От холодного сердца, от грязной души...

Яна снимала комнату у одинокой старушки, которой
было семьдесят лет, а Яне она казалась просто
древней. Самой-то ей не было и двадцати.
И сейчас, вспоминая, она поражается:
до чего крепко и красиво было тело хозяйки квартиры.

Девичьей красотой, размерами, упругостью поражали
её грудки...
- Я не рожака, - пояснила т.Анастасия,- поймав и поняв взгляд девушки.

Муж уже несколько лет, как покинул её: перешёл в мир иной, оставив
на неё крепкое хозяйство. Теперь от былого остались дом, огород,
пустые сараи. Только в одном из них было две или три
пуховые козы.

Всё, всюду и всегда у т. Насти было в идеальном порядке, ухожено,
уместно сказать - вылизано!

Муж тёти Насти работал на складе на железной дороге
небольшой станции.
Раз в год ему давали два билета для них с женой в любой конец
великого и могучего СССР.

Она рассказывала, что не являлась большой любительницей путешествий.
Неграмотная, даже и расписаться не могла, не понимала никакой ценности в том,
что видела. Так, просто приятно глазу, необычно и... всё.

Но обедать в кафе, в ресторанах, посещать храмы ей нравилось.

А ещё ей было очень жаль денег, в которых выражалась
стоимость билетов. Если от билетов отказывались,
деньгами не компенсировали.
Детей у супругов не было, экономить и копить
не для кого. И они с мужем ежегодно ездили по стране.

И вот в одной поездке, города и республики тётя Настя не
называет - не помнит, в ресторане они ели дорогущее блюдо.
Вкуса и нежности оно было таким, что аналога для описания и подобрать
невозможно. Им очень понравилось. Правда, название такое
многоэтажное, жуткое, что для них и повторить его было невозможно,
не то что запомнить.
Они решили пойти к повару, чтобы узнать, из чего приготовлена
такая прелесть?!

Повар неохотно говорил с ними, советовал отказаться от
идеи знакомства с технологией этого яства.
Но посетители проявили настойчивость.

Их повели коридорами в помещение, в котором посреди комнаты,
на крючьях крепились к потолку несколько громадных разделанных туш быков.
По ним ползали, вгрызались в мясо белые черви.
Это не опарыши. Какие-то очень белые, толстые, округлые, очень мало
удлинённые.

Размеры их были разные. Некоторые из них, достигшие, видимо, какого-то биологического предела, падали в лотки, установленные под тушами.
Длина упавших червей была, примерно, в два фаланга пальца и такой же,
как пальцы, округлости и толщины...

Шок был, но едоков не вытошнило. Они вышли и, конечно, решили,
теперь, прежде, чем что-то заказать, будут выспрашивать, что это такое?.

Если удавалось, ходили на концерты, в театры, кино. Покупая на всё билеты,
приговаривали: один раз живём... где ещё такое увидим...

И вот как-то днём, после хорошего обеда, они зашли в храм.
Огромный, величественный, прихожан было не так много, но служба
шла по положенному чину, певчие пели, под сводчатыми потолками
витали клубились облака, распространяемые кадилами.

Тётя Настя подошла к ктитору, что-то купила. А потом подошла к
урне для пожертвования на храм.

Деньги в кошельке были, но купюрами от трёх рублей...
Ей стало жаль выложить три рубля. Это были деньги, довольно большие
для того времени.
Она постояла, отошла. Потом вернулась... снова постояла.
Купюру уже держала в руке, но снова отошла. Почему-то не возникло
мысли разменять у ктитора.

И вот она решилась: ладно! Пусть! - И опустила трёшку в
судёнышко для пожертвований.

День приятно закончился. Уставшие и довольные, супруги блаженно
растянулись на широченной деревянной кровати.

И снится Насте сон.

Она в бане. Моется, блаженствует. Льёт и льёт на себя воду
из шайки. И вдруг... по её телу вместе со струями плавно опускается
трёшка, пролилась на пол, и со струями стекает к углублению
в середине пола, куда устремляется вся стекающая по полу вода купальщиц.

Три рубля исчезли с грязной мыльной пеной в этой неширокой трубе -
преддверии канализации.

Утром прошло в раздумьях о том, что мог означать такой необычный сон?

И поняла: не с чистым сердцем, не с радостью она принесла эту
жертву Богу. Можно сказать, через себя перешагивала. Зато, как радовалась
развлечениям и с лёгкостью расставалась с деньгами на их оплату.

А эти, от грязной души, в грязь и ушли...