Рыбацкое счастье. Глава 7

Глава 7.

                На столе находились: домашняя наливка, водка палёная, тушёная курятина, плов, котлеты, солёные  грибочки, салаты из свеженарезанных овощей.  Украшением стола были два румяных пирога с капустой.
                Первый тост пожелал произнести Пётр Маркелов.
                Оживлённый, исполненный сознанием  ответственности за веселье за дружным столом, он решительно встал, держа в руке стопку с палёною водкой. Лицо его светилось от удовольствия, а смуглые щёки от радостного волнения заметно порозовели. Выдержав красноречивую паузу, пока не стало за столом совсем тихо, он звучным голосом уверенного в себе человека, сказал следующее.
                -Дорогие друзья! Позвольте мне по поводу сегодняшнего, радостного события, сказать несколько тёплых слов в адрес Татьяны и Стёпы …
                Каждый  мужчина мечтает стать обладателем новой машины. Каждая женщина надеется, что рано или поздно повстречает такого мужчину. Так давайте же выпьем за наших гостеприимных хозяев, которые обрели и то, и другое,  потому что когда-то удачно повстречали друг друга и не обманулись в своих мечтах и надеждах!
                Сказав и выпив, Маркелов сел на место, оставшись, весьма, довольный тостом своим, хотя тот и был позаимствован им из купленного сборника праздничных тостов, который он  успешно перелистал накануне. Но произнёс  эффектный спич бывалый прапорщик таким тоном, как будто это был его экспромт, свидетелями рождения которого явились собравшиеся за столом люди.
                -Уррра-а! – Одобрив тост, рявкнул Чипрасов, но перед тем как в рот опрокинуть стопку, себе самому негромко заметил: «Прощайте, мозги. Встретимся завтра …»
                Под доброе слово бойкого прапорщика, охотно выпили и стали закусывать. Заговорили про всякое разное : опять же, о ценах и о погоде, о видах на дачные урожаи и  о бытовых заботах.
                Рядом с Маркеловым сидела эффектная дама, лет сорока, а может чуть больше. Работала она ведущей какой-то успешной программы и ни где-нибудь, а на городском радио. Это была ухоженная светловолосая женщина, с правильными чертами лица и голубыми,  прищуренными глазами. Высокий лоб, точёный нос и горделивая посадка головы – всё это свидетельствовало о её особом положении в обществе, об утончённых вкусах, блазированных манерах. Приехала она к Стоценко на серебристом «Фиате» и приходилась Степану какой-то далёкой родственницей.
                И вот теперь, держа в руке бокал с  наливкой, дама критически его рассматривала. Её наманикюренные, изящные пальчики, едва касались стекла,  как будто бокал был плохо изначально вымыт или наполнен дешёвым и недостойным её напитком. В меланхоличных глазах скучающей дамочки застыло надменное выражение: казалось, что вся она была преисполнена сознанием высокой чести, которую оказывала родственникам своим присутствием (зна-ааю, мол, разницу между мною и вами, но снисхожу  вот, по-родственному, снисхожу…).
                -Так может, попробуете для разгона водочки, Тамара Олеговна, как полагаете? – учтиво поинтересовался у соседки Маркелов, успев,  предварительно навести о ней справочки.
                -Да нет уж, увольте, - усмехнулась дама, высокомерно поджимая рот до самого малого диаметра. – Я, знаете ли, до водки не большая охотница.
                -Напрасно, напрасно, а впрочем, как знаете, - ответил ей прапорщик, накладывая в свою тарелку картошки с курятиной и, с удовольствием, принимаясь за еду. Он энергично ел и наслаждался пищей. Смуглые, слегка порозовевшие щеки армейца ритмично двигались, а зубы отдавая должное мясу, со вкусом перемалывали его.
                -А кстати, - заметил прапорщик, приподнимая над тарелкой вилку, - мне ваши передачи очень нравятся. Но … не бывает времени их слушать. Абсолютно!..
