Себестоимость богемной сексуальности

Образ  мужчины  не  впечатляет  как  объект  вне  ауры  его  профессиональной интриги,  что  следует  понимать  как  сексуальной  магнетизм,  хотя  есть  и другие  допуски  этой  сферы.

Способность  увлечь  своими  рассказами  порой  впечатляет  на  некоторое  время, хотя  это  впечатление  длится  не  столь  долго,  сколь  генетический  аффект как  фактор  влечения.

Несомненно,  все  мужчины  понимают,  воспринимают  и  допускают  различия  между самцами,  оценивая  себя  в  степени  какой-то  градации  этого  качества, достаточно  часто – почти всегда – пуская  самому  себе  пыль  в  глаза  по  этому поводу.

Речь,  конечно  же,  идёт  об  амбициозных  особях.

Невосприятие  мужчиной  самого  себя  альфа–самцом  в  каком–то  смысле  этого слова  женщина  ощущает  моментально,  даже  если  она  сама  не  породы  альфа, но,  конечно  же,  также  имеет  признаки  амбициозности  той  или  иной  степени,  а  поэтому  очень  чувствительна  к  градациям  этой  качественной составляющей  мужской  духовности.

Лирики  отличны  от  физиков  достаточно  длинным  перечнем  различий,  хотя  есть  одна  несомненность  их  интегрального  единения – они  склонны  западать на  женский  образ,  даже  если  не  совсем  традиционны  в  ориентации,  так  как  сексуальное  ориентирование  есть  не  более  как  напыление  на  природном естестве,  а  естество  всегда  ненавязчиво  напоминает  даже  активным гомосексуалистам,  что  на  свет  их  произвел  вовсе  не  мужчина.

В  свете  гендерно–сексуальных  отношений,  богемность  отличается  от безбашенного  мачизма  всего  лишь  видоизменёнными  попытками  увлечь,  а именно:  вместо  природного  естества  мужской  ауры  прямолинейности  и бесстрашия,  представляется  перечень  неких  дисквалифицирующих  образов  самого себя,  включая  собственные  поделки  в  виде  стихов,  рассказов  или  рисунков и  самодовольных  комментариев,  хотя  сама  дисквалификация  как  факт  не воспринимается  сознанием.

Конечно  же  есть  громадная  разница  между  звериным  мачо  и  богемным декадентом,  какой  бы  высокой  эстетичности  он  не  придерживался  в  своих манерах,  и  эта  разница  заключена  вовсе  не  в  искусстве  преподать  образ уверенности,  она  лежит  на  линии  естественного,  можно  сказать  звериного влечения  к  сильной  генетике,  в  битве  с  которой  любой  эстетизм  и оттренированная  духовность  всегда  проиграют.