Тени

Темные тени накрыли многоликий город. Они шепчутся, как только спускаются сумерки. Заглядывают в окна, в поисках новой жертвы. Люди и не подозревают, что каждый день, не зашторив окна, подвергают себя опасности. И не важно, если за вашим окном открывается удивительный вид, и нет свидетелей, которых раздувает от любопытства.

Они вглядываются в чужие жизни, некоторые любители достают бинокль или подзорную трубу, небольшой телескоп, который предназначен совсем не для разглядывания звезд. Они рассматривают не ночное небо, они смотрят на вас — танец обнаженных тел, ругань мужчины и женщины, беготню и проказы детей, семейные скандалы и многое, многое.

Однако тени выбирают жертвы иначе. Возможно, вы не поверите, когда вам скажет опытный экзорцист, что вас настигло проклятие тени. Только если вы по-настоящему ощутите, как внутри вас, в самом сердце вашего дома поселилось нечто опасное.



— Задвинь шторы, милый, — Катя потянулась в мягком кресле. Вытянула голые ноги, сообщив, что пора включать отопление.
— Ты мёрзнешь, как всегда, — Игорь обнял Катю со спины.
— Закрой окно, мне бабушка всегда говорила, что нехорошо, когда начинает смеркаться и кто-то с улицы сможет увидеть тебя в окне.
— Какие глупости! — рассмеялся Игорь. — И ты веришь в это?
— Вот послушай, я тебе расскажу, о чем говорила бабуля, и тебе решать верить или нет. Но на всякий случай, задерни занавески.
— Ну, хорошо, уговорила. Хочешь, чай сделаю? Будем пить чай, а ты расскажешь что-то леденящее кровь. — Игорь, округлив глаза, завыл комично. Катя улыбнулась и согласилась на чай с печеньями.

Потом она погасила свет, оставив тусклый светильник и, расположившись на полу, накидав подушек, устроилась удобнее.
— Как говорила бабушка, закрывайте окна ставнями, чтобы злые духи не увидели, как вы спите.

Случилось так, что мой прапрадедушка Степан Иванович Лапшин, получив новую должность, отправился по делам на прииск. Был он человеком решительным, но справедливым. Крупные черты лица, выдающие открытый характер, делали его привлекательным мужчиной. У него были тёмные вьющиеся волосы, и сам он высокий и статный, на графа похожий, хоть из мещан.

Прабабушка рассказывала, что отец всегда отличался здравомыслием и рассудительностью, и в те времена, тогда был конец девятнадцатого века, был новатором в области изучения точных наук. У него даже имелась лаборатория, где он проводил химические опыты, что удавалось ему с легкостью, что говорили о некоем таланте в данной сфере.
Когда ему пришлось срочно отправиться на прииск, Степан Иванович поехал один. Взял лошадь и решил обойтись без подручного конюха, что было делом обычным.

Кругом тайга, деревья высокие. В глубине леса даже днём царит полумрак. Тишину нарушают лишь крики птиц, да стук дятла. Макушки сосен качает ветер, и в лесу стоит такое потрескивание или скрип. Если ветер сильнее начинается, то незнающему человеку покажется, будто поверху кто летает большой, и цепляет верхушки деревьев.

Степан Иванович вырос в городе и в лесу всегда чувствовал себя неуютно, но обвыкся. Его будущая жена Анна Матвеевна являлась дочерью помещика и путь в поместье лежал через лесную чащу. Будущий супруг изучил все тропки к особняку невесты, так как желал видеться с Анной, как можно чаще. На тот момент ему исполнилось двадцать семь лет и, попросив у родителей Анны Матвеевны благословения, он сделал ей предложение и вскоре женился. Отправившись, по делам прииска, в сердце тайги, Степан Иванович надеялся, как можно скорее воротиться к молодой жене.

Мужчина он был видный, как говорила прабабушка – росту высокого, с широкими плечами и сильными руками. Голос у него громкий, звонкий и улыбка добрая, располагающая к общению. Прабабушка всегда после рассказа плакала, поэтому я редко просила рассказать ее ту самую историю.

Остановился Степан Иванович в маленьком поселке старателей. Там-то он и услышал примету, что надобно на ночь окна ставнями или занавесками закрывать.

