Глава 54

                Перед новым годом получился небольшой казус с Глаатомэнерго по открытию кредита на строительство атомной станции в Финляндии. Все документы они представили кроме контракта, сославшись на то, что он секретный, при чём секрет особой важности (первая степень секретности). Я  оформил документы на открытие кредита и подписал их у Сироткина. И вдруг из Правления Стройбанка на Тверском бульваре Сироткину позвонила начальник Управления внешних сношений Маркелова и выговарила ему, что мы открыли кредит безосновательно – нет контракта, а только ссылка на него. А мы даже не удостоверились, есть ли он на самом деле. И мне пришлось 31 декабря ехать в Главатомэнрго и смотреть этот контракт. Вторая половина дня, многие уже не работают. Но всё-таки я прорвался в первый отдел и прочитал этот сверх секретный контракт. И убедился, что всё было правильно мною сделано.

                Не смотря на огромное количество проверяющих и контролирующих инстанций, находились люди с криминальным мышлением, которые обходили все препятствия и даже в этих внешне торговых организациях, где отбор кадров был весьма строг, умудрялись воровать. В Главзарубежстрое одного министерства начальник этого главка и его главный бухгалтер, кстати, бывшая сотрудница нашего банка, организовали такой криминальный бизнес. Наверное, они почерпнули идею из поэмы Гоголя «Мёртвые души». Они оформляли в качестве специалистов и командировали  за границу «мёртвые души». В природе этих людей не существовало, но все документы были правильно оформлены. Эти документы направлялись в наше посольство. Советник посольства «не замечал», что эти люди фактически в страну не приезжали, и им начислялась заработная плата в валюте, а здесь начислялась зарплата в размере 60% от их оклада в рублях. Эти деньги и в валюте и в рублях присваивались.

           Так продолжалось довольно долгое время. Нам в течение двух часов зачитывали акт проверки. В результате этой преступной махинации было присвоено несколько сот тысяч рублей. Круг сообщников был весьма внушительный. Обвиняемые свою вину признали и получили длительные сроки заключения. Как раз в это время наше Операционное управление (так оно раньше называлось) переподчинили непосредственно Правлению Стройбанка, которое находилось на Тверском бульваре, и вменили в обязанность усилить контроль в части проверок оформления командирования наших специалистов за границу. Управляющий Мосстройбанком (так теперь назывался наш банк) Сироткин поручил мне разработать инструкцию по проведению проверки целевого использования кредита на командирование советских специалистов за границу.
 
У меня до сих пор осталась копия этой инструкции, я недавно почитал и подумал, что ведь неплохо сочинил, всё красиво написано.

          С сентября 1969 г. начались занятия в институте на третьем курсе. Нужно было уже думать о специализации, в какой сфере я собираюсь работать. Мне, конечно, хотелось перейти работать в какое-нибудь внешнеторговое учреждение, тем более, что у нас финансировались все организации связанные с работой за границей. И тут мне предложили работу в Госкомитете по использованию атомной энергии, в центральной бухгалтерии. Этот отдел е был связан с работой за границей, но предложение было интересное.

             Здание поражало своей величиной. С каким-то внутренним трепетом подходил я к этому учреждению. Позвонил из бюро пропусков, вышел человек средних лет, прошли в маленькую комнату без окон, в которой стоял один стол и два стула. Больше в комнате ничего не было. Мы разговаривал почти час. Спрашивал обо всё от того , где учусь, какую школу кончил, где работал, кто родители и ещё много чего. Потом сказал, что организация у них очень серьёзная с повышенным уровнем секретности, получать вы у нас будете 190 руб. «Знаете ли вы проводки?», - спросил он. Я ответил, что мы только начали изучать в институте бухгалтерский учёт. И ещё спросил, не еврей ли я. Я ответил, что нет. Он уточнил: «Скрывать не надо, мы всё равно узнаем». В конце он сказал, что будут ждать моего ответа.

                Передо мной стояла трудная задача. Конечно, привлекала и немного пугала сумма зарплаты. Это почти в два раза больше, чем я получал в то время. Это уровень начальника отдела в Правлении Стройбанка. Если рядовой бухгалтер получает там такую зарплату, то сколько же получает главный бухгалтер. Так ведь и спрос будет соответствующий. С тем уровнем секретности, что был в этой организации,  ни о какой загранице можно было уже не мечтать. И главное – я совершенно не знаю бухгалтерского учёта. На третьем курсе мы только начали его проходить. Я пролистал учебник – и понял, что это действительно наука, а не болтология вроде «Истории КПСС» или «Истории экономических учений». Тут надо по настоящему изучать и теорию, и, главное, практику. И я решил не рисковать и отказался от этого заманчивого предложения.

           Я не оставлял мысли о переходе на работу в ГКЭС СССР. Две организации этого комитета были моими клиентами – Главное инженерное управление и Главное техническое управление. Обе эти организации занимались экспортом вооружения за границу, и занимали почти половину здания ГКЭС. Судя по обороту финансовых средств эти организации были очень богаты. У них никогда не было проблем с возвратом кредитов. Я попросил человека из ГКЭС устроить мне встречу с главным бухгалтером. Через некоторое время мне позвонили и сказали, что на меня заказан пропуск и я могу приехать. Главный бухгалтер оказался очень приятным, добродушным человеком. Фамилия его была Белоусов. Он сказал, что с устройством к ним на работу нет никаких проблем.  «Нам нужны молодые знающие ребята», - сказал он. Парень, который ходит к нам в банк за документами, должен в начале следующего года уехать в Алжир на год и вот на его место мы можем вас взять. В Алжир он едет кассиром в представительство ГИУ ГКЭС и после окончания командировки сможет купить себе машину. Перспектива была ошеломляющей. Меня всё устаивало. Меня даже больше бы устраивало, чтобы загранкомандировка была попозже, чтобы успеть окончить институт. «Ну, будем ждать», - подумал я.

                Глядя из сегодняшнего настоящего в то далёкое и радостное время, удивляешься, как нам на всё хватало время. Работа начиналась в 9 часов утра до 18, затем институт с 19 до 22 часов четыре раза в неделю, домой приезжал в 23 часа, быстро что-нибудь ел и спать. Иногда не ходили на лекции по второстепенным предметам (лекции шли в первой половине занятий в институте). Семинары старались не пропускать, преподаватель мог припомнить на экзамене. Иногда прогуливали целый учебный день, но это в каких-то экстренных случаях.  Но, тем не менее ходили  на свидания с девочками, в кафе, в кино, и даже на концерты и выставки.  Вернувшийся из армии Валентин Ерофеевский, сдал вступительные экзамены в МГУ на юридический факультет. Так как нужно было работать по профилю выбранной специальности, то он устроился  на работу в Московский городской суд. Сначала он работал секретарём суда, потом его перевели в отдел разбора жалоб.

                Как-то он устроил мне экскурсию в здание Московского городского суда. Здание суда находилось тогда на Таганке. Помещение было довольно непрезентабельным, потёртые полы, узкие тёмные коридоры. Зал, где проходили заседания суда, был средних размеров, на возвышении, похожим на сцену, стоял длинный стол и три больших кожаных кресса с высокими спинками. Я посидел и в этих креслах, и на месте подсудимых. Ощущения совершенно разные. В креслах ты обозреваешь весь зал и чувствуешь, что от твоего решения зависит судьба человека. Скамья подсудимого деревянная, жёсткая, да ещё она отгорожена от всего зала деревянной загородкой. Ощущение, не из приятных. Вскоре суд переехал на новое место, недалеко от метро «Преображенская», на улицу Богородский вал. В суде работало много молодёжи. Валентин был очень коммуникабелен и быстро вошёл в этот коллектив. По праздникам молодёжь часто собиралась у кого-нибудь на квартире. В эту компанию Валентин приглашал и меня.

               Девушек  было много, поэтому каждому молодому человеку были рады. На одном из вечеров я познакомился с молоденькой девушкой Леной Колчиной, которая работала в суде секретарём недавно. Она была естественная, искренняя, без жеманства девушкой, была очень смешливая и когда звонко смеялась, то за пухленькими губками были видны белые зубки – ну просто зайчик из мультфидьмов Диснея. Мне было с ней легко и весело и я решил её проводить. У насв банке инспекторам выдавали талоны на такси. Я, конечно, талоны не тратил, а ездил на общественном транспорте и поэтому у меня скопилось много талонов, километров на сто (талоны были не стоимостном выражении на них указывался километраж). Мы взяли такси и поехали по адресу, который Лена назвала. Это была какая-то Парковая улица, различались он только по номерам. Мы сидели в салоне на заднем сиденье. В салоне было темно, горела только приборная доска водителя. Я наклонился над Леной и стал говорить ей какие-то комплементы о её глазах, о её губках и прикоснулся к её губкам. Это был даже не поцелуй, а только прикосновение. Передо мной очень близко были её глаза – огромные, влажные, в  них застыло какое-то умоляющее выражение. И вдруг машина остановилась – мы приехали. Я расплатился талонами. Таксисты не любят талоны, их приходится все сдавать диспетчеру, но я чтобы не расстраивать водителя прибавил ещё один талон на 10 км. Таксист был очень доволен. Мы вылезли из такси, район мне был совершенно не знаком. Я спросил: «Лена, а где же здесь метро?». «Я сейчас скажу родителям, что я приехала, и провожу тебя», - сказала Лена, и буквально побежала домой. Она быстро вернулась, по дороге к метро она радостно что-то щебетала о работе, о друзьях. Мы договорились встретиться на неделе и сходить в кино. На следующей неделе я купил билеты в кино и позвонил ей.

               Мы договорились встретиться после работы на площади Маяковского у памятника.  Она немного опаздывала. И вот я вижу она вышла из метро и торопливо спешит ко мне. Я гляжу на её приближающуюся фигурку и  думаю: «Зачем ты пригласил её. Ведь она тебе совершенно не нравится».

          «Я немного опоздала», - оправдывается