Конец света

Центральная районная больница с высоты птичьего полёта напоминала уродливую букву «Н», так как стационар представлял собой новый массивный пятиэтажный корпус, а поликлиника – небольшое трёхэтажное зданьице. Два параллельно стоящих корпуса соединили двухэтажной перемычкой. В центре этой буквы «Н» и находился кабинет главного врача, равноудалённый от всех закоулков больничного хозяйства.

Вызванные на срочное совещание заведующие подразделениями больницы давно не видели своего шефа растерянным до такой степени. Он сидел в кресле, курил и смотрел на лежащий перед ним носовой платок. Врачи – люди хотя и военнообязанные, но по своему мышлению далекие от военных и воинской дисциплины. Да и мало ли у кого с самого утра возникают неотложные дела в отделении? Поэтому, когда всем объявили, что всем необходимо срочно явиться в кабинет главного врача, собирались минут десять. Недовольно переговариваясь между собой по поводу столь неудобного для совещания времени, они входили в кабинет, но, посмотрев на шефа, сразу замолкали и занимали места за длинным столом. Всем становилось ясно, случилось нечто экстраординарное.

Главный врач, кивком головы отвечая на приветствия, отодвинул в сторону платок, взял лист бумаги и не очень уверенно нарисовал на нём поднимающуюся вверх кривую линию. Потом осмотрел собравшихся и заговорил:

- Я только что из Администрации города… Хочу довести до сведения всех присутствующих… Хотя, может быть, с большим опозданием… Честно говоря, коллеги, я и сам не могу поверить в то, что сейчас скажу вам. Бред какой-то… Всё это может прозвучать как дурная шутка, но… В общем через девять часов произойдёт катастрофа. Если, конечно, этот процесс не остановится…
- Матвей Владимирович! – Перебил его молодой, но самоуверенный заведующий травматологическим отделением Климов. – Что-то мы не очень понимаем, о чём идёт речь. Только к операции стали готовиться…
- Да, Борис Иванович, ты прав... Извините, коллеги. – Главный врач никак не мог перейти на свой обычный тон. – В общем, так: в течение последнего месяца в районе Петербурга, - карты у меня в кабинете нет, но географию, надеюсь, вы себе представляете, - назревает геологическая катастрофа. Вернее, она уже началась и развивается в геометрической прогрессии. Её развитие выглядит вот так, смотрите на эту кривую. Сейчас мы находимся вот в этой временной точке, у самого её основания. Резкий подъём начнётся в ближайшие восемь-девять часов.
- Так что же там всё-таки произойдёт? – снова не выдержал нетерпеливый Климов. – Извержение вулкана?
- Хуже. И поверьте, нам всем будет не до шуток. В этом регионе по неизвестной пока причине начал происходить подъём земной коры, который неожиданно приобрёл угрожающий характер. За счёт чего, пока не выяснили. Наглядно его можно представить так. Смотрите сюда. – Главный врач разложил перед собой платок, взял пальцами за его середину и стал приподнимать. – Вот здесь находится Питер. Резкий подъём ожидается на десятки метров. Представляете, что произойдёт? То, что от города ничего не останется, это уже само собой. Там уже началась эвакуацию жителей. Но вывести за двенадцать часов пять миллионов человек…
- Вы шутите, Матвей Владимирович? А почему по радио ничего не говорят?
- Нет, не шучу. – Голос главного наконец-то обрёл присущую ему твёрдость. - Объявления по радио и телевидению начнутся с десяти часов утра. Смотрите сюда. Мы с вами находимся в тридцати километрах от Питера, вот здесь. Подъём земной коры ожидают в радиусе до ста километров. В нашем регионе наклон поверхности может достигать тридцати градусов. При нём ни одно здание в городе не устоит, включая и нашу больницу. Хуже того. Вода из Невы и Финского залива пойдёт валом вот по этим склонам в разные стороны, в том числе и на нас. Может возникнуть что-то вроде цунами… Вот такое… извержение…

Он замолчал, сложил платок и потянулся за новой сигаретой.