Посмеялся Степан Иванович, поглаживая черную бороду. А бригадир артели Кузьма Никифорович ему и говорит:
— Ты зря смеешься. Я тоже поначалу не верил, что такая чертовщина может случиться. — Он прищурил карие глаза. Волосы у Кузьмы раньше были темными, а сейчас стали совсем стал седым, как лунь. Мужик он не пьющий и работящий, да с народом рабочим отлично ладящий. Старатели уважали его и слушали. Жаль только он хромым на одну ногу был.
«Для девок неказист, а для бригады не мужик — золото», - любил повторять Гришка Топор.
— Так ты расскажи, что за истории ходят? — рассмеялся Степан Иванович.
— Раз не веришь, то пока не увидишь, не станешь полагаться на мои слова, — вздохнул Кузьма. — Однако, где золото и деньги, туда тени приходят чаще. А у нас тут золото ж под ногами. В реке моем, да вон еще Горемычная гора дает самородков и немало.

— Много ли там, в пещерке нарыли? — Степан Иванович хотел уйти от разговора о мистических тенях. Однако Кузьма продолжил:
— Достаточно, Степан Иваныч, только, как открылась золотая жила, тут и начались проблемы. Мы раньше думали, что старателей золото с ума сводит. Знаю, бывает такое. А потом и сам чуть не пострадал. Видишь, волосы совсем седыми стали? — Кузьма провел пальцами по макушке.
— Ну, полно, Кузьма Никифорович страху на меня нагонять. Я человек вполне современный и не верю в эти суеверия и прочую ерунду.
Кузьма, не обидевшись, махнул рукой, потом налил чаю травяного и взглянул мельком на часы:
— Вот я тоже, как ты отмахивался, а однажды не до смеху стало. Однажды, когда ночь наступила, мне что-то никак не удавалось заснуть. В этот раз я один в хате спал, мой сосед Миха приболел малёк, и уехал в поселок, где врач жил.

Кручусь по постели, точно в лихорадке, вроде сплю, да и не скажешь так. Всё глаза открывал, да на окошко смотрел. Ставни не закрыты, в комнату звезды глядят, да луна ущербная. Вдруг чувствую, как будто мимо окна кто пробежал. Шагов или шороха не слышно, а вот тень промелькнула. В тот момент я и не подумал вспомнить предостережение старателей. Забыл напрочь о нём. А тени опять туда-сюда ходят. Я зажёг керосинку, встал с постели, сначала к окну подошел, потом к двери. И понимаешь, Степан Иваныч, мне так страшно стало, точно ужас за горло схватил.

Оборачиваюсь я к окну и вижу, как будто там стоит кто, и через стекло смотрит на меня. Я перекрестился, поставил лампу на стол, а она возьми и погасни. Словно кто задул ее. Тень, стоящая снаружи, прошла сквозь стекло и приблизилась ко мне с тихим шепотом. Не помню, что говорила, помню, о золоте выпытывала, а я начал «Отче наш» читать. Три раз прочитал, чувствую, вроде отпускать страх стал. Глаза открыть боюсь, зажмурился, а тень снова ко мне. Я прям, чувствовал, как она на плечо мне взобралась, и душить пытается. Снова тогда «Отче наш» читаю, а потом еще «Живые помощи», не знаю, что помогло мне не лишиться рассудка. Сначала я шептал слова молитвы, потом мой голос окреп, а дальше от моего крика проснулись мужики, жившие в соседнем бараке.

Не помню, как заскочили они в дом, да рассказывали, что тени окружили меня, но испугались света и скопления людей. Потом я долго болел, старая рана стала беспокоить, еще с французами, когда воевали, получил ранение в колено. Так после этого нападения теней хромать сильно стал, да и волосы на голове поседели. Борода только черная, как и раньше. Что мне всего тридцать четыре годика, а тут такая напасть случилась.

Кузьма Никифорович замолчал, видимо воспоминания оказались болезненными. Потом сказал, что покажет дом приказчика, где можно переночевать в одной из комнат.

– Приказчик тут уже и дом построил? – удивился Степа Иванович.
– Тоже странная история приключилась с ним. Приказчик на прииске работал на Савву Никаноровича, хозяина прииска. Тот мужик деловой, хваткий был, пока его не свалила чахотка. А зять, Еремей занимался делами его, вот и приезжал на прииск. Прибыль считал, да проверял, чтоб рабочий люд жил хорошо. Пьющих правда не любил, выгонял, как собак. Ну, а потом женился, и решил поблизости дом поставить из бревен.

