. Жил он в одном из соседних подъездов. Просто раньше, очевидно, она не обращала на него внимания. Встречаясь, он всегда улыбался и здоровался. Валентина только молча кивала головой.

Однажды весной она шла с девочками из детского сада. Увидев их, он остановился, улыбнулся, как всегда, и сказал:
– Красавицы!
– Мам, кто это?– спросила Даша, когда они прошли мимо.
– Не знаю. Просто в нашем доме живет.
Даша оглянулась, и он помахал ей рукой. Она тоже помахала ему.

Лето выдалось жаркое. Иногда в воскресенье Валентина водила девочек на реку, к которой постепенно спускалась их улица, упираясь в прибрежную полосу деревьев – парк-не парк, но что-то в этом роде. Берег, никак не оборудованный, обычный деревенский берег, круто обрывался к воде, но местами внизу были небольшие пляжики, к которым спускались вытоптанные в обрыве тропинки.
Обычно они ходили пораньше утром, пока еще на реке было мало народа, и можно было занять удобное место.Валентина по очереди окунала девочек и позволяла им поплескаться, а потом они устраивались у воды и что-нибудь строили или лепили из мокрого песка, а она усаживалась на принесенное одеяльце под каким-нибудь кустом и смотрела за ними. Сама она не купалась и не раздевалась, стесняясь своей полноты. Девочек она купала, заходя в воду по колена и подоткнув подол платья за пояс.
Однажды, когда их пляжик уже был полностью занят, Валентина увидела этого мужчину, сбегавшего по тропинке. Не обращая ни на кого внимания, он разделся, скрутил одежду, бросил ее на какой-то свободный пятачок и пошел в воду. Она невольно следила за ним. Он доплыл до середины реки, развернулся, нырнул и вынырнул уже недалеко от берега, отфыркиваясь. Выходя из воды, увидел девочек.
– Здравствуйте, красавицы! – сказал он.
– Здравствуйте, – ответила Даша, а маленькая Маша продолжала копать.
Даша посмотрела на него и спросила:
– А Вы в нашем доме живете?
– А он разве ваш? – засмеялся мужчина. – А я думал, что он – мой. Похоже, что он – наш общий. Значит, и вы и я живем в нашем доме.
Он огляделся, явно ища Валентину, увидел, улыбнулся.
– А как Вас зовут? – снова спросила Даша.
– Дядя Миша. А вас?
– Она – Маша, а я – Даша.
– Смотри, как интересно, – он присел рядом с девочками. – Если у Даши буковку «д» заменить на буковку «м», то получится Маша, а если у Маши буковку «а» заменить на буковку «и», то получится Миша.
– А ещё?
– Что ещё?
– Какие-нибудь буковки поменять.
Валентина видела, что Даша, уже не отрываясь, с любопытством смотрит на него. Когда Валентина услышала, как его зовут, что-то на мгновение кольнуло ее. Ведь она, думая, что девочкам, когда вырастут, надо будет вписывать в бумаги отчества, невольно перебирала их в уме, и почему-то ей казалось, что хорошо будут звучать «Дарья Михайловна» и «Мария Михайловна». Но мало ли в городе Михаилов? – тысячи, наверное.
– Ну, если у Миши тоже буковку «а» поменять на буковку «и», то получится много Миш – Миши.
Даша захлопала в ладоши. Маша перестала копать и слушала их разговор.
Михаил посмотрел на Машу и спросил:
– А ты любишь манную кашу?
– Люблю.
– Правильно. Ведь у тебя имя – от манной каши.
Для Маши это, конечно, оказалось сложно, а Даша тут же спросила:
– Как это?
– Манная каша начинается на «ма», а кончается на «ша». Если из манной каши всю середину выкинуть, то останется ма… ша.
Даша залилась радостным смехом:
– Правда! Правда! А еще! Ещё!
Валентина тоже невольно улыбнулась, но тут же тоска сжала сердце – как мало нужно ребенку для радости.
– Ну, каши, начинающейся на «да», я не знаю. Но можно опять поменять одну буковку, и Дашенька будет Душенька.
Даша бросилась к матери:
– Мам, правда, я – душенька?
– Конечно!
Валентина незаметно смахнула навернувшиеся слезы.
Подошел Михаил.
– Здравствуйте! Замечательные у Вас девочки, и я даже знаю, как их зовут, а как Вас зовут, до сих пор не знаю.
– Мама Валя, – опережая мать, тут же откликнулась Даша. – А можно у мамы какую-нибудь буковку поменять?
Михаил засмеялся:
– Ну, так сразу даже не знаю… Хотя нет… Если у Вали буковку «а» поменять на буковку «о», то получится очень хорошее слово «воля». Воля – это свобода. А что может быть лучше свободы?
– Мама Воля! Мама Воля! – запела Даша.
На них с любопытством посматривали соседи.
Не находя выхода переполнявшему ее возбуждению, Даша воскликнула:
– Мам, я хочу купаться, купаться!
Валентина замялась. Михаил предложил:
– Валентина, разрешите я искупаю девочек. Всё будет очень аккуратно, не сомневайтесь.
– Мам, разреши, разреши, пожалуйста! – Даша обхватила мать и стала ее целовать.
– Ну, ладно. Только – не баловаться в воде!
Михаил серьезно сказал Даше:
– Ты – большая, поэтому ты подожди. Я сначала Машу искупаю, а потом мы будем купаться с тобой, сколько ты захочешь.
– Хорошо, – так же серьезно ответила Даша.