- Это что же будет? Конец света? – раздался в тишине чей-то голос.
- Да. Для большинства из тех, кто окажется в радиусе ста километров. Мы, разумеется, попадаем в эту зону. По распоряжению Главы города я приказываю. Прекратить госпитализацию. Срочно выписать всех, кто сможет сам добраться до дома. До двенадцати работает только травмпункт, но в двенадцать ноль-ноль все кабинеты, отделения и корпуса должны быть освобождены от пациентов и закрыты. Лежачих больных вынести на носилках во двор. Никакого специального автотранспорта для эвакуации нам не выделяют, так как считают, что мы находимся в самом выгодном положении – на краю города. И уезжать некуда, и все машины срочно отправлены в Питер… Главное для нас, как и для всех жителей города, – покинуть дома и уйти от них подальше. В нашем случае – в поле за корпусом и далее - в лес. Считают, что лес – наиболее безопасное место. Деревья будут наклоняться, но не падать…
- Подождите! Какие деревья?!.. А дети? А наши семьи? – воскликнули сразу несколько женщин.
- Поэтому я и сказал, что после двенадцати ноль-ноль все сотрудники свободны. Поликлиника может освободиться и раньше. Начало катастрофической ситуации в нашем регионе ожидается с семнадцати часов. Водяной вал, если он докатится до нас, последует через час после этого. Какой он будет высоты, никто не знает. Будем надеяться на лучшее. И ещё: уже не в плане приказа. Прошу всех сотрудников больницы не покидать пределы города. Думаю, населению может потребоваться наша помощь… И ещё, уже от себя добавлю. На трассу Петербург – Москва выезд из нашего города уже закрыт, так как она вся загружена машинами, одни сейчас едут на помощь Питеру, а другие с людьми едут обратно. И все поезда мимо нас будут идти без остановки на Новгород или Вышний Волочек. Это я к сведению тех, кто решит выехать из города на машине или электричке. Вопросы есть?
- А тех, которые находятся в реанимационном отделении?
- Я уже сказал: всех во двор. Кто остаётся в здании, погибает со стопроцентной гарантией. А так…
- Вы говорили, что процесс может остановиться…
- Да. Но, не зная природы и причины надвигающегося катаклизма, никто ничего определённо сказать не может. Больше вопросов нет? Я до двух часов буду в кабинете. Удачи всем! Дай-то Бог…

Климов не без основания полагал, что труднее всех с эвакуацией больных придётся его отделению. Почти половина пациентов лежит на вытяжении или в гипсе. И что прикажете с ними делать? И что значит: «Оставить во дворе»? Здание, разумеется, должно рухнуть в другую сторону, на юго-восток. Но что потом беспомощные больные там будут делать одни? А если последует наводнение?

Голова думает, глаза боятся, а руки делают. Уже к часу дня все больные были выписаны или вынесены на больничный двор. Паника ограничивалась громкими приказами, хлопаньем дверей и удивлёнными или возмущёнными выкриками. По улице мимо больницы в сторону поля уже потянулись жители.

Климов заранее созвонился с женой, которая работала педагогом в школе. Там было проще: разогнали всех детей по домам и сами свободны. Он предложил ей с сыном попробовать сесть на ближайшую электричку в сторону Новгорода. Она отказалась, резонно заметив, что сейчас уже вряд ли они смогут в неё сесть: «На вокзале, говорят, уже народу – пр;пасть!» Тогда решили, что жена с сыном зайдут домой, заберут всё необходимое – деньги, документы – и пойдут в сторону больницы.

Из сообщений, постоянно раздававшихся по радиоприёмникам, выходило, что дела обстоят не так трагично, как их представил главный врач. Ускоряющийся подъём земной коры действительно происходит, но точно под Санкт-Петербургом. А это означает, что вода из Финского залива и Ладожского озера хлынет в основном на запад и восток. В южной стороне наводнения не ожидается.

Лес, в который шли жители, назывался лесом без всякого на то основания. Скорее – перелесок, в котором к тому же располагалось городское кладбище, что сразу послужило поводом для чёрного юмора. Горожане располагались, как на пикнике, и пока ещё не представляли всех возможных для себя последствий. Опоздавшие проходили дальше, в сторону кладбища.

У всех работали включённые приёмники. Содержание сообщений постепенно изменялось и от сводок о происходящем свелось к конкретным рекомендациям жителям, в зависимости от того, где они находились: в пределах города, в поле, на берегах рек или озёр, в лесу. О Санкт-Петербурге дикторы уже не упоминали.

