Глава 18

                Ещё в четвёртом классе случайно в руки попалась книга «Альпинизм». Я её прочёл от корки до корки. Книга написана простым языком, почти инструкция: как тренироваться для того, чтобы успешно подняться в горы, какими навыками должен обладать человек, собирающийся заниматься альпинизмом. Приводится масса примеров подъёма на вершины Альп, Кавказа, Памира. Как надо тщательно готовиться к походу в горы. Как подбирать команду. Малейшее отклонение от инструкции или невнимательность приводит к смерти. Приводится масса примеров,
Как опытные альпинисты допустившие халатность в подборе снаряжения или взяв в команду малоопытных спутников расплачиваются за это своей гибелью, а иногда и гибелью всей группы. Если на стадионе бегун бежит по хорошо подготовленной гаревой дорожке, а спортсмен с шестом  падает на мягкие маты, то альпинист поднимается по отвесной стене, цепляясь за крохотные выступы и под ногами у него стометровая бездна. Сильный порыв ветра, небрежно забитый крюк для верёвки, камнепад – всё приводит к неизбежной гибели. Главное качество альпиниста это даже не сила, а выносливость. Поэтому надо уметь так распределить свои силы, чтобы хватило не только на подъём, но и на спуск. Чаще всего альпинист гибнет на этапе спуска, когда силы израсходованы.

                Меня так захватила эта книга, что я решил использовать в утренней гимнастике, упражнения, рекомендованные для альпинистов. И уже через несколько месяцев отжимался от пола 30 раз, стал подтягиваться на первых фалангах пальцев, используя карниз нашего  шкафа, приседать на одной ноге. Правда, это упражнение было самое трудное его я смог делать только три-четыре раза. Стал обливаться по утрам  холодной водой. Рассказами об альпинистах я заразил своих друзей  – Борьку Шаронова и Сашу Соколова, и мы стали по утрам бегать вокруг наших Волоцких домов и подтягиваться на турнике во дворе. Правда, с началом зимы наши пробежки прекратились, но по утрам дома я продолжал делать весь комплекс упражнений. Мои тренировки не прошли даром, потому,  что  на одном из первых занятий по физкультуре в новой школе учитель велел всем ученикам нашего класса подтянуться на кольцах.  Кто-то подтянулся три раза, кто-то – пять. Я стал подтягиваться и дошёл до пятнадцати. Я мог и больше, но почувствовал, что это уже  будет перебор, так выделяться было нельзя, и я остановился. Потом все говорила, что это не моя заслуга, а  у Кузина просто руки такие сильные.

              Однажды ко мне после уроков прибежал Саша Соколов и рассказал, что они всем классом ходили в музей изобразительных искусств им. Пушкина. Я в этот день не ходил на занятия, уже не помню по какой причине. Он с восторгом рассказывал какой это замечательный музей, там столько великолепных картин и скульптур. . И мы пошли, вернее побежали в надежде успеть попасть в музей ещё до закрытия.. А бежать было довольно далеко - музей находился на Волхонке. Саш бегал быстро и был выносливей меня. Я быстро выдохся. Но всё-таки мы дошли, и, конечно, опоздали – музей был уже закрыт.  Здание, напоминающее древнегреческий храм, по фасаду стройные ионические колонны. Фриз украшен барельефами на мифологические сюжеты. Мне так захотелось попасть в музей, что я неделю упрашивал отца пойти со мной. Один я не решился туда идти.

            И вот мы в музее. Сначала ты попадаешь в так называемый «итальянский дворик». Такие дворики были обязательным атрибутом каждого итальянского замка. Вокруг него формировались все остальные помещения.. На случай длительной осады замка во дворе был колодец. В музейном дворике так же посередине находилась имитация колодца, вокруг которого располагались скамейки для посетителей музея. Зал был наполнен скульптурами конных и пеших рыцарей, мебелью Средневековой Европы, произведениями великих мастеров Возрождения  Микеланжело и Вероккьо. В одном из всадников я узнал скульптуру Вероккьо «Кондотьера Коллеони».  Среди работ моей сестры Нины был рисунок головы этого кондотьера. Кондотьер – это командир наёмников, которые по договору за плату (сольдо – плата, отсюда солдат) нанимались герцогами или вольными городами для войны. Лицо Коллиони отличается особой жестокостью и силой, оно вызывает даже ужас. Я маленький подолгу смотрел на этот рисунок. И тут он как будто живой смотрит куда-то поверх наших голов. Я сказал отцу: «Смотри – это ведь Коллиони, которого рисовала Нина».

             Дальше мы пошли по всем залам музея, не пропуская ни одного. Наверное, так сразу охватить все не возможно. Когда мы обошли весь первый этаж в голове была полная мешанина, перепутались все произведения и эпохи. Конечно, отдельные картины и скульптуры запомнились, например, в зале голландской живописи запомнилась картина, на которой платье женщины изображено с таким искусством, как будто это натуральный шёлк. В зале импрессионистов притягивают скульптуры «Поцелуй» и «Мыслитель». В последствии я часто посещал этот музей и с сестрой Таней, и с друзьями, а в девятом классе мы с Сашей Соколовым, Женей Чернятиным (будущим художником) и Лёшей Вариком записались в кружок «Юных искусствоведов» и ходили на лекции, у нас были и семинарские занятия, на которых мы писали работы по искусству. Наверное, интерес к эстетической стороне жизни зарождается в семье.
 
             У нас и отец рисовал, и Нина была художницей. У Саши Соколова все были технари, связанные с авиацией, но тем не менее отец его коллекционировал пластинки с записями классической музыки. И жили мы в центре Москвы, застроенным не унылыми бетонными коробками, а великолепными архитектурными шедеврами от эпохи ампира и борокко до модерна. Особенно много в нашем районе было особняков эпохи модерна, принадлежавших до революции купцам и дворянам, потом  в них вселили высокопоставленных советских деятелей, которых впоследствии расстреляли. А потом, чтобы никто не завидовал и не покушался прибрать их в собственность, передали посольствам. Нам с Сашей особенно нравился особняк Морозовой на Спиридоновке и особняк Рябушинского на Малой Никитской. Особняком Морозовой можно было любоваться только через решётку сада, для посещения он был закрыт. Этот особняк используется как  Дом приёмов Министерства иностранных дел.  Оба особняка построены по проекту архитектора Осипа Шехтеля.

            В особняке Рябушинского после революции жил писатель Максим Горький. В последствии там был создан музей Горького, и благодаря этому можно увидеть в какой красоте и роскоши жили обитатели этих особняков. В пятом или шестом классе школа организовала экскурсию в этот музей. Конечно, впечатление было огромное.

            В зимнее время, когда темнеет рано, спускаешься вниз по Благовещенскому переулку и заворачиваешь на Ермолаевский, перед тобой возникает замок. Это дом архитектора Шехтеля. Огромные окна светятся таинственным светом, горит огромная люстра, тени людей мелькают за окном. Кажется, что в таком дворце и люди какие-то особенные: мужчины в камзолах и париках, женщины в длинных, роскошных платьях. Кто-то сидит у камина в глубоких креслах, кто-то за столом, уставленным яствами и  пьёт вино из высоких бокалов. Может быть на самом деле  это было и не так, но такие картины возникали в моём воображении, когда я смотрел на эти особняки ушедшей эпохи.