Жене говорят, не очень нравилось здесь, вот и уехал Еремей в город, оставив меня за старшего.

Кузьма Никифорович посмотрев за окно, покачал головой:
– Уже и ночь нагрянула, идем, покажу твои, так сказать апартаменты. А завтра с утра и о делах толковать будем.
– Добро, - согласился Степан Иванович, набросил на плечи куртку, надел картуз и двинул вслед за бригадиром.

Тот и вправду хромал сильно, мужик работящий, добрый, а все один, коротает свой век на прииске, размышлял новый приказчик. О назначении он хотел оповестить старателей с утра. И оставаться в этом захолустье желания не было. После инвентаризации активов, выдачи заработной платы, Степан Иванович собирался отправиться в Екатеринбург, где его дожидалась жена.

– Дом добротный, - кивнул новый приказчик, поднимаясь по ступеням. Кузьма отомкнул замок, и проводил его в горницу, показал, где утварь всякая, свечи, да керосин.
– Завтра при свете дня покажу тебе погребок, Степан Иванович, – улыбнулся бригадир. – Там еще огурчики в бочках, яблоки, грибы сушеные, да мясо копченое. Еремей тот охотник хороший был, вот заготовки на зиму делал. Давно не приезжал сюда, да и писем уже не получаю, – вздохнул Кузьма. – Боюсь, чтоб золото мужики утаивать не стали, проверять их надо, тут глаз, да глаз…
– Прости, что сразу не сказал, Кузьма Никифорович, - Степан Иванович положил руки на плечи бригадиру. – Я ваш новый приказчик, а Еремей последнее время пристрастился к играм азартным, вот и проиграл прииск вместе с артелью. Теперь новый хозяин Борис Григорьевич Павлов из Екатеринбурга. Еремку же за подобную растрату и за долги упекли в острог. Долгая история, хотел завтра обо всем поведать.

– Да уж, Степан Иванович, - выдохнул Кузьма. – Иди почивать, окна шторами закрой только, и верно – утро вечера мудренее.
На том и разошлись бригадир артели старателей и новый приказчик прииска.

Оставшись один, Степан Иванович зажег свечи, расставил их в горнице, потом отыскал спальню с широкой кроватью. Всё здесь было покрыто пылью и паутиной, и приказчик решил вернуться в горницу.

Расположился в кресле качалке, решив вздремнуть. Однако сон никак не приходил, поэтому неугомонный приезжий решил осмотреть дом.
Обходя комнату за комнатой, он был восхищен устройством дома. Спустившись в погреб, отыскал там кусок холодный телятины, набрал моченых яблок и соленых рыжиков. Аппетит разыгрался. Не хватало только бутылочки беленькой, но Степан Иванович решил ограничиться найденными припасами, и после вечерней трапезы отойти ко сну.

Его удивило, что половицы дома не издают не единого звука, да и запах внутри, не оповещал, что здесь до него кто-то жил. Как же не терпелось Степану Ивановичу дождаться рассвета, чтобы лучшим образом осмотреть дом Еремки бывшего приказчика.

А пока, расположившись в кресле и укрывшись пледом, Степан Иванович не стал гасить свечу. Он и думать забыл о предостережении Кузьмы. Сон постепенно сморил его. Зато проснулись другие.

За окном стояла тишина, нарушаемая, изредка, стрекотом сверчков. Когда же и они умолкли, к окну комнаты, где мирно спал Степан Иванович, приблизилась тень. Она разглядывала нового жильца дома приказчика, изучающе рассматривая его лицо. Ресницы приказчика дрожали, глазные яблоки под закрытыми веками ходили туда-сюда. Он вцепился в поручни кресла, а на лице его появился неописуемый ужас.
Тень просочилась сквозь стекло и проползла к кругу из света. Оплывшие свечи на столе и камине бросали свет на Степана Ивановича, и тени было не добраться до него.

Жуткое потустороннее существо обогнуло комнату в поисках темного угла, и затаилась в ожидании.

Раньше теней было много и им было легче одолеть спящего человека. Сейчас же от тени осталось лишь темное пятно серого цвета. Однако ужас, нагнетаемый ею, делал свое дело, приказчику снился кошмарный сон. В какой-то момент он вскрикнул и проснулся, ощущая сухость во рту и то, как рубаха прилипла к спине.