Все гадали, какой силы смещение земной коры произойдёт в их районе. Кто-то вспомнил пророчество чухонских старцев, предсказавших, что заложенный «на костях» Петром город простоит ровно триста лет, а потом «быть ему пусту». Вот как раз триста лет и прошло.

Но никто пока не задавался вопросами о том, где они будут жить после катастрофы, где будут ночевать сегодня? Многие догадались захватить с собой из дома что-то вроде сухого пайка. Климов взял из отделения сумку-аптечку для оказания неотложной помощи (сработал инстинкт врача) и бутылку минеральной воды.

Из-за скопления народа они с женой с трудом нашли друг друга в условленном месте. Она несла сумку с вещами, а у восьмилетнего сынишки в руках была кошка.

- Её-то зачем притащили? – возмутился Климов. – Лучше бы что-нибудь тёплое из вещей взяла для Димки. Ночью же холодно будет.
- А мы ночью разве здесь будем?
- А где?
- Ну, я не знаю. Нас никуда не повезут?
- Ну, что ты говоришь, Валюша? Вам разве в школе не рассказали, что происходит? Какая разница, в каком лесу находиться…
- Может быть, всё обойдётся?
- Ты обратила внимание, что мобильные телефоны не работают, а сообщения идут явно в записи, говорят одно и то же. И, скорее всего, уже из Москвы, а не из Питера. От него, наверное, уже ничего не осталось.

Главный врач со своей семьёй расположился около наружного угла забора, огораживающего территорию больницы. При этом, как ему казалось, он убивал сразу нескольких зайцев: мог своими глазами увидеть, что случится с ЕГО больницей во время катастрофы; наблюдал за вынесенными во двор «лежачими» больными, которые находились по другую сторону забора; поглядывал и на свою машину, которую отогнал в этот же угол двора, и в которой находилось всё ценное, что успела собрать жена. И выполнил приказ администрации: вышел в поле и находился на достаточно расстоянии от корпусов, чтобы не получить травм при их разрушении.

Все жители, пришедшие в эту часть пригорода, разделились на три группы. Большее количество людей в соответствие с рекомендациями находилась в лесу. Пришедшие позже, не находя уже свободного места, проходили в сторону кладбища, где разбредались по могилам своих родных и близких. Там они устраивались за оградками, как на своих дачных участках. Кто по каким-то обстоятельствам не смог идти дальше, остались в поле. Многие инстинктивно держались на открытом пространстве, с которого всё было видно: вот – начало города, а вот рядом и лес. Здесь они чувствовали себя более спокойно. Постелили захваченные из дома коврики, кое-кто даже прихватил складные стульчики: расселись и ждали наступления «конца света».

В это время кошка, в очередной раз испуганно мяукнув, вырвалась из рук сынишки, прыгнула на дерево и поползла вверх по берёзовому стволу.

- Ну, держитесь. Сейчас начнётся.

Но вместо ожидаемого подземного гула и треска деревьев раздался хлопающий шум лопастей подлетавшего вертолёта. С зависшего над ними геликоптера усиленный мощными динамиками голос скомандовал:

- Всем выйти из леса в поле! В лесу оставаться опасно! Всем выйти на открытое место!

Вот тут настоящая паника и началась!

Климов успел остановить своих, сказав, что лучше переждать, пока все будут пробегать мимо, за стволом дерева, так будет безопаснее.

- Если сейчас вместе со всеми побежать, что на ровном месте, что на вздыбленной земле - по любому затопчут.

Он раскинутыми руками прижал жену и сына к берёзе.

Климов уберёг от ударов родных, приняв на себя все толчки пробегавших мимо людей. Хуже, что не смог сохранить свои очки. Кто-то задел оправу, очки слетели с головы, а нагибаться и пытаться достать их из-под ног мчащейся толпы, было равносильно самоубийству.

