Кёнигсберг 1761 - Часть 1 гл. 15

В соавторстве с Валерием Сергеевым Орловским


         Глава 15. Члены Братства действуют

         Итак, над личной жизнью Андрея Тимофеевича Болотова нависла угроза. Сам он об этом не подозревал - по-прежнему служил в канцелярии губернатора, много читал и занимался научными исследованиями. Ему не терпелось показать всем, на что он способен, у него горели глаза, а работа ладилась. В сентябре он собрал урожай картофеля, который приятно удивил и его, и соседей. В подвал дома на Штайндамме, там, где он жил, сложили приличную груду мешков корнеплодов. Франц Тиггитс, наблюдая за результатами стараний постояльца в области агрономии, лишь посмеивался и попыхивал трубкой.
         - Герр поручик, я бы смело доверил вам так же заботиться и о моих щенках... Наверняка из них вымахали бы здоровенные псы, выносливые, умные и, разумеется - красавцы!
         - Не волнуйтесь, герр Тиггитс, доберёмся и до ваших лаек!
         Истекли полгода, на которые хозяева просили Болотова отложить женитьбу на их дочери. Андрей не торопил их, поскольку видел, что те всё помнят. Ничего, ещё совсем чуть-чуть... и он поведёт под венец свою красавицу Марту! А какая она была умница! Гулять с ней по городским паркам было большим удовольствием. Она ненавидела спешку и умела наслаждаться увиденной красотой. При этом девушка выказывала редкую наблюдательность и любознательность. На добрые слова она реагировала гораздо сильнее, чем обычные люди, а злобы и зависти, казалось, просто не замечала...
         Часто бывая в Альбертине, Болотов обратил внимание, что приват-доцент Иммануил Кант выходит из аудитории и следует в библиотеку всегда в одно и то же время. И вот в один из октябрьских вечеров, находясь под влиянием вполне определённых чувств, характерных для предсвадебных забот, он спросил философа, как ему удаётся никогда не опаздывать и не нарушать заведенного распорядка. В ответ он услышал, что такая размеренность и точность отлично помогают при всевозможных нервных расстройствах. Поручику польстил тот факт, что Кант тепло улыбнулся при встрече с ним, и остановился перекинуться парой слов.
         - ...Образ жизни, молодой человек, привычки и манеры очень сильно влияют на наше с вами здоровье... Но я озабочен не простым желанием жить долго, а беспокоюсь о качестве своего бытия. О том, чтобы старость и дряхлость наступили как можно позже. Ведь моё тело - это инструмент для предстоящей работы.
Взгляд философа красноречиво подтверждал сказанное им. Болотов понял, что нечаянно оказался втянут в очередную беседу.
         - Видимо, вы придерживаетесь каких-то определённых оздоровительных правил? А могли бы вы мне о них поведать? Это - чрезвычайно интересно!
         Казалось, что общение с Болотовым весьма приятно и философу.
         - Извольте, мой друг. Пройдёмте в библиотеку, и там я вам объясню... Чтобы сохранить крепость и бодрость, старайтесь проминаться до и после каждого приёма пищи, пусть это всего лишь пятиминутная прогулка на свежем воздухе. Держите ноги в тепле и будьте умеренны во всём. Избегайте праздности, всегда просыпайтесь в обычное время. Даже если вы плясали до зари, начните утро по расписанию, пусть и придётся спать всего один-два часа. Без сомнений, это - нелегко, но если станете нежиться дольше и совершенно выбьетесь из графика, то будете плохо себя чувствовать не один день. Нужно выбрать между одним трудным днём или неделей утомления, раздражительности и сопровождающей всё это - дырявой, как сыр, памятью. Вы всё запомнили? - улыбка коснулась губ Канта.
         - Благодарю вас. А есть ли у вас рекомендации для приведения в порядок наших мыслей и чувств? - Болотов потупил взгляд, боясь, что проницательный Кант разгадает причину возникновения такого вопроса.
         Но приват-доцент казался бесстрастным.
         - Живите, сохраняя покой, друг мой. Каждый день проводите некоторое время в одиночестве. Всегда смотрите на происходящее со светлой стороны и не сравнивайте свою жизнь с чужой. Говорите медленно, но думайте быстро, - он усмехнулся. - И помните: совершенно не обязательно выигрывать в каждом споре! А чтобы тревоги не раздирали вас изнутри, крайне полезно выговориться. Для этого существуют исповедники и близкие люди. Ведь заноза, если её вовремя не удалить, приведёт к гниению плоти, нечто похожее может произойти и с душой. Люди, которые молчат и держат всё в себе, разрешают своим волнениям и сомнениям исподволь их снедать. И последнее - никогда не дозволяйте случайностям или другим особам вмешиваться в заведенный вами распорядок. Даже лучшим друзьям. Ведь хотя и говорится: «Amiticia vitam ornat» (61), но есть и другая пословица: «Amici - fures temporis!» (62).
         «А как же любовь?» - вспыхнула мысль в голове у Болотова.
         - Даже боюсь спросить... - замялся поручик, - а как вы относитесь к дамскому обществу?
         - Да никак, - улыбнулся Кант. - Поскольку принадлежу, как сами видите, к обществу мужскому. А если серьёзно, то вполне допускаю такие отношения, пока они не мешают моей серьёзной работе. Как известно, чрезмерные страсти приводят душу в смятение и весьма пагубно отражаются на мыслительной деятельности. Но коль вы сами не захотите оградить себя от этого, то послушайте моего совета: жениться следует лишь на особах, имеющих богатое приданое, дабы тем обеспечить хотя бы свою материальную независимость... Ведь какой бы сладкой ни была ваша любовь, компота из неё не сваришь. А в том, чтобы плодить бедность, я не вижу никакого смысла...