Степан Иванович, налил воды из графина и выпил залпом из стакана. Потом, сел в кресло, вспоминая, что так могло напугать его во сне.

Человеком он был не из робкого десятка, но вспомнив рассказ Кузьмы Никифоровича, поёжился.

Затем вышел наружу, вдыхая свежий запах ночи, и, подойдя к окну горницы, закрыл ставни.

Тишина казалась настолько безмолвной, что можно было подумать сон продолжается. Приказчику стало не по себе, и когда он вошел в дом, перед его взором словно из пола выросла черная, темнее ночи, фигура.
Степан Иванович хотел сделать шаг в сторону, но тут почувствовал, как будто чья-то ледяная рука проникла между ребер, и ищет его сердце. Он метнулся в сторону, холодея от ужаса, понимая – предостережения Кузьмы имели под собой место. Но так, как Степан Иванович был человеком образованным, то никак не хотел верить в происходящее. Где-то в глубине души он искал объяснение существующему явлению. Тем не менее, в скором времени, желание понять ситуацию и что это за сущность, у него отпало напрочь.

Извиваясь в жалких потугах, он начинал осознавать, что бесплотное нечто крепко держит его, делая слабее. Силы начали покидать его, а в глазах сделалось мутно. Сердце сдавила невероятная тоска и боль, отчего он начал терять сознание.

Где-то вдалеке Степан Иванович услышал знакомый голос, который прорывался сквозь окутывающую сознание мглу. А потом он впал в небытие.

Когда он пришел в себя, то понял, что лежит в постели. Рядом его жена Анна Матвеевна, бледная и осунувшаяся.

Увидев, что муж пришел в себя, она всплеснула руками и, взяв Степана за руку, прижала ее к губам:

– Слава богу, ты очнулся, любовь моя, – прошептала она тихим голосом и залилась слезами.
– Что ты, Аннушка! – Степан никак не мог понять, из-за чего жена так печалится. – И почему ты здесь, на прииске?
– Как только случилась с тобой лихорадка, Кузьма Никифорович, ваш бригадир, отправил парня с письмом в Екатеринбург. Тот застал меня дома, а я ведь собиралась уехать к матушке на выходные. Говорит, муж ваш Степан Иванович, совсем плох, лихорадка свалила его и если не найти доктора, стоит приезжать на прииск вместе со священником. Я перепугалась, собрала вещи, попросила нашего доктора Марка Карловича сопровождать меня и отправились к тебе, на прииск…
– Не побоялась в тайгу ехать, глупая, - спросил Степан Иванович и слабо улыбнулся. – Ну, раз лучше мне, то и тебе домой возвращаться надобно.
– Не поеду я никуда, – Анна Матвеевна нахмурила густые брови. А Степан Иванович смотрит на ее волосы, заплетенные в косы, уложенные корзинкой на голове, и думает, какая у него жена красавица и умница. – Как бригадир артели помер, а ты в лихорадке лежал, пришлось мне быстро порядок среди мужиков навести. Не побоялась, что ослушаются. Сказала, что ты приказчик новый, вместо Еремея прислан, и что доктор в скором времени поставит на ноги тебя. Мужики забоялись, о каких-то тенях говорили, просили, чтобы я все окна ставнями закрывала… А Кузьма только и успел сказать, что только слова молитвы спасли тебя, и говорит, пусть Степан Иванович не меня, а господа бога благодарит, что дал ему шанс прожить долгую жизнь. Сам же он после того случая ночью слег с менингитом, как сказал Марк Карлович. Я ж последовала совету Кузьмы, да и дом решила в порядок привести. Быстро приехали Варвара и Дарья, Никитка, да сыновья его Макар с Семеном. Ты неделю пролежал, в бреду и горячке, а мы молились, и дом этот решили освятить. Я священника даже пригласила из городу.
– Аннушка, – улыбаясь Степан Иванович сжал ее руку. – Не боишься коли, то останемся. Мне самому это место к душе. Жаль Кузьма Никифорович… помер. Хороший человек был, а я и не послушал его.
___________________________________________________________

Катя сделала последний глоток чая из чашки и взглянула на Игоря:
– Хочешь, верь, а хочешь, нет. Но на всякий случай, зашторь окно.
– Да, это реально жуткая история, Катюш. – Игорь обнял ее, направившись к окну. Вглядываясь в темноту, он не увидел ничего и задернул занавески.

Тьма наблюдала.