Глава 23

(на фотографии - пропуск в ДЮСШ "Крылья советов")               

                Опять встал вопрос об отдыхе. Куда и к кому поехать? Я уже писал ранее, что родственники отца каждый год в свой отпуск на недельку, а то и на более длительный срок приезжали и жили у нас. В то время как мы сами жили в одиннадцатиметровой комнате вшестером. Причём денег на прожитие никогда не давали. И было решено поехать к дяде Мише в Плавск. Стали собирать продукты, так как знали, что живёт он бедно, да и с продуктами в Плавске было плоховато. Ехали из Москвы отец, я и Таня на автобусе 7 часов. Когда вытащили все мешки и сумки, по приезде в Плавск, поняли, что сразу до дома дяди Миши всё это не донести. Таскали поочерёдно, кто-то оставался на месте, а кто-то тащил.

              Семья дяди Миши состояла из трёх человек, он, его жена и дочь  - Валя, девочка на год моложе Тани. Жили они в большом двухэтажном доме, занимали одну небольшую комнату. Лишних спальных мест не было. Для Тани поставили раскладушку, мы с отцом разместились в сарае, вместе с курами. У каждой семьи в этом доме был небольшой сарай. В основном держали кур. Кур у дяди Миши было штук десять и командовал над ними большой белый петух. Нас – незваных гостей он невзлюбил лютой ненавистью. Каждое утро он с такой силой начинал орать своё «ку-ка-реку», что просыпались не только куры, но и мы. Отец хватал всё, что попадало под руку, и швырял в петуха, но тот ловко уворачивался. На некоторое время замолкал, но потом всё начиналось сначала. Под утро не выспавшийся отец: «Я его завтра убью».  Плавск был небольшой провинциальный городок, который мы в течение недели почти весь обошли. Единственная достопримечательность – церковь Сергиевская (в честь Сергия Радонежского), причём даже в то время – действующая.
 
               С дочкой дяди Миши – Валей мы как-то контакт не нашли. Не смотря на то, что разница в возрасте была небольшая. Мы с Татьяной находили себе занятие сами. Во дворе дома, где мы жили я затеял делать солнечные часы. Но сначала нужно было определить стороны света. Я вбил на солнечной поляне палку в метр высотой и , там где кончается тень от палки, вбил небольшой колышек. Потом привязал к основанию палки верёвку диной до колышка. И обвёл вокруг пали круг. Тень от палки с каждым часом уменьшалась, но после 12 часов стала увеличиваться. И, наконец,  достигла очерченного круга. В этом месте я опять вбил колышек. Потом провёл прямую линию между этими колышками. Эту хорду разделил пополам и опять вбил колышек. Наконец соединил прямой линией основание палки и этот колышек на хорде. Это и было указание строго на север. По этой линии проходит земной меридиан. Всё это я вычитал в книге по астрономии. Но с солнечными часами вышла заминка, так как нужно было знать широту данной местности. А приборов для определения широты у нас не было.

              Дядя Миша работал на местном заводе «Смычка», рабочим. Жена его не работала, занималась домашним хозяйством. Надо сказать, готовила она плохо, не вкусно. Может быть от нежелания, а может быть просто неумела. Но мы были к пише непритязательны и не обращали внимания на качество пищи. Но вот недоедание очень чувствовалось. Мы были вечно голодные. И тут, где в середине третьей недели нашего пребывания в Плавске, дядя Миша сообщил, что Алексей Иванович – их отец, а наш дед, зовёт всех на свадьбу своего приёмного сына (дед был второй раз женат). Деревня, где он жил, находилась в 20 км от Плавска. Дядя Миша отказался идти на свадьбу, а наш отец решил пойти вместе с нами. О нашем походе и о самой свадьбе я рассказывал выше. Что касается пищи, наелись мы там за все наши голодные недели пребывания в гостях у дяди Миши. Вернулись мы через три дня.

               Как раз в это время дяди Мише дали новую комнату в хорошем доме. Квартира тоже была коммунальная, но комната, по сравнению с предыдущей, огромная, с большим окном на втором этаже. Мы помогали перетаскивать мебель и прочий скарб.  И тут как-то совсем стало плохо с пищей. Мы привезли много тушёнки, муки, сахару, пшена. Но жена дяди Миши стала варить только пустой суп с лапшой, куда-то исчезла тушёнка. Несколько дней подряд она варила варенье. Мы с Таней всё надеялись попить чай с этим вареньем, но на стол его никогда не ставили. Однажды я невольно услышал разговор на кухне. Жена дяди Миши рассказывала соседям о нас, что приехали, нахлебники, ничего не привезли, питаются за наш счёт. Отец, узнав об этом, устроил скандал. Жить в таких условиях стало совсем невмоготу. Через день мы быстро собрались и покинули, столь недружественно встретивший нас Плавск. Конечно и дядю Мишу и его жену можно было понять. Приехали лишних три человека. Во-первых надо готовить, во- вторых тесно. Люди получили новую площадь, хочется, как говориться, насладиться, а тут чужие люди. Но утаивать, по попросту воровать, чужие запасы пищи, тоже не хорошо.

