Глава 43

             Я верил, что у меня всё будет хорошо и был полон надежд и верил, что всё ещё впереди. А в ближайшем будущем у меня экзамены. Оставшийся месяц я интенсивно занимался. Составил себе график. С утра занимаюсь по лекциям, чего нет в лекциях по доп. литературе и по учебникам. Голова гудела от напряжения. Мать Валентина Ерофеевского рекомендовала нам сходить к одной преподавательнице русского языка и проверить уровень своих знаний. Валентин поступал на исторический, на экономический я его не сумел соблазнить. Но экзамены что на исторический, что на экономический были одни и те же. Преподавательница продиктовала нам диктант, я сделал только две ошибки, Валентин гораздо больше. Мной преподавательница осталась довольной.

                Для меня русский язык был самый сложный. Первый – сочинение, получил четыре, к стати на этом экзамене почти половина абитуриентов получили неудовлетворительные оценки. Второй -  история. По древней истории отрапортовал как надо. Второй по гражданской войне, что–то напутал с датами – четыре. Третий русский язык - устный. На этот экзамен пошёл с огромным флюсом (некогда даже было сходить к врачу) Голова трещит, флюс болит, мне казалось, что у меня температура. Я весь красный. Пошёл в первой пятёрке. Думаю, скорей бы отделаться, так было плохо. При разборе предложения, какую-то часть речи не так назвал. Женщина–экзаменатор с брезгливостью на меня смотрит и говорит «Вы даже части предложения не знаете». Ну, думаю, сейчас прямо с экзамена выгонит и поставит два. И тут её куда-то позвали. А на соседнем столе экзаменатор освободился. Я скорее к нему. Она не возражала, им главное скорее эту толпу абитуриентов пропустить. Я тут же исправился и дальше весь билет скоренько ответил. В итоге – пять! Ушёл с экзамена воодушевлённый – приличные отметки: две четвёрки и пятёрка.

           Но в этом году в расчет проходного балла включались отметки по школьному аттестату зрелости. А там я был твёрдый троечник. Да еще и работаю не по экономическому профилю. В результате в МГУ я по конкурсу не прохожу. Когда я брал в экзаменационной комиссии справку об отметках, полученных на экзамене, секретарь комиссии сказала своей сотруднице: «Смотри, приличные отметки - и не прошёл». Потом обратилась ко мне: «Вы можете подать документы на юридический факультет, там вас без экзаменов примут». Но на юридический мне идти не хотелось. Я сказал, что подумаю, и пошёл расстроенный домой. Решил немного успокоиться и пройтись пешком по центру. Пошёл по ул. Герцена (ныне Большой Никитской) к Тверскому бульвару.  Иду, на душе паршиво. Навстречу идёт пожилой человек, очень прилично одет в чёрной тройке, седой. Проходя мимо меня, замедлил шаг и вдруг улыбнулся и  спросил: «Ну, как дела?». Я от него шарахнулся, до сих пор не знаю, кто это был. Конечно, это было поражение, но ещё не катастрофа. Главное,  у меня была цель.

                Мы с моей сестрой Татьяной, написали для себя план, что бы мы хотели осуществить в следующем году. Запечатали эти листы в конверты из плотной бумаги, и написали: «Вскрыть 31 декабря 1966 г.» Татьяна, в отличии от меня, поступила в Московский энергетический институт. Это было очень трудное учебное заведение. Но сестра у меня была талантливая, не всякая девушка могла похвастаться поступлением в такой престижный институт. Я когда рассказал Юре Фёдорову, что Татьяна стала студенткой МЭИ, он изменился в лице, и ничего не ответил. Видно было, что он очень расстроился, они были одногодки, но он ведь даже восемь классов не кончил, и вся надежда была на папашу, что он сунет куда-нибудь своего сына.