                Дама из радио, поставила наливку на стол, испытующе посмотрела на сотрапезника, не зная, считать ли его замечание любезностью или бестактностью. Но так и не решив ничего, перевела взгляд на тарелку Маркелова, откуда вновь под непрерывным натиском ножа и вилки, магически, быстро исчезали  сочные куски тушёной курятины.
                Вдруг все услышали, как на улице взвизгнули тормоза, пофырчал и заглох автомобильный мотор. Потом хлопнула дверца.
Во двор вошёл импозантный мужчина, с просачивающимся довольством в чертах лица. Приехавший приблизился к хозяевам дома для должного приветствия.
                -Хотелось бы  от всей души поздравить вас со столь значительным в жизни событием и пожелать доброго здравия, успехов в делах и семейного благопоучия! – Всё это сказав, с многозначительным видом, мужчина передал Татьяне упакованный свёрток.
                Приехавший был Вениамином Валежиным. Работал он заведующим продовольственным складом в одной межрайонной торгово-закупочной фирме. Он  не велик был ростом и в свои тридцать пять начал уже заметно полнеть и лысеть. С  чисто выбритым, пухлым лицом, с мягкими манерами и в светлом костюме, Валежин больше был похож на успешного депутата, нежели на заведующего продовольственным складом.
                Татьяна попросила гостей уплотниться. Сидевшие за столом стали тесниться.
                -Там где тесно, там и нам место, - улыбнувшись, ввернул Валежин, чувствуя, что надо говорить что-то, притираться к компании.
                Выпив штрафную, он сняв очки, их протёр, и тут стало видно, что его глаза, казавшиеся мягими и благодушными, на самом деле хитры и внимательны. До его прихода на левой части стола было довольно-таки скучновато, но Валежин оказался весёлым рассказчиком. У него был сочный и приятный тенор. И вскоре женщины, сидевшие с ним поблизости, до слёз хохотали над его остротами.
                Гульба продолжалась. С места поднялась подруга Татьяны, её коллега по салону игровых автоматов. Это была бойкая и румяная бабёнка, лет тридцати, чувствующая себя как дома во всех подобных компаниях. Улыбаясь бедово и держа в руках полную стопку, она весело прощебетала следующее:

                -Коль от первой до второй промежуток небольшой, предлагаю снова выпить, ну, а тост будет такой …
               
               «Светит над столами солнце и порхают пташки,
                За Степанову машину хлопнем по рюмашке!»
               
                Сказав всё это, женщина опрокинула в рот содержимое своей стопки и присела на место.
                Похвалив розовощёкую пышку за бойкое слово, все охотно последовали её примеру. И снова принялись за еду, но уже сдержаннее. Стали похваливать удачливого хозяина.
                -Да Степан  везде выкладывается по полной программе, шо на рыбалке, шо на работе, - заверял собравшихся Фатеев Павел, работавший со Стоценко на одном заводе (он говорил вместо «что» - «шо»). Это был среднего роста, худощавый субъект. На его испитой физиономии со слабым подбородком, выделялся большой красный нос, а косматые брови, сросшиеся у переносицы, придавали лицу, необычное  выражение. Держаться Фатеев старался раскованно. Но в его раскованности было что-то неискреннее: словно стараясь ввести в заблуждение  окружающих, он надел на лицо какую-то маску. Можно было заподозрить, что под его напускным оживлением скрывается слабая, спившаяся натура. И теперь, взахлёб, нахваливая приятеля, он старался поведать собравшимся о каких-то скрытых достоинствах Стоценко, с которым не раз вместе «давил» на работе бутылочку.
                -Да Степан у нас, во-ооще,  душа всей бригады! Я это без всякой балды заявляю. Как лом, в натуре, или кувалду в руки возьмёт, так и шурует ими, б-бблин, до самого перекура. А наш «бугор» уж не раз вёл базар: «Как только на пенсию, парни, уйду,  быть у вас за старшого - Степану Стоценко!»