                У Тани 22 августа было день рождения и отец подарил её книгу Салтыкова-Щедрина «Развесёлое житьё». Там был рассказ, с одноимённым названием в котором описывается, как барыня наказывает крепостных детей за какую-то провинность, заставляя лизать раскалённую плиту. Содержание этой книги, атмосфера в доме дяди Миши, и то, что отец практически каждый день выпивал, оставили  у нас с Татьяной очень мрачную картину отдыха у наших родственников. Денег у отца хватило только на обратный проезд. Таня вспоминает, что в дороге очень хотелось есть, глядя на детей, сидящих рядом  в автобусе, которые едят какие-то булки, пряники и бутерброды.  Когда приехали в Москву, соседка по нашей квартире, Семилевская, увидев Таню, удивлённо спросила: «Где же вы были, Таня как ты похудела?».

         Начались занятия в школе. Саша Соколов, Лёша Варик и Ваня Москвин решили пойти заниматься в секцию самбо. Меня тоже с собой взяли. Сначала пошли на стадион «Юных пионеров», но там группа уже была набрана. В этот же день пошли в спортивный клуб «Крылья Советов» на Ленинградском шоссе. Там были свободные места только в группе классической борьбы. Через день нужно было идти на занятия. Клуб находился от нас не далеко, минут 20 на троллейбусе от пл. Маякоского по Ленинградскому шоссе. Занимались в большом зале, в котором пол и стены на высоту 1, 5 метра  были покрыты толстым упругим матом. Занятия начинались с разминки. Длилась разминка целый час. Это была даже не разминка, а обычная тренировка. В неё вхобили различные упражнения: сначал все в небольшом темпе бежали. Потом рассредотачивались на расстояние не менее 3 метров  начинали кувыркаться через голову пол круга, потом присев на коточки передвигаться, что было очень трудно, потом опять бег. И так безостановочно минут 40. Потом Становились на мост, руки держали на животе в «замок и качали шею. Во второй части занятий было разучивание различных борцовских  приёмов. Группа состояла из ребят одного возраста, примерно одного телосложении.

               Конечно были очень накаченные ребята. Были такие же худые как и я. Самая интересная часть занятий – это борьба в парах. Тренер разбивал ребят по парам, чтобы подходили по весу. И начиналась возня, с использованием тех навыков, что получил на предыдущих занятиях. Занятия проходили  два раза в неделю. Я в это время уже постоянно носил очки. Во время занятий их снимал и клал на подоконник. Однажды во время борьбы парами, к нашему тренеру подошёл другой и спросил, как же у вас занимается этот парень с очками, на что наш ответил: «А вот (назвал фамилию) тоже в очках, а  выступает на соревнования, даже места какие-то завоёвывает».

                В конце октября наша группа должна бала пройти медицинский осмотр для официально зачисления в детскую спортивную школу «Крылья Советов». Я прошёл одного врача, второго и вот окулист. Врач только посмотрел на мои глаза: «Э брат, у тебя же астигматизм, да ещё колобома в правом глазу. К сожалению, борьбой тебе заниматься противопоказано». Я очень расстроился. Тренер, видя моё состояние, сказал: «Ладно, ты уж до конца октября походи». На следующее занятие я пошёл с тяжёлым сердцем. Дошёл до площади Маяковского и подумал: «Завтра сочинение по литературе, а я совершенно не готов. Зачем я пойду на борьбу?» и не пошёл.
   
             Действительно в школе появилось много новых предметов, особенно непонятна была литература. Я тогда понимал изучение литературы как пересказ, как изложение содержания. А тут какие-то образы. Образ Дубровского, образ Олеко из «Цыган» Пушкина, сплошные образы. Все кинулись в библиотеки, стали набирать критической литературы по тем произведения, что изучались в школе. Да ещё учительница по литературе, говорила каким-то выспренным языком, любимая её метафора была -  «эта девушка как цветок в пыли была растоптана ……».   В критических статьях опять сплошные  «измы», формации, классовый подход и т.д.
Но потихоньку пришли навыки  написания сочинений как того требовала тогдашняя жизнь. Я, в конце концов, понял, что никого не интересует что ты думаешь по поводу той или иной ситуации в конкретном классическом произведении, а главное, что об этом пишут люди в официальных критических статьях и не делать грамматических, орфографических и «стилистических» ошибок. Например таких, «на поле битвы раздавались крики и стоны мертвецов» или «Анна Каренина бросилась под поезд, и он долго влачил её жалкое существование». А собственный взгляд на всё, в том числе и на художественные произведения появляется позже, когда у человека сложится определённое мировоззрение, исходя из  жизненного опыта, накопленного в процессе жизни.