Когда купанье было закончено, Валентина вытерла и одела девочек
Михаил тем временем еще раз окунулся.
Даша все время оглядывалась на него, и, когда Валентина уже собрала всё их хозяйство, Даша подбежала к Михаилу:
– А Вы сейчас с нами пойдете?
– Ну, если мама разрешит, то пойду.
Даша метнулась к Валентине:
– Мам, можно дядя Миша с нами пойдет? Ну, пожалуйста!
Валентина проглотила комок в горле:
– Хорошо.
– Пойдемте, дядя Миш!
Пляжное население провожало их любопытствующими взглядами.
Тропинка на обрыв вела крутая и длинная. По ней было легко сбегать вниз, но подниматься наверх было непросто.
Валентина взяла Машу на руки. Сумку Михаил отобрал у нее, и она не сопротивлялась. Даша шла за матерью, а он замыкал эту процессию. Даша несколько раз спотыкалась, хватаясь за платье Валентины. Наконец, Михаил не выдержал, поставил сумку и, подхватив Дашу, посадил ее себе на плечи. Она радостно засмеялась. Валентина оглянулась… и ничего не сказала.
Наверху девочек спустили на землю. Валентина взяла за руку Машу и протянула другую руку Даше, но та ухватилась за свободную руку Михаила и пошла рядом с ним.
Всю дорогу до дома Валентина молчала, Маша щебетала сама с собой, Михаил иногда что-нибудь говорил Даше, а та, видно, все-таки что-то почувствовав, тревожно поглядывала на него и на мать.
У подъезда Валентина сказала: «Спасибо!», взяла у него сумку и сказала девочкам, чтобы они открывали дверь. Девочки отошли и стали набирать код (Даша уже умела это делать).
Валентина быстро и тихо сказала:
– Не надо, Михаил! Ей потом будет больно.
– Валентина, простите, я правильно понимаю, что у девочек нет отца?
– Да.
– Нам надо с Вами поговорить. Не сейчас, конечно. Не сердитесь. До свидания!
Даша оглянулась на них. Михаил помахал ей рукой и ушел.

Дома Валентина никак не могла привести свои мысли в порядок: о чем поговорить? зачем?
Девочки устали, и, накормив обедом, Валентина тут же уложила их спать. Маша заснула мгновенно, но Даша всё ворочалась и, наконец, позвала:
– Мам!
– Что ты, Дашенька? Спи! И находилась, и накупалась – отдыхай!
– Мам, а давай попросим дядю Мишу быть нашим папкой.
В первый момент Валентина даже не нашлась, что сказать.
– Ну что ты, Дашенька! Он и так, наверное, чей-то папка.
– Нет! Мы когда купались, я спросила, чей он папка, а он сказал, что ничей. А мам?
– Нет, доченька, об этом не просят.
– Почему?
– Ну, хватит. Спи! А то рассержусь.
Что еще могла она сказать?
Пока девочки спали, Валентина кое-как пришла в себя, хотя в голове была сумятица. Наконец, она себя оборвала: «Хватит о ерунде думать. Мало ли кто что сказал. Другие тоже всякое говорили».
Вечером она с некоторой опаской вышла с девочками во двор, на детскую площадку. Михаил, к счастью, не появлялся. Не встречался он и в последующие дни, и Валентина постепенно успокоилась.

