Узы рождения и лестница в небо

Бессмысленность рождений и смертей выпукло отразилась в кармической теории. Причём здесь гуманно предложили выход из череды рождений – когда станешь небесно-чистым и безмятежным, тогда освободишься от космической повинности перерождаться. Странная теория. Цепь воплощений не связана единством личности, это «прерывистая личность», то есть их множество. Нельзя сказать «он воплотился в слона», ибо уже нет прежнего «его», есть просто новый слон.
 
Личности принадлежат определённые свойства: память, тождественное самоощущение в разные моменты времени, определённый строй волевых рефлексов, самоответственность. Память невозможно разрезать на отдельные куски: получится не память, а пульсирующий бред.

Идею реинкарнации не «пережили», но придумали от рассудка, чтобы хоть как-то объяснить рождение человека. Оказывается, я не мог не появиться, поскольку ранее появлялся. (Логика хромает, но лучше хромая лошадь, чем никакой.)
 
Я так долго, так давно появляюсь, что вопрос о самом первом появлении уже не важен, ибо в глубине исторического колодца очень темно. Нам бы хоть о нынешних делах что-то связное сказать - и заодно помечтать о будущем. Необходимо помечтать, ибо всякое настоящее – неутешительное.

И долго ещё в эту неутешительную жизнь мы будем возвращаться, покуда не утихнем душою. То есть, выход из круга сансары для просветлённых есть – блаженный сон вне времени и пространства.

Но вот занозистый вопрос: на кой хрен я родился, если блаженный сон, грубо говоря, у меня уже был до моего рождения?! То есть, пока меня не было, у меня всё хорошее было, а плохого ничего не было, даже плохих сновидений. Значит, меня всё устраивало, несмотря на то что я об этом не ведал. И вдруг меня разбудили.   

Кармическая теория понимает, что жизнь это, прежде всего, сознание, потому говорит о циклическом пробуждении сознания в различных телах и судьбах, соответствующих каким-то былым заслугам и ошибкам... утонувшим в беспамятстве.

- И зачем всё это нагромоздили?! – восклицаю.
- Для достижения нирваны, - утешают.
- Был я в нирване, был, пока меня не разбудили!
- Нет, нирвана ещё лучше; её надо заслужить.
- Да не просил я!
- А тебя в этом печальном и насильственном мире никто не спрашивает.

Ради нашего утешения придумали реинкарнацию, разрывающую личность на пунктир, и поманили блаженным покоем нирваны, дабы множество людей и животных обрело под собой хоть какую-то смысловую опору - почву и оправдание.

Такого не получилось, однако сама попытка интуитивно ясна, поскольку быть нерождённым лучше, чем рождённым, и рождению задним числом приходится придать некую цель. Рождениям и смертям необходимо дать какое-то задание. Так разум требует.

Да, требует, только ответа по существу не будет. Так что выдумывай сам или верь в чужие выдумки.

А если поставить вопрос иначе? Не зачем родился, а вследствие чего? Например, я болею диабетом и я имею право спросить: зачем болею? На такой вопрос ответа не будет.

Но я также вправе спросить: отчего я болею? И тогда ответ будет, потому что у моей болезни есть причины. Их обнаружение зависит от моей внимательности, осведомлённости и честности.

Так вот, насчёт моего рождения подобным образом я заменю вопрос и спрошу не «для чего», но «отчего, по какой причине» это всё на меня свалилось? Ответ велик и смехотворен: по причине зачатия.

- Но я не просил меня зачинать! – восклицаю.
- Всё равно, не просил - получи! – отвечают.

И тогда я спрашиваю себя и весь мир: насколько необходимо было меня зачинать?
И получаю ответ.
- Необходимости именно в тебе, может, и не было; никто конкретно о тебе не помышлял, когда увлекался половым досугом. Но кто-то ж должен был в результате родиться! Отчего бы и не тебе, ибо ты не лучше других. Вон сколько народу кругом понарожали! Ты не один такой, новобранец.
 
Половая сила. И никакого разума. Никакой телеологии. Я родился по сходной с моим диабетом причине: предки любили сладкое. Только вместо сахарных пончиков были вагины. Рождение и смерть коренятся тут. Сюда мужчин влечёт влечение. Тут сладость бытия. Даже узники концлагеря совокуплялись и зачинали новых человеков, осознавая, где всё это происходит. И в каждом недобром земном месте, и в каждый недобрый земной век люди совокупляются, заранее плюя на грядущих новых страдальцев. Шибко сладенького хочется. Всё просто: нАчать, углУбить и кончить. Половая сила много-много сильней разума.

- А иначе для чего жить? – говорят плотоядные обыватели.
И вправду, незачем. Вот это «незачем» и передаём в поколениях.
 
Если бы зачатие ребёнка не было прямо и косвенно связано с удовольствием, оно нуждалось бы в разумном обосновании. А сейчас не нуждается. Более того, чем страшнее жизнь, тем больше в ней случается случек. Там, где свирепствуют социальные болезни, люди ничем иным не занимаются, поскольку не имеют иных утешений. И, следовательно, в таком обществе родители ещё сильнее виноваты перед своими детьми; здесь они - голимые преступники.
 
В обществе благополучном граждане детей особо-то не рожают, дабы не лишаться приятного досуга, однако и здесь, посреди сытости и самодовольства, никто не знает, зачем родился, и совокупляется ради бездетного сладострастия. А иначе для чего жить?

Такую ловушку природа не могла устроить просто так, от скуки. Похоже, она ничего «просто так» не делает. (Ей все творения даются не бесплатно.) Тогда зачем? Ради смерти, ради её прокормления и развлечения.
 
В этом спектакле главную роль на Земле исполняет вагина: она не только выводит в «жизнесмерть» новых жильцов, но создаёт интригу любви, интригу похоти, сюжеты страсти. Без вагины жизнь и смерть скучали бы в бездействии. Вагина управляет глобальной похотью, без которой мир был бы пуст или, по крайней мере, бесстрастен.

Как вода стремится в сливную воронку, так масса живущих стремится к вагине, попутно совершая глупости и подвиги, – и вот, гляди, человечество разгорячилось: оно рождается, любит, сгорает, разбрызгивая кровь, сперму, слёзы, песни, преступления… и всё сияет в ночи, как море бенгальских огней.

Но что такое смерть в подобной мирокартине? Аналог и антипод жизни - живая сущность, поедающая души. И при этом они вместе, они – два лица одной головы.
Если Жизнь - галактика, Смерть – чёрная дыра, поглощающая элементы галактики. Но обе – одна вселенная.

Тот, кто жаждет спасения души, стремится не к продлению земной жизни и не к падению в чёрную дыру, полную неких физических чудес; нет, пренебрегая притяжением Земли и сверхпритяжением чёрной дыры, он стремится совсем в иной мир - в светлое сознание, в ум Всевышнего, существующий отдельно от космоса. (И не важно, кто кого сотворил: возможно, никто никого.) Он стремится в ум (за)небесный, ибо сознание – это особая, свободная и вечная форма существования.
 
Вот почему алчущий спасения уходит в монастырь или скит, или, живя в мегаполисе, ведёт себя скромно и автономно - потому что от похоти удаляется, от жизнесмерти. От важной, влажной, властной чепухи.

И здесь уместно сказать о самом духовном взыскателе: не забота о себе, не страх устремляют его в загробную высь, но любовь к умному небу; что, согласитесь, не одно и то же.