         Болотов не знал, что его невесту вот уже три месяца преследует незнакомый господин. Он почти ежедневно попадается ей на глаза. Везде, стоит ей отвести взгляд в сторону, она встречает его глаза, которые её одновременно и пугали, и притягивали... Впрочем, любая женщина легко читает подобные взгляды. В них - страсть, вожделение, безумная тоска и.… надежда. Так смотрят только те люди, которые по уши влюблены!
         Но благоразумная Марта знала, как себя вести в данной ситуации. У неё есть жених, русский офицер, и до их свадьбы осталось совсем немного времени. Она попыталась разузнать об этом у матери, и та, нежно обняв её, поведала:
         - Подожди, дочка. Я вижу, что между вами, действительно, вспыхнула любовь. И я не собираюсь мешать вашему счастью... И отец тоже не будет. Но ему нужно немножко... перебороть себя. Он очень уважает Андреаса...
         Да, её жених - человек во всём положительный. Он спокоен и рассудителен, честно служит Отечеству, занимается наукой... А тот, незнакомец, ещё неизвестно, что за фрукт.
Вчера, 16 октября, он, наконец, подошёл к ней и впервые заговорил...
         - Милая фроляйн, здравствуйте. Я давно ищу встречи с вами..., - Тут Марта заметила, какие красивые голубые глаза у этого симпатичного незнакомца, что в сочетании с густой тёмной шевелюрой и аккуратной бородкой, выглядело очень благообразно. Да и одет он был, скорее, щеголевато: роскошная шляпа, камзол, вышитый серебром, шпага и высокие сапоги.
         - Моё имя - Теодор фон Зинген. Я дворянин из Баварии. Ваше имя мне известно, вы - Марта Тиггитс... Я, возможно, уже надоел вам своим навязчивым преследованием...
         Девушка не знала, что ответить, поэтому глубоко вздохнула, признав тем самым, что давно обратила внимание на столь откровенные взгляды и поиски встречи с ней. Только, что с вами, мужчинами, поделать? Все вы одинаковы.
         - Знаю, что не сообщу вам ничего такого, чего бы вы не слышали прежде... Откровенно говоря, я.… влюблён в вас. Настолько сильно, что потерял голову. То, что вы сейчас видите, это - не голова, а - мираж, - он взмахнул «миражом», а его красивые волосы взметнулись вокруг шеи. - Где она сейчас я не знаю, да и не хочу знать. А моё сердце... принадлежит вам!
         -  Простите, сударь, - наконец, ответила девушка. - Через несколько недель я выхожу замуж!
         Позади её воздыхателя, как бы примеряясь к ценам на продукты, стояли двое мужчин, одетых примерно так же. Она не обратила бы на них внимания, но заметила, что те украдкой прислушиваются к её разговору с баварским дворянином.
         Пахло свежей рыбой и зеленью, откуда-то сверху доносились крики ненасытных чаек.
         - Я знаю и это! – тут глаза фон Зингена недобро сверкнули. - Поэтому решил не терять ни минуты! - он схватил Марту за руку, но при этом успокаивающе произнёс: - Я сейчас покину вас... Но сегодня, завтра и послезавтра между одиннадцатью и двенадцатью ночи моя карета будет стоять возле вашего дома! Умоляю, выходите и садитесь в неё! Мы с вами уедем ко мне домой, в Баварию! Я - человек чести, но обращаюсь к вам с такими словами лишь от безграничной любви! Клянусь всеми святыми, что я сделаю вас королевой! Я брошу к вашим ногам все сокровища, которые имею и буду иметь! Обещаю: вы будете счастливы! Решайтесь! Бежим со мной, моя богиня! Я буду ждать вас!
         И, блеснув напоследок синеоким взглядом, скрылся в толпе покупателей. Его спутники исчезли вслед за ним...