В субботу, как обычно, утром она отправилась на рынок и, выйдя из подъезда, сразу увидела Михаила. «Наверное, специально ждёт».
Угадав ее мысли, он улыбнулся:
– Доброе утро! Я Вас действительно жду. Ведь, когда Вы ходите с девочками в детский сад и из детского сада, я не могу с Вами поговорить.
Валентина промолчала. Он пошел рядом с ней.
– Не сердитесь! Мне очень надо с Вами поговорить.
– О чем?
– Давайте, присядем где-нибудь на скамейку хотя бы на несколько минут, только, конечно, не под окнами нашего дома, – он засмеялся.
Валентина молчала, но на душе стало неспокойно. Она не понимала, чего ожидать.
Пересекая двор соседнего дома, Михаил увидел скамейку у детской площадки.
– Давайте присядем! Прошу Вас! Не хочется говорить на ходу.
Валентина промолчала, но села.
– Надеюсь, Вы верите, что там, на реке, я ничего не разыгрывал. Мне, правда, нравятся Ваши девочки, а без Даши я уже скучаю.
– И она без Вас, – вдруг вырвалось у Валентины. Она спохватилась, но было уже поздно – уже сказала, не вернешь.
– Правда? Тогда мне легче будет сказать то, что я хочу сказать. Только не прерывайте меня, пожалуйста…. Как я догадываюсь, жизнь у Вас сложилась непросто. У меня – тоже, если без подробностей…. Я не собираюсь говорить о любви с первого взгляда. Просто Вы мне симпатичны с той Вашей улыбки зимой. Потом Вы ни разу мне не улыбались... И еще больше Вы стали мне симпатичны, когда я увидел Ваших девочек. У меня никого нет… В общем, по-моему, мы могли бы поддержать друг друга… конечно, если я Вам не противен. Например, хотя бы ради Даши. Ей я, кажется, даже понравился… Простите, я уже начинаю путаться и поэтому лучше закончу. Вам не надо сейчас мне ничего говорить. Я дам Вам мой телефон. Если Вы не позвоните, то обещаю, что я постараюсь не попадаться на глаза ни Вам, ни Вашим девочкам. Если позвоните, то это не обязывает Вас дать какой-то решительный ответ… просто, значит, мы сможем как-то поддерживать знакомство. Только бумажкам я не верю – они теряются. Дайте мне Ваш телефон.
Оглушенная услышанным, Валентина машинально протянула ему мобильник. Михаил быстро занес в него свой номер.
– Ну вот, тут у Вас теперь появился Михаил. Другого Михаила, как я вижу, нет. В любой момент Вы можете мой номер удалить. Простите. Буду ждать.
Он встал и быстро ушел.
Валентина сидела, не в силах собраться с мыслями. Что значит – поддержать друг друга?... Замуж что ли он так ее зовет?… Кому она, такая тетёха с двумя детьми, нужна?... Да за него любая пойдет… Ради Даши?... Что это значит?.... Она посмотрела на мобильник, который держала в руке. На экране светились имя «Михаил» и номер телефона.
Потом она не могла вспомнить, как, наконец, встала и пошла на рынок, как что-то покупала, как шла домой. В голове всё время звучал голос Михаила.
Дома выложила покупки.
Подошла мать.
– Ну, я поеду, Валь, а то отец там один.
– Спасибо, мам! Я вроде бы всё купила.
Проводив мать и закрыв за ней дверь, вернулась на кухню и села у стола, но мысли разлетались. Подошла Даша.
– Ты чего, мам?
Валентина погладила ее по голове, а потом сказала:
– Очень трудная задача попалась, Дашенька.
– А ты у дяди Миши спроси. Он – умный.
Валентина прижала её к себе и засмеялась:
– Наверное, спрошу.