                В этих посланиях в будущее каждый из нас наметил конкретные планы и надежды на следующий год. Я хотел коренным образом измениться. Как говорил апостол Павел: «Изменитесь, и мир вокруг вас изменится».
Во-первых измениться внешне, прилично одеться, ухаживать за собой от гигиены, до ухода за лицом. Во-вторых измениться внутренне: не стеснятся разговаривать с людьми, кто бы они не были, не взирая на ранги и должности. Прежде всего уважать себя, а почему я должен себя стесняться? Не гордится, а вести себя с достоинством. В-третьих, поменять работу, желательно по экономическому профилю, и, естественно, больше получать денег. Я себе наметил получать к 30 годам 200 руб. Это я, конечно, не стал записывать, но в голове всегда держал. Самое интересное, я проверил по своим расчетным документам, и действительно в 30 лет получал 210 руб., работая в КБточмаше, а к 40 годам – 400 руб. И в-четвёртых, осуществить операцию «Леопард», да ещё это название написал наоборот, чтобы никто не догадался, (видно ещё мальчишеской  дури в голове было много).  Так я зашифровал своё намерение найти Ганну. Мне очень хотелось возобновить с ней встречи. Но я должен быть победителем. Как мне кто-то сказал: «Женщины любят не того охотника, кто хочет убить мамонта, а кто уже его убил». Ну что я из себя представлял: неврастеник, который дуется и обижается, когда девушка танцует с другим, и даже провожать не стал, боится попросить у официанта сигареты, ни куда не приглашает, в МГУ не поступил, и зарплату получает нищенскую, и одет плохо и весь какой-то «затюрханный» и не смелый. Поэтому я и поставил себе цель измениться по всем параметрам, и внутренним и внешним.

                В нашем архивном филиале сменилось множество начальников. В конце сентября назначили Сёмёнову Марию Александровну. Женщина немного за сорок, умная и властная, но без спеси, начальства не боится. Нас с Юрой не притесняла. Мы опять обедали по два – три часа. В это же время произошёл знаменательный случай. В центральном архиве проводили общее собрание. Затронули вопрос о дисциплине. В связи с приёмом большого количества материалов из других архивов, было принято на работу много молодых людей. Дисциплина стала падать, были замечены случаи пьянства на работе.

                Под «раздачу» попал и Юра Фёдоров. Но его отчитывали не за пьянство, а за то, что он бросил школу и не кончил даже восьмой класс. Старая коммунистка сталинского закала спросила его: «Почему ты не учишься?». Юра поднялся, помолчал и сказал: «Позвольте мне на этот вопрос не отвечать» и сел на место. Что тут началось! Раздавались крики: «Как он смел так отвечать!» Партийные товарищи к такой независимой манере  не привыкли, обычно молодёжь поднималась и начинала каяться и просить прощения. А тут Юра всем своим видом и ответом, сказал, что это не ваше дело. Работники архива – это наиболее консервативная часть бюрократического аппарата, тем более, совсем недавно архив входил в состав НКВД-КГБ. Но времена изменились. Подул ветер перемен. Секретарь партийной организации успокоил собрание и сказал, что учёба личное дело каждого, хочет быть неучем - пусть будет, но потом пускай пеняет только на себя. Заниматься этим должны его родители. Я был согласен с партийным секретарём, без образования все дороги закрыты. Но мне импонировала независимость и смелость Юры Фёдорова, вот как надо отстаивать свою позицию, без крика, без скандала, а спокойно, вежливо и с достоинством. После этого случая Юра стал подумывать об уходе из архива. И действительно в конце сентября он подал заявление об увольнении.

             Помогли связи его отца. Юру приняла на работу Генеральный штаб Министерства обороны СССР. Здание находилось на Арбате и занимало целый квартал. Работал он в отделе «прослушки». В режимных предприятиях, а Генштаб это организация с особо секретным режимом, всегда есть отдел, который следит за разговорами своих сотрудников по телефону. Практически все разговоры записываются на плёнку. Кроме этой службы есть ещё масса отделов, которые стоят на страже и препятствуют утечки информации. Фёдорову выдали военный билет, хотя от армии он был освобождён по зрению, но с призывом на срочную службу в особых ситуациях. За свою работу он получал 180 руб. в месяц. Оклад очень приличный. Конечно, эта должность была «блатная», для сыновей высокопоставленных военных. Такая система работает во всех странах. Например в США, дети военных могут поступить в любое высшее заведение на бесплатный факультет, есть и ещё множество всяких других льгот. Там это делается открыто. У нас эти льготы не афишируются, но применяются и до сих пор. Работа у Юры была «не пыльная», без особого напряжения, но дисциплина соблюдалась неукоснительно, все вовремя, и по часам. Так как он был вольнонаёмный, то мог ходить в гражданской одежде. Той вольности, что была в архиве, конечно, не было, и Юру это первое время напрягало. Да и коллектив состоял из взрослых офицеров, с которыми у Юры были чисто деловые отношения.

          В этот период мы с ним часто встречались. К нам присоединялся Валера Пальников, который работал на 2-й Бауманской, но в ноябре его забрали в армию. Провожали его с Ярославского вокзала. На Валере была шинель не по росту. Всегда такой элегантный, выглядел как-то нелепо, был грустен. Его мать и мы втроём долго сидели на вокзале, ждали состав с такими же потерянными новобранцами как наш Валера. Подали состав, все засуетились, мать Валеры со слезами на глазах долго стояла на платформе. Грустные разошлись по домам. Несмотря на то, что Юра получал большую зарплату, денег ему, видно, не хватало, и он иногда продавал кое-что из одежды. Мне он продал великолепную светло коричневую нейлоновую рубашку. И моя сестра , глядя на эту рубашку, посоветовала сшить костюм. Мы пошли в ГУМ и взяли в кредит материал, тёмно коричневую ткань для пиджака и зелёную для брюк. Обратился к уже знакомому портному – Рувиму Яковлевичу. Попросил сшить, что называется по последней моде, пиджак с двумя разрезами, брюки клёш, тогда это только входило в моду. Два раза ходил на примерку. Было непонятно, хорошо или плохо сшит костюм, весь пиджак разрисован меловыми линиями, и в каких-то булавках и нитках. Через месяц костюм был готов. Костюм сидел как влитой. Когда я пришёл домой и одел его, соя сестра Татьяна просто ахнула, так хорошо был сшит костюм. И главное сочетался с нейлоновой рубашкой. Татьяна купила мне галстук и японские носки и тоже всё в тон. Как пел Радж Капур в одном  популярном в то время  индийском фильме: «И одет я как картинка, и в японских ботинках». Вот только японских ботинок мне не хватало. Но и тут мне повезло. Я часто ездил к Ерофеевскому. Недалеко от его дома был обувной магазин. Мы в него зашли, и я увидел венгерские ботинки. Это было то, что мне не хватало, коричневые, по моде остроносые, на высоком каблуке. Стоили они баснословные деньги – 25 руб. Валентин с ужасом спросил: «И ты их хочешь купить?»  «Да», - ответил я и купил эти ботинки. Я в это время экономил на всём и копил деньги. Раз цель поставлена, надо её осуществлять.

Благодаря помощи моей сестры, я и внешне изменился. Она сказала: «Тебе надо купить крем после бритья и кожа будет лучше». И действительно, после того, как я стал применять этот крем, кожа лица стала ровной  и гладкой, без всяких прыщей. В одну из встреч Юра Фёдоров долго смотрел на меня и сказал: «Коль, ты как-то изменился, у тебя лицо стало другое, и выражение, и даже как ты держишься».  «Да, умываться стал с мылом», - пошутил я. Чтобы изменить весь облик пришлось, изменить причёску. Я перестал зачёсывать волосы назад, а коротко постригся и волосы сами легли как надо. Заменил оправу. Долго примерял всякие оправы, наконец, выбрал тонкую золотую оправу. Получился интеллигентный молодой человек.

         Конечно, всё упирается в деньги и в возможности. У нас в Черёмушках на Провсоюзной улице находился магазин «Берёзка», это был так называемый валютный магазин. Там продавали импортную одежду. Купить её можно было за валюту, но только для иностранцев, или за чеки (замена иностранной валюты для наших специалистов, работающих за рубежом). За границей наши специалисты для бытовых нужд пользовались валютой того государства, где они работали.  Часть валюты оставалась на руках у этих специалистов. При возвращению на родину всю валюту нужно было сдать нашей администрации и получить чеки, на которые уже в СССР можно было приобрести различные иностранные товары от  автомобиля до бытовой техники и пищи. В том числе и различную одежду. За хранение или тем более операции с иностранной валютой, могли дать очень приличны сроки, или даже расстрелять. Как-то проходя мимо этого магазина, увидел группу молодых людей выходящих из этого здания. На многих была импортная одежда, на одном из них была куртка, то ли из искусственной кожи, то ли какой-то синтетической ткани с красивыми переливами. Воротник был вязаный. Мне нестерпимо захотелось иметь такую же куртку, я этому парню так позавидовал. «У меня никогда не будет такой куртки», - подумал я. Потом спустя некоторое время, сказал себе: «Так, стоп, хватит переживать. Всё у тебя будет. Будешь прилично зарабатывать, даже если не придётся побывать за границей, за деньги можно купить и чеки, и всё это приобрести. А в общем-то нужна ли тебе эта куртка. Счастье – это когда ты любишь, и тебя любят, а остальное безразлично». Так я сам себя успокоил, и мне стало легко.