Я на земле оставлю тень...

Уходят одноклассники, и это воспринимается уже с печалью, но спокойно. Стою с открытой на октябрьском ветерке головой у свежего холмика и думаю о том, что у усопшего была хорошая жизнь. И мир повидал, и на родине всё успел. Это я о его доме, сыновьях и деревьях. Конечно, ещё бы жить да жить, но , видно, у Бога на покойного свои виды.
А чуть дальше - могила еще одного одноклассника. И даты жизни : 1953 - 1966...
Господи, ответь : какие у тебя были планы на моего друга Вальку Родионова, что ты призвал его к себе в его тринадцать лет?
Я помню тот спелый августовский день, когда мы, ватагой в шесть пацанов на велосипедах, поехали к дальнему хутору, чтобы пообезьянничать на бревнах заброшенной ветряной мельницы. Мы любили крутиться на огромных лопастях, и общими усилиями разворачивали на поворотном круге самоё строение.
Мы ехали между жнив. А когда втянулись в узкую дорогу , разделявшую поле подсолнечника, то встретили конного колхозного объездчика Теличко.
Тёмное обличье. В окрестности его звали брезгливо-опасливо - Хы. Хы приехал. Хы сказал. Хы с бураками немую Настю Прохорёнкову поймал.
Вы, молодое поколение, не знаете, кто такой колхозный объездчик. Вы все чаще верите обиженным старикам, что при советской власти жилось лучше. Спорить не буду. Может - кому-то и лучше. Но я ни за какие блага не согласен вернуться в мир, где существовали полевые объездчики. Крепостные самодуры из "Записок охотника" просто дети по сравнению с колхозными негодяями. Это были двуногие псы коллективного строя. Их набирали из самых нелюдимых и мстительных мужиков. Часто из бывших тюремных сидельцев. Давали верховую лошадь, и заставляли день и ночь кружить по полям, вылавливая крадунов социалистической собственности.
Все объезчики были похожи. Лошадь. Сапоги. Бурка с острым капюшоном-шлыком.
Кнут.
Кнут обязательно.
Вот такими объездчики и остались в моей детской памяти
Так вот Теличко ударил лошадку пятками сапог под живот и врезался в наш велосипедный строй. Он принялся стегать нас без разбора, а подсолнечник, как кустарник, не пускал ни развернуться, ни забраться в него с велосипедами.
Мужик с хриплым грудным свистом хлестал нас, с явным наслаждением налегая на выдохе:
-Хы!
-Хы!!
-Хы!!!
Меня даже не ожгло, а чуть не переломило от удара. Я упал, и тут пронзительный, почти нечеловеческий крик разанул по ушам.
Это Валька Родионов , соскользнув ногой с педали, ударился пахом о железную перекладину рамы. Он потерял сознание.
Объездчик, подхватив ладонью плётку кнута, и прижав её к кнутовищу, лишь бросил :
-Не сдохнет.
И поехал своим путем.
А что мы могли, пацаны?
Со стороны мельницы, как раз, ехал тряпичник, по прозвищу Шарыка...
...как, вы не знаете, и кто такой тряпичник? В другой раз как нибудь расскажу. А тогда мы уложили Вальку в дрожки Шарыки на тряпье и так привезли на хутор.
Словом, в тот же вечер, в больнице, Валька умер от болевого шока. Вот, лежит теперь рядом с одноклассником, который и мир повидал, и сыновей родил.
А мог бы и Валька.
Да, а объездчику ничего не было. Он с вечера объехал всех наших родителей. и те запретили даже заикаться о его вине.
Вот, сегодня в первый раз нарушаю тот родительский запрет.