Вечером, уложив девочек, она долго сидела на кухне, держа в руке мобильник и время от времени поглядывая на него. Наконец, решилась, нашла Михаила и нажала вызов.
– Да.
– Михаил, добрый вечер! Это – Валентина.
– Добрый вечер! – радостно откликнулся он. – А я смотрю – номер незнакомый, – он засмеялся: – Теперь буду знать.
– Простите! Я по прошлой своей профессии – учитель математики…
– А теперь?
– Теперь я – повариха в детском саду.
– Так вот оно что! – воскликнул Михаил. – Загадка разрешилась.
– Какая загадка? – недоуменно спросила она.
– Да я два раза хотел встретить Вас, когда Вы отводили девочек в сад, и ждал, когда Вы выйдете оттуда, и оба раза не дождался. Подумал, что Вы через какой-то другой выход уходите. Но, простите, я Вас перебил.
– Да, вот такая проза… Но, может быть, из-за математики я привыкла к четким формулировкам… Можете Вы как-то определеннее … сказать то, что говорили там ... на скамейке?
– А я – филолог. Вероятно, из-за этого излишне растекаюсь мыслию по древу. Но я попробую… В общем… выходите за меня замуж… вместе с Вашими девочками!
Валентина долго молчала.
Молчал и Михаил.
Наконец, сказала:
– Но Вы же меня совсем не знаете, а я – Вас…
– А мне кажется, что я Вас знаю. Плохой человек так улыбаться не может… и у таких чудесных девочек не может быть плохая мама, а хорошая мама не может быть плохим человеком. Не знаю, убедит ли Вас эта моя не математическая, а филологическая логика… А про себя готов ответить на любые Ваши вопросы… Обещаю не врать.
– Но ведь за нашим настоящим есть еще наше прошлое, от которого совсем избавиться вряд ли можно…
– Я готов сказать и об этом.
Валентина помолчала, потом усмехнулась:
– Странный какой-то разговор…
– Чем странный?
– Да вообще… говорить об этом по телефону. По телефону хорошо какие-нибудь сериалы обсуждать... А о таких вещах, наверное, все-таки надо – глаза в глаза.
– Согласен… но не по дороге же в магазин.
– Поскольку я девочек оставить не могу, то вариант – единственный… если Вы все-таки серьезно…
– Серьезнее не бывает.
– Тогда приходите сейчас к нам. Девочки спят. Поговорим… хотя всё это странно… Подъезд Вы знаете. Третий этаж. Квартира восемьдесят два. Только в домофон не звоните – девочек разбудите. Запишите код… В дверь тоже не звоните. Я ее открою.
Выключив мобильник, Валентина прошла к себе в комнату, невольно посмотрела в зеркало и махнула рукой, но все-таки сменила халат на платье и причесалась. Зашла в комнату девочек, поправила одеяльца и, выходя, притворила дверь. Потом пошла в прихожую, отперла входную дверь и стояла, прислонясь к стене. В голове не было ни одной мысли.
Два раза хлопала дверь подъезда, но затем лифт проезжал мимо, куда-то наверх. На третий раз лифт никуда не поехал, а на лестнице послышались шаги. «Он».
Действительно, это был Михаил. Валентина вдруг поняла, что боялась, что он явится в каком-нибудь парадном костюме, но – нет: он был в обычных джинсах и в рубашке. В руке держал какую-то коробку.
– Проходите! Только – тихо.
Она заперла дверь и провела его на кухню.
Михаил положил на стол коробку конфет.
– Я подумал, что, может быть, поговорим  за чаем.
– А где ж Вы взяли сейчас конфеты?
– Простите! Один из моих недостатков – очень люблю шоколад, так что у меня всегда есть запас его в том или ином виде.
Валентина невольно улыбнулась:
– Ну, это – не самый страшный недостаток. Тогда сейчас чайник поставлю. Садитесь за стол!
– У Вас – замечательная улыбка.
– Это – комплимент?
– Нет! Чистая правда!
– А Вы всегда говорите только правду?
– Не всегда получается, но стараюсь, – в свою очередь улыбнулся он.
Валентина выставила чашки, заварила свежий чай. Михаил открыл коробку.
Налив чай, она села напротив него. Они встретились глазами и некоторое время так и сидели, глядя друг на друга и не трогая чашки.
Наконец, Михаил сказал:
– Давайте, наверное, я, действительно, расскажу о себе, а то я о Вас все-таки уже что-то знаю, а Вы обо мне – ничего.
– Почему же? – Валентина засмеялась. – Вы – филолог, любите шоколад и… хорошо общаетесь с детьми.
– Ну, вот, Вы засмеялись, и мне сразу стало легче. Итак, моё жизнеописание. Про детство и школу я опущу. Окончил я филфак МГУ, младший научный в академическом институте, занимаюсь русской литературой теперь уже запрошлого века, подрабатываю переводами и редактированием. Что касается личной жизни…
Михаил помолчал.
– Пушкин написал как-то одному из своих приятелей: «В тридцать лет люди обыкновенно женятся — я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться». Я не послушался классика – женился в двадцать семь. В результате был женат фактически две недели, формально – четыре месяца. Поверьте, не по моей вине. Детей нет. Если считаете нужным, могу рассказать подробнее.
– Не надо! Зачем же?
Потом Валентина улыбнулась:
– А теперь Вам тридцать уже есть?
– Даже тридцать один, – смеясь, ответил Михаил.
Валентина опустила взгляд в чашку и помешала ложечкой остывший чай.
– Ну, что же… моя очередь... Замужем не была. Отцы у девочек – разные. Формально – их вообще нет... Да и фактически... Первый сам сбежал, второго выгнала, так как он настаивал на аборте. Простите за такие подробности!... Да, а до этого я окончила педагогический институт и два года проработала в школе, а теперь, как Вы уже знаете, – повариха в детском саду.
Она подняла глаза на Михаила. Он грустно посмотрел на нее.
– Понимаю – Вам, конечно, тяжело на что-то решиться после всего этого. Я не буду уговаривать Вас. Слова есть слова, не более. Но, давайте, все-таки не будем ставить точку. Можем же мы просто быть знакомы. Может быть, я чем-то смогу иногда быть полезен – я всё-таки достаточно свободен. Посмотрим, как там дальше сложится.
– Спасибо, Михаил! Это всё, действительно, очень неожиданно, и я не в силах сказать что-то определенное. Но Вашей искренности я верю.
Михаил встал.
– Пожалуй, я пойду.
Валентина улыбнулась:
– А чай и конфеты?
– Всё-таки надеюсь, что у нас еще будет случай выпить чаю с конфетами.