                «Молодец! Труженик!.. Что и говорить, – работяга!..» - слышались отовсюду одобрительные возгласы.
                Степан   этому не перечил, а только сидел, наклонив,  над тарелкой кудлатую голову, и с усмешкой сносил сыпавшееся на него славословие.
                Слыша раздававшиеся со всех  сторон похвалы, Татьяна ласково посмотрела на мужа. Смахнув приставшую к его подбородку хлебную крошку (словно бы утверждая свои права собственности на супруга), она, почти, нежно ему щебетнула: «Кушай, Стёпушка, кушай! Исхудал весь совсем».
                И Степан мысленно назвал себя в эту минуту глупой скотиной, за то, что позволял себе изредка мечтать о крановщице с завода.
                Кто-то из гостей предложил обмыть ключи от машины. Предложение дружно поддержали.
                Покачивая могучими бёдрами, обтянутыми шёлком платья, Татьяна прошла в дом за ключами. Через минуту вернулась, держа в руках ключи и почётную грамоту.
                -Вот ещё чем моего мужика наградили…- Любовным взглядом она пристыла к листку бумаги, хотя содержание грамоты ею было многократно читано.
                -А ну-ка, племянница, подай сей документ сюда! – по – котовски жмурясь и сыто отрыгивая, потребовал густым басом Чипрасов. Ребром ладони, расправив усы, он взял листок и близоруко прищурился.
-Тэк, тэк, тэк … «Грамотой награждается Стоценко Степан Аверьянович, занявший почётное первое место в чемпионате по рыбной ловле, проводившемся на реке  Грязнухе 20-го августа 2005 года…» - читал сибиряк, заметно налегая на «о», отчего его речь звучала весомо и основательно. – Тэк, тэк… Солидная, вижу, бумажица, весьма, даже, солидная…
                Близ сидевшие, один за другим потянулись к глянцевой грамоте. Обтерев о салфетки липкие пальцы, с напускной бережностью они брали красочный лист бумаги в руки. И так же бережно, с почтительной предосторожностью, опасаясь учинить помарку, приближали к лицу глянцевую бумагу, вчитывались в аккуратные тёмные буквицы, вписанные в типографский бланк, весь расцвеченный блёстками позолоты.   
                Дошла очередь и до Стоценко-старшего. Вытерев рот тылом ладони, отстраняясь и подслеповато щурясь, отец Степана начал медленно перечитывать слова по слогам. От этой их раздельности, звучали они торжественно, будто произносились свыше. В завершение, пожевав морщинистыми губами, Михалыч произнёс раздумчивое   «мда-а», и бережно возвратил бумагу невестке.
                -Ох и заживём мы теперь со Стёпушкой, о-ох  и заживём!.. – прикрыв глаза, мечтательно пропела Татьяна и грамоту крепко прижала к груди. Подержала её так какое-то время, словно давая сердцу впитать в себя текст той бумажицы. А потом, грамоту отняв от груди, не удержалась и поцеловала-таки в том месте, где свою витиеватую подпись поставил мэр.
                Татьяна просто сияла от удовольствия. Примитивная потребность её натуры была наконец-то удовлетворена. Она оказалась в своей стихии, -  в центре дружеского застолья, ловившим каждое её слово, каждый жест; смотревшего на неё и на Степана, как ей думалось, с восхищением. 
                -Я попрошу подать мне ключи! – громко потребовал Маркелов и протянул к Татьяне крепкую руку. Та, молча, вложила в его ладонь ключи от машины.
                Чистый гранённый стакан наполнив до краёв водкой, Маркелов взял ключики за металлическое колечко, подул на них и, пальцами держа за колечко (на вроде кусочка сахара), опустил на дно стакана.
                -Ну, что же, Стёпа, - с доброй улыбкой произнёс прапорщик, - обмоем ключики, как полагается. За то, чтоб ездилось вам с Танюшею без аварий! За то, чтоб на вашем пути, всегда горел один "зелёный"! Всё. А теперь, пей! 