         Хорсту Вильгардену было около сорока. Он ничем особо не выделялся среди иных горожан, разве что непослушными рыжеватыми волосами да россыпью веснушек на лице, особенно ярко проявляющимися по весне. Этому мягкому, доброму и мечтательному господину был нужен идеал, а не обычная женщина. Он хотел, чтобы супруга обожала его, как мамочка, угадывала и исполняла все желания, словно добрая фея, к тому же, чтобы обладала формами греческой богини. Ежедневно, усаживаясь за обеденный стол, он ожидал, что заботливая супруга сама моментально прибежит из кухни, держа в одной руке поднос с изысканным блюдом, а в другой - его любимое вино.
         Избранница же оказалась совершенно иной... Чуткой и нежной возлюбленной она была примерно неделю после свадьбы. По истечении этого срока жена представила господину Вильгардену составленный ею свод требований внутреннего порядка. И чем дольше он с ней жил, тем длиннее становился тот перечень, в который вошли даже правила поведения в супружеской постели... За сменой её капризов было невозможно уследить. Свою же задачу она видела только в одном - украшать собой жизнь мужа. А через несколько лет она вовсе превратилась в сварливую и скандальную особу, способную, как казалось, переспорить, перехитрить и передушить всех, кто находится подле неё...
         И вот из-за царивших в доме постоянных ссор и недопонимания Хорст стал увлекаться винцом... Вскоре это сделалось привычкой, а дурные привычки довольно быстро становятся потребностью. Тяга к зелью всё возрастала... И теперь он часто напивался до такого состояния, в котором мог двигать только бровями...
         - Прошу вас, доктор, избавить моего мужа от этой напасти! - заявила супруга Вильгардена 11 октября профессору Майбаху, находясь у того на приёме. - Мой муж - порядочный человек и.… большой мастер своего дела! К тому же у него - чудесный голос, он очень хорошо поёт! Он и сам прекрасно понимает опасность своего положения, но у него не хватает сил остановиться!
         Сам Хорст стоял рядом, держась за дверной косяк, и глупо ухмылялся...
         Через неделю профессор «сдал» фрау Вильгарден её собственного мужа, но уже избавленного от пагубных привычек.
         - Как вам это удалось, доктор? Ведь я обращалась ко многим сведущим людям... И все их... усилия оказались абсолютно бесполезными...
         Она встряхнула, а затем аккуратно развязала толстый кошель.
         - Я применил совершенно новый способ лечения, - с удовольствием потирая руки, ответил Майбах. - Я лечил его сном и проповедями.
         - Сном? Но он, когда напьётся, то и сам спит беспробудно... И я что-то не замечала, чтобы сон ему помогал...
         - Это непростой сон, фрау Вильгарден... Я вводил его в состояние сна с помощью электричества. А в то время, пока он спал, я делал ему наставления и назидания о пагубности пьянства... Мной давно подмечено, что во сне даже самые взбалмошные и упрямые люди очень покорны, а пробудившись, они прекрасно помнят данные ими клятвы и не смеют ослушаться своего врача. Так что, дорогая фрау Вильгарден, уверяю вас, что ваш муж больше вина в рот не возьмёт. И я буду рад услышать его пение в церковном хоре...