Когда основной поток людей схлынул, Климов, взяв за руки жену и сына, пошёл в сторону поля. И замер, поражённый открывшейся картиной…

Без очков видел он нечётко, все предметы воспринимались им со сдвинутым фокусом. Но он разглядел, что люди, сидевшие в первом ряду ближе к лесу, и не сообразившие, что раздавшийся с неба глас имел самое непосредственное отношение и к ним, были практически затоптаны. Они даже не успели встать на ноги или посчитали по недомыслию это излишним. Последующие ряды, скорее всего, особенно не пострадали.

Покрытое травой поле, особенно красивое своей жизнерадостной зеленью в это время года и оберегаемое парой оврагов от превращения в поле картофельное, превратилось в жуткое зрелище. Громадная толпа людей, уже не имевшая возможности куда-либо перемещаться, замерла в неподвижности. Впереди находилась ограда больницы, за которой высилось пятиэтажное здание, которое могло в любой момент рухнуть в их сторону. Сзади и слева находился лес, куда заходить было якобы опасно. Лишь с правой стороны проходила асфальтированная дорога, на которую через кювет выдавливалась кучками излишняя человеческая масса.

Ожидавшийся «конец света» во время начавшейся паники для некоторых и наступил, правда, совсем не с той стороны, откуда его ожидали. Больше всего повезло тем, кто был на кладбище: паника их миновала. Деревьев здесь было мало, так как по мере увеличения могил они вырубались и теперь стояли только вдоль главных аллей.

Минут через двадцать к полю, над которым постоянно барражировали теперь уже два вертолёта, со стороны дороги стали подъезжать санитарные машины с военным медицинским персоналом. Оказанное ими содействие было неоценимым. Тем, кто получил травмы, в зависимости от степени тяжести повреждения помощь оказывали или на месте, или их увозили в развёрнутый недалеко от города полевой госпиталь.

Через полчаса с одного из вертолётов объявили, что ожидавшаяся угроза катастрофы ликвидирована и все могут спокойно расходиться по домам. Медицинским работникам приказали срочно возвратиться на свои рабочие места.

Димка попытался задержать родителей:

- Кошку жалко. Она наверняка ещё на дереве сидит. Давайте её поищем.
- Димуль, я сейчас не могу. Ты же сам слышал, что с вертолёта сказали. Ничего там с ней за одну ночь не случится.
- Она же живая! Зачем над ней издеваться?
- Мы завтра с тобой сюда обязательно вернёмся. Ты запомнил, у какого дерева мы стояли?
- Кажется, запомнил.
- Вот и молодец!

На следующий день на совещании в больнице главный врач объявил врачам:

- Уважаемые коллеги! Вам должно быть известно, что такое «дабл блайнд» эксперимент? Это двойной слепой контроль, который учёные применяют при изучении действия новых лекарств. В данном случае такой контроль и был использован, так что можете поверить мне на слово: я, как и вы, не знал, что это всего лишь учебная тревога. Нам всем пришлось сильно поволноваться, испытали неудобства и наши больные, но, к слову сказать, никто из них существенно не пострадал. Комиссия оценила действия медиков на «отлично».
- Если бы они ещё не устроили эту панику своим объявлением с вертолёта, совсем было бы хорошо. Погуляли на свежем воздухе, отдохнули, - добродушно заявил заместитель по АХЧ.
- Безусловно. Но изучение результатов панической реакции большой массы людей тоже оказалось запланированным мероприятием. Жаль, конечно, что оно вызвало жертвы, но, как говорится, тяжело в учении, легко в бою.
- А нам теперь лишних полсотни коек обслуживать, - недовольно пробурчал Климов.
- Ничего страшного, Борис Иванович. Мы уже с Вами договорились, что вся дополнительная работа, которая ляжет на плечи ваших сотрудников, будет оплачена. К сведению всех: ближайшие две-три недели инфекционное и второе терапевтическое отделение у нас функционируют как травматологические. Профильных больных в них не направлять. Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не было.

На следующий день Центральная районная больница с высоты птичьего полёта напоминала ещё более уродливую букву «Н». На ещё вчера чистом дворе валялись пластиковые бутылки, обрывки газет, листы каких-то бумаг, испачканные или порванные одеяла и простыни, которые персонал не счёл нужным забрать в отделение.

Субботник по уборке территории назначили на следующий день. По этому поводу, разумеется, тоже никто не возражал…

Народ, как всегда, безмолвствовал…

* * *
Ноябрь-декабрь 2007.