Проводив Михаила и убравшись на кухне, она прошла в комнату девочек. Маша спала, свернувшись клубочком. Валентина поправила одеяльце и поцеловала ее в щечку. Даша лежала, раскинувшись, выпростав руки из-под одеяла. Валентина долго стояла над ней. Она вспоминала, как Даша смеялась там, на реке, как радовалась, сидя на плечах Михаила, как ухватилась за его руку, когда они пошли домой, и как она хотела попросить его быть им папкой.
Потом в своей комнате, раздеваясь и укладываясь в постель, Валентина перебирала в уме весь их сегодняшний разговор и как-то неожиданно для самой себя вдруг сказала вслух:
– А почему бы и нет?
С этим она заснула.

Утром, собираясь с девочками на реку, Валентина позвонила Михаилу, но так, чтобы не слышала Даша, и спросила, не пойдет ли он с ними.
Когда они вышли из подъезда, он уже ждал их.
Даша оглянулась на мать, увидела, что та улыбается, и с радостным криком: «Дядя Миша!» – кинулась к нему. Он подхватил ее на руки. За Дашей подбежала Маша, и Михаил поднял и ее. Глядя на сияющие лица всех троих, Валентина подумала, что, кажется, все решено.

Потом была река с веселым купаньем, строительством огромного дворца из песка, была придумываемая на ходу сказка про толстого зайца и худого медведя, слушая которую, девочки заливались смехом.
Когда вернулись к дому, Даша жалобно посмотрела на Михаила, потом на мать, и Валентина сказала:
– Все идем обедать!
– Идемте, дядя Миш, пожалуйста! – Даша не отпускала его руку и успокоилась только тогда, когда они все вошли в подъезд.
Войдя в квартиру, Валентина сказала:
– Ну, давай, Дашенька, вы с дядей Мишей сейчас первыми вымойте руки, и ты как хозяйка покажи дяде Мише вашу комнату, а потом мы с Машенькой тоже умоемся и будем готовить на стол.
Даша, преисполнившись серьезности, повела Михаила в ванную. Пока он мыл руки, она прибежала к Валентине:
– А чьим полотенцем ему руки вытирать?
– Вот молодец, что подумала. Умница.
Валентина достала чистое полотенце, и Даша торжественно понесла его Михаилу.
Потом она показывала ему, кто из них на какой кроватке спит, где чьи игрушки, в каком шкафу их платьица и пальто висят.

Обед тоже прошел весело. Вспоминали купанье, сказку про зайца и медведя, дворец, который они построили. Но когда обед кончился и Валентина сказала девочкам, чтобы они шли и готовились спать, Даша, с глазами, полными слез, спросила:
– А дядя Миша сейчас уйдет?
– Ну, ему же тоже надо домой... но он обязательно придет, – Валентина оглянулась на Михаила.
– Обязательно, – с улыбкой подтвердил тот.
– А когда?
– Скоро, – сказала Валентина. – Ну, иди, помоги Маше раздеться.
Когда Даша вышла, Валентина спросила:
– Вы можете задержаться, пока я их уложу?
– Конечно.

Придя опять на кухню, она увидела, что Михаил вытирает вымытую уже посуду.
Валентина остановилась у двери и, помолчав, сказала, глядя ему в глаза:
– Ну, вероятно, Вы поняли уже мое решение.
Михаил улыбнулся:
– Хочется верить, что понял, но, знаете, одна моя знакомая учительница математики любит четкие формулировки…
Валентина засмеялась:
– Я согласна.
– С чем?
И она твердо, с расстановкой сказала:
– Выйти … за Вас … замуж.
– Одна?
– С моими девочками.
– То-то. Иначе я не согласен.
Михаил бросил полотенце на стол, и они шагнули навстречу друг другу. Валентина обхватила его, прижалась и заплакала.
– Как мне было одиноко!... Если б ты знал!... Если бы не девочки, не знаю, что бы сделала…
– Валюшенька, теперь всё будет хорошо.
– Откуда ты такой взялся?!.
– Из соседнего подъезда.
Валентина рассмеялась сквозь слёзы.
Успокоившись, она отстранилась и сказала:
– Ты сейчас иди. Девочки встанут, я с ними погуляю во дворе. Когда вернемся, я тебе позвоню… Как будет счастлива Даша! Ты даже не можешь представить. После той встречи на реке, она знаешь что сказала мне: «Давай попросим дядю Мишу быть нашим папкой».
– А что ты ответила?
– А что я могла тогда ответить? Что об этом не просят… Маша-то – еще маленькая, всё принимает, как должное. А Даша уже многое понимает…
Михаил снова притянул Валентину к себе:
– Я постараюсь быть хорошим папкой.
Она поцеловала его и, улыбаясь, посмотрела в глаза.
– Иди… иди… Сейчас больше нельзя... Ты только тогда захвати то, что тебе может утром понадобиться…
И засмеялась:
– Полотенце у тебя тут уже есть.

Вернувшись вечером после прогулки, Валентина сказала как бы между прочим:
– Сейчас дядя Миша придет, и будем ужинать.
Даша недоверчиво посмотрела на мать:
– Он, правда, придёт?
– Конечно, правда, Дашенька. Вот мы умоемся, и я ему позвоню.
Даша схватила Валентину за руку.
– Позвони! Позвони сейчас, пожалуйста! Ну, пожалуйста!
Валентина засмеялась.
– Ну, давай вместе позвоним!
Она достала из сумки мобильник, нашла номер Михаила и нажала вызов.
Он ответил сразу – видно, ждал звонка.
– Да.
– Это мы. Тут вот Даша что-то хочет сказать тебе.
Валентина протянула мобильник Даше.
– Дядя Миш, приходите скорее! Пожалуйста!
– Всё, Дашенька! Прямо сейчас выхожу.

Первый вопрос, который Даша задала появившемуся Михаилу, был:
– А Вы теперь часто будете к нам приходить?
– Часто, Дашенька, – он засмеялся, – так часто, что иногда даже не буду уходить.
– Как это? – спросила она, явно уже ожидая какой-нибудь новой выдумки.
– Знаешь, когда надо очень быстро вернуться, то проще – не уходить.
– И Вы совсем не будете уходить?
– Совсем – не получится. Вы же в детский сад уходите, и мне надо будет на работу уходить.
Валентина прервала их:
– А ну-ка – за стол.

Потом все вместе смотрели «Спокойной ночи малыши» (телевизор стоял здесь же, на кухне). Маша сидела на коленях у Валентины. Даша посмотрела на Михаила, он кивнул ей, и она радостно забралась на колени к нему.
Когда передача закончилась, Валентина выключила телевизор и понесла Машу  в комнату, сказав:
– А вы у нас – большие. Поговорите пока о чем-нибудь.
– О чем же мы будем говорить? – спросил Михаил.
– Не знаю.
– А хочешь я тебе песню спою?
– А Вы умеете петь?
Михаил засмеялся:
– Не уверен, что умею, но люблю… Ну, устраивайся удобнее и так, чтобы я тебя видел… Не буду же я тебе в макушку петь.
Даша развернулась у него на коленях и, наконец, устроилась, положив голову на подставленную Михаилом руку и глядя на него.
– Ну, пойте.
– Только я тихо буду петь, чтобы Машеньке не мешать.
– Хорошо.
Михаил помолчал и негромко запел:
          Тихо по веткам шуршит снегопад,
          Сучья трещат на огне.
          В эти часы, когда все еще спят,
          Что вспоминается мне?
– Я такой песни никогда не слышала.
– Ну, слушай!
          Неба далёкого просинь,
          Давние письма домой.
          В царстве чахоточных сосен
          Быстро сменяется осень
          Долгой полярной зимой… 
– А какая это полярная зима?
– Есть такие места на Земле, где летом все время день, а зимой все время ночь. Эти места называются полярными.
– И зимой даже чуть-чуть дня не бывает?
– Даже чуть-чуть.
Даша устроилась поудобнее.
– Это не вся песня?
– Нет. Она – длинная.
– Пойте, пожалуйста!
          Снег, снег, снег, снег.
          Снег над палаткой кружится.
          Вот и кончается наш краткий ночлег.
          Снег, снег, снег, снег
          Тихо на тундру ложится,
          По берегам замерзающих рек -
          Снег, снег, снег.
Михаил подумал, что Даша сейчас спросит про тундру, но заметил, что глаза у нее стали закрываться. Он стал петь еще тише, слегка покачиваясь. Скоро она уже спала. Он допел песню до конца, глядя на нее. Замолчав, поднял голову.
Прислонившись к притолоке двери, стояла Валентина. Она смотрела на них, и по щекам ее текли слёзы.
Михаил вопросительно взглянул на неё. Она подошла и прошептала:
– Спасибо!
Он встал, держа Дашу на руках, и отнес ее в кроватку. Валентина осторожно раздела и укрыла ее. Поглядев ещё на Машу и убавив свет в ночничке, Валентина взяла Михаила за руку и повела в свою комнату.

– Я уже не помню, когда я плакала в последний раз. Мне казалось, что у меня и слез не осталось. А сегодня я дважды плакала… И плакала от счастья. А от счастья я вообще никогда не плакала.
Валентина обняла его за шею, и они долго целовались.
Оторвавшись от его губ, она сказала:
– Ну, иди умывайся и что там тебе ещё надо. Только быстро.
Она улыбнулась:
– Девочки могут проснуться по своим делам. Имей это в виду.
Когда он вернулся в комнату, там уже тоже горел только ночничок. Валентина сидела на краю кровати в длинной рубашке.
– Будешь спать у стены. Мне к девочкам надо будет вставать.
– Уж так прямо сразу и спать?
Она протянула руки ему навстречу, обняла его, и они опять долго целовались. Потом он сказал:
– Валюш, сними рубашку. Я тебя так совсем не чувствую.
– Но я – очень толстая.
– Да перестань, пожалуйста, об этом! Кстати, в рубашке ты не тоньше.
Они засмеялись. Валентина стянула рубашку. Михаил целовал ее всю, а она, смущенная и счастливая, сидела, положив руки ему на плечи.
Михаил неожиданно серьезно посмотрел на нее.
– Ты хочешь, чтобы у нас кто-нибудь был? Ты мне веришь?
– Если не верить тебе, то кому же верить?... Хочу.
Михаил осторожно подтянул ее ближе к краю кровати. В голове у неё мелькнуло: «Ой, Валентина!...» Но тут же вспомнилось, как он укачивал Дашу. Подумала: «Только бы девочек не разбудить!»

Когда миновала разрядка, Михаил аккуратно уложил Валентину и лег рядом. Они потянулись друг к другу – поцеловаться, но тут послышался голос Даши:
– Мам!
– Сейчас, Дашенька! Иду.
Быстро поцеловав Михаила в щеку, Валентина встала, и,надевая рубашку, сказала, смеясь:
– Как мы вовремя!

С того дня прошел почти год. Они расписались (никакой  свадьбы не было), и Михаил удочерил девочек. А недавно они узнали, что у них будет сын.
И вот она стояла на кухне и слушала смех девочек и голос Михаила. Валентина машинально погладила свой уже сильно округлившийся живот и пошла в комнату. Девочки бросились к ней, но Михаил удержал их.
– Осторожнее, а то братика ушибете.
Даша, а за ней и Маша, на цыпочках подошли к Валентине, и каждая прижала ухо к ее животу.
– Тукает, – сказала Даша.