         Ещё ранее, в сентябре дом Майбаха посетил Курт фон Шпаннинг, недавний его пациент.
         - Здравствуйте, дорогой профессор!
         Весь вид вошедшего свидетельствовал о том, что проведённые сеансы полностью излечили молодого человека.
         - Рад видеть вас в добром здравии, господин барон.
         - И я чертовски рад, ведь только благодаря вам теперь могу без боли махать руками, фехтовать и даже таскать тяжести!
         Они пожали друг другу руки. Майбах смотрел в лицо Курта, словно, что-то припоминая...
         - Если я не ошибаюсь, вас заинтересовали мои... научные разработки?
         - Именно так, дорогой профессор! Клянусь Пречистой Девой Марией, вы задумали дело огромной важности! С вашими трудами желают ознакомиться самые влиятельные люди, которые могут дать ход новому направлению в медицине!
         - Вы хотите купить у меня мои наработки, относящиеся к лечению электричеством? -
         Майбах ждал этого гостя. Теперь он был уверен в том, что старый мельник именно его видел во сне.
         - Совершенно верно! И смею заверить - за ценой я не постою!
         - Присаживайтесь, - Майбах кивнул гостю на стул. - Петер! - кликнул он слугу. - Принеси-ка нам с бароном бургундского!
         Некоторое время они сидели за столом и, как старые друзья, вкушали отменный напиток.
         - Значит, боли вас больше не беспокоят...
         - Я полностью о них забыл! Вы поистине кудесник, дорогой профессор! Клянусь Гробом Господним!
         Кот профессора, именуемый Угольком, вышел из своего укрытия и с любопытством взирал на весёлого гостя.
         - М-да... Мне было бы весьма лестно распространить данное... новшество в другие края, такие, например, как Германии, так и, пожалуй, по всей Европе...
         - За этим я и пришёл к вам, любезный профессор.
         - …Эта методика полностью соответствует моим воззрениям на причины возникновения и развития заболеваний..., – мечтательно произнёс учёный.
         - Не могли бы вы поведать мне и о них? – оживился барон.
         - Сделаю это с превеликой радостью, - откликнулся Майбах. - Итак, родившись где-то глубоко в человеке, болезнь проявляет себя по-разному. Отсюда и всевозможные жалобы. Но обычно наше тело тут же само отвечает на них усиленной заместительной работой остальных органов. В свою очередь на такую подстройку нарушенных функций формируется другая, чуть позже - новая, за ней - ещё одна... Причём, последующие расстройства часто появляются далеко от места возникновения болезни. Вплоть до того, что душевные терзания могут вызывать страдания тела, а недуги внутренних органов иногда приводят к сумасшествию. В конце концов, возможности взаимной помощи в теле исчерпываются – и пациента начинают беспокоить, например, боль или жар, кашель или расстройство кишечника. К сожалению, большинство медиков врачуют именно эти конечные симптомы. Но для успешного излечения недуга требуется найти первопричину проблемы, либо максимально приблизится к ней, чтобы устранить существующий разлад самым разумным и действенным способом. Как говорится: Cessante causa, cessat effectus (63). На данном этапе нам необходимо понимать, во-первых, что за орган изначально не здоров, во-вторых, какое в нём произошло повреждение, и, в-третьих, чем наиболее целесообразно устранить данную немощь? А это порой довольно сложно установить. Так вот, при электролечении лекарство само находит больное место и накапливается в нём!
         - Как же это восхитительно! – воскликнул гость.
         - Но я всё ещё продолжаю работу... В моих записях - лишь её начало...
         - Но и это - немало! Другие охотно продолжат ваше дело! - заметил Курт. - Вам будут писать со всего света! Благодарить, спрашивать совета, делиться своими успехами и достижениями! Разве это не прекрасно?
         - Несомненно, это - великолепно, - согласился Майбах. - Но ведь и я не смогу дальше работать без своих чертежей и схем... Поэтому не готов так просто взять и отдать их вам... Или продать... Мне они необходимы для дальнейших исследований, которые, повторяю, ещё не закончены!
         Барон, видно, ожидал подобного ответа.
         - А если я сделаю копии с ваших наработок? - прищурился он. - Скажем, выберу самое важное – описание приборов и методик, ход лечения, его результаты?..
         - Извольте, - усмехнулся профессор. - Стол, бумага и чернила - всё к вашим услугам... Когда начнёте?
         - Прямо сейчас, если вы не возражаете... - опешил посетитель, - Но вы не назначили цену, профессор, а я бы мог вам предложить три тысячи талеров...
         - Я не приму от вас денег, - ответил тот. - Я не беден.
         -  Как? Вы...
         - Я повторяю: мне не нужны деньги. А вы наберитесь терпения, и принимайтесь за писанину. Сколько вам понадобится дней на эту работу?
         Ошарашенный бескорыстностью профессора, Курт фон Шпаннинг лишь пожал плечами.
         - Думаю, что за неделю управлюсь... Да, пяти - семи дней мне хватит вполне.

         А в доме Тиггитсов началась подготовка к свадьбе. Назначили и дату - на Рождество. Влюблённые не скрывали своего счастья, родители Марты, да и всё их семейство - тоже были рады.
         И хотя до праздника Рождества Христова оставалось целых два месяца, но чувствовалось, что сердце старого Тиггитса потеплело, и стало принимать постояльца «за своего». Все понимали: придёт время, и их дочь уедет далеко в Россию, где совершенно иные порядки и нравы, но у неё будет любящий супруг, а он – дворянин, офицер и вообще - человек учёный.
         19 октября хозяйка засиделась у камина допоздна, женщина вязала тёплые носки, ожидая мужа и сыновей с работы. Те должны были вернуться с минуты на минуту... И вдруг вспомнила! Она же должна вернуть соседке, фрау Хольцен деньги, которые занимала у той пару дней назад. Завтра соседи уезжают в Кранц, на свадьбу к родственникам, поэтому долг следовало вернуть немедленно!
         - Марта, - позвала она дочь. А когда та подошла к ней, сказала: - Милая девочка, будь добра, отнеси эти деньги нашей соседке, фрау Хольцен. Вот кошель... Тут всего десять талеров, но я не хочу, чтобы из-за такой малой суммы между нами начались большие размолвки...
         - Хорошо, мама, я сейчас сбегаю...
         - Туда и обратно, дочка... Не задерживайся.
         Когда Марта, накинув тёплый платок, выскочила на улицу, фрау Тиггитс взглянула на часы и вздохнула: почти одиннадцать...
         Сырая и тёмная ночь приняла в свои объятья хрупкую девичью фигуру. Впрочем, Марта быстро справилась с заданием: фрау Хольцен жила через два дома от них. Взяв деньги, та поблагодарила фрау Тиггитс, и предложила Марте чай. Но девушка отказалась по вполне понятным причинам - не до чаепитий в столь позднее время, пора укладываться спать!
         В это время к дому Хольценов неспешно и едва слышно подкатила карета. Возница, сидящий на козлах, был закутан в тёплый шарф, и натянул шляпу на самые брови. Со стороны Альтштадта появились три тёмные фигуры - это господин Тиггитс с сыновьями возвращались домой. Они громко переговаривались между собой и время от времени смеялись. Очевидно, их задержка была связана не только с работой.
         Едва Марта появилась на улице и, свернув к дому, поравнялась с каретой, дверца её распахнулась. Крепкая мужская рука вынырнула из темноты, схватила девушку за руку и одним рывком втащила внутрь. Марта попыталась закричать, но издала лишь сдавленный стон. Чёрная бархатная перчатка зажала её рот.
         Но этот невнятный звук был всё же услышан Францем Тиггитсом.
         - Давай, старик! - послышался властный голос из кареты. - Гони!
         - Куда едем? - спросил кучер.
         - На Хайлигенбайль!
         Старый Франц почуял неладное. Он бросился к карете, но было уже поздно. Громко звеня подковами, сытые лошади быстро уносили её прочь.
         - Марта! - простонал Тиггитс, закрывая лицо ладонями.
         -  Марта? - сыновья бросились было в погоню... Но карета летела куда быстрее человеческих ног...



            КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

62 – Друзья - воры времени (лат.)
63 – С прекращением причины прекращается действие (лат.)