                Стакан из рук в руки передали Степану. Держа его заскорузлыми пальцами, тот, шумно выдохнув себе на плечо,  сумел сделать только три глотка.
                -Ну, хватит, хватит! Теперь стакан передай Танюше! – с серьёзным лицом, Маркелов следил за происходившим действом. Оно для него являлось сакральным.
                Придерживая пальцами стекло за грани, жеманно отведя в сторонку мизинец, Татьяна осушила стакан до дна. Потом, опрокинув его на ладонь, приняла в неё соскользнувшие ключики. Насадив колечко  на указательный палец, она с улыбкой покрутила ключами возле лица, как бы говоря всем своим видом: «Так-то, уважаемые, дела делать нужно!» Татьяна напоминала теперь жизнерадостную матрону с картины старого голландского живописца: выпуклые щёки порозовели, круглые, чуть навыкате глаза сияли, а  кончик языка скользил то и дело по влажным губам.
                Погружённая в невесёлые думы Надежда Баженова, с неохотой ворошила в тарелке салат. На душе у женщины было недоброе чувство. Исподтишка она поглядывала на довольную жизнью хозяйку, словно ожидая, что та, как-то обмолвится о дальнейшей судьбе их общей машины. Но Татьяна, будто не замечая пытливых взглядов Надежды, продолжала весело общаться с гостями.
                -И куда же… куда на своём автотранспорте станете ездить? – праздно поинтересовался водитель мусоровоза (очередной сожитель розовощёкой бабёнки). – Огородишко-то при доме, вроде, имеется?
                -А нам мало наших шести соток. Мы  со Стёпой ещё и дачу купим, - с шумной хвастливостью отвечала Татьяна. – В Сосновом Бору, где коттеджи элиты. И станем на машинке туда на отдых ездить. В гамаках качаться. Ведь, правда, Стёпа?
                -Угу, - опустив низко голову и жуя  котлету, вынужден был неохотно поддакнуть Стоценко, хотя о покупке дачи в Сосновом Бору, он теперь от жены услышал впервые.
                Лицо же Надежды от планов Татьяны болезненно дёрнулось, будто от запоздалой догадки. Приблизив свои губы к уху мужа, она возбуждённо ему шепнула:  «Немедленно поговори со Степаном, Коля! Что-то недоброе они затевают…»
                Угрюмый, малоразговорчивый Николай Баженов лениво потягивал из стакана пиво.
                Наружности Баженов был тяжёлой, мужицкой. Своим широконосым лицом, толстой шеей и неуклюжим сложением, напоминал он большое, медлительное животное. Косой же шрам на крутом подбородке, придавал лицу выражение нехорошей бывалости. Работал он охранником в одной частной фирме. Его вялый, безынициативный характер, соединённый с большой долей тупости, не сулил ему удач на каком-либо поприще. Но свои ущемлённые, попранные интересы, охранник всегда отстаивал рьяно.
                В этот вечер на душе у него было неспокойно. На минувшей неделе дважды он пытался поговорить со Степаном по разделу свалившейся на них чудом машины. Но тот всячески от него отбояривался: «Потом, потом… В воскресенье придёшь, тогда и столкуемся!..»
                Перед тем как идти на делёж, Баженов принял «на грудь»  стакан магазинной водки. Так. Для настроения. И теперь, добавленные за столом две стопки палёнки, которые он по привычке начал смешивать с пивом, как-то сразу нехорошо ударили в голову, заклубили в ней смутные подозрения…
«Вот. Пришли… Ну и дальше чё? Приглашал в воскресенье, сулил разговор, ну, а сам о деле – ни слова… Та-ак, выпендрёж один…Пьяная болтовня хвастливой Танюхи, чествование «героя», обмывание  ключиков… А по главному, интересному для нас с Надькой вопросу, опять тишина?..» -  озлоблено  думал про хозяев Баженов, сидя за весёлым столом и покусывая мокрые, солоноватые губы.
                С дальнего конца стола, где обосновался завскладом Валежин, донёсся взрыв женского смеха. Тот только что закончил очередной анекдотец. Юмор рассказчика, однако, не был изысканным.  Он находился на том же уровне, что и мыслительные способности захмелевших слушателей. Всё дело заключалось в живости и самоуверенности, с какой Валежин раскручивал анекдоты. А лёгкий цинизм, присущий его речи, придавал ей особый колорит.
                «Поймала лиса цыплёнка. Съесть захотела. А он заплакал и пропищал:
                -Отпусти меня, лисонька…Я тебе родителей своих приведу. Они покрупнее меня бу…бу-удут …
Лиса подумала, подумала и отпустила. А цыплёнок забрался на крышу сарая и  хохочет:
                -Ло-пух-ну-ла-ся, ду-у-ура… А ведь я - инкуба-а-аторский!..»
                И снова женский смех, искрящиеся глазки.
                А с другого конца стола басовито гудел Чипрасов. Рядом с ним посадили симпатичную, но абсолютно глупую женщину. Брюнетку лет тридцати. Она слушала его с интересом, ахала и каждую новость встречала восклицаниями, типа: «А-а!.. О-ой!.. Ска-а-ажите на милость!.. Ишь, ты!..»
                -Ну что тут у вас за охота, голубушка?..- нутряным голосом гудел сибиряк, поднимая вверх руку с зажатой вилкой. – Чтоб добыть пару жалких утчонок, нужно весь день в скрадке просидеть. Приезжайте-ка к нам на месячишко в Сибирь… вот там охота, так это охота, я вам скажу!..
                -Да что вы говорите?
                -Это уж верно, будьте спокойны… Огромное количество свирепейших кабанов! Они забегают в посёлки и лопают кур. Вместе с перьями!
                -Ой! Ска-ажите на милость!… – и на лицо брюнетки набежала лёгкая тень испуга: глаза померкли, углы рта опустились.
                -Это уж точно! Можете не сомневаться. Помню вот случай один раз со мной был … Бросил за плечо я ружьишко своё. Дай, думаю, ближней балкой пройду: может быть  зайчика всполошу… Пошёл, значит-с… Вдруг вижу, за кустами шевелится что-то … тяжёлое, как огромный валун!.. «Может, бульдозер в торфянике застрял?»  - думаю.  Ан, нет. Секач! И прямо на меня… Сопит подлец, ломает грудью ветки! Вскинул я тогда ружьишко своё. В левом стволе у меня жакан. Ближе его подпускаю… ближе… десять метров… пять…   Бббба-а-ббах!! Прямо в лоб. Пуля дзынь, и рикошетом вверх! А на ветке кедра  - два глухаря дремали. Так тем жаканом, обоих … и наповал! Попадали, словно переспелые груши… Ну, а секач, опять прёт на меня… Навострил клыки, сволочь, пену жёлтую из пасти роняет… Хватаю я тогда валежину с земли и по мордам его – ххрясь, ххрясь!! Свалился он, копытцами задрыгал, заверещал и через минуту издох… На тридцать пудиков поросёночек потянул! И глухари – по пуду каждый. Вот так-то, с той охоты, я с тройным трофеем вернулся!..
                -Ска-а-а-жите на милость!..- с восторгом смотрела брюнетка на сибиряка и блестевшие от жира губы, выдохнули слова с дрожью,  будто у неё перехватывало дыхание. Вдруг, по девичьи, прыснув, женщина рот прикрыла ладошкой.
                -О-ой, над вами летает оса, оса!
                -Где оса? – повертел головой Чипрасов и, обнаружив кружившееся над ним насекомое, усмехнулся.
                -Да разве же это оса? Вот посмотрели бы вы, какие у нас в Сибири осы летают!.. Послушайте, каков  однажды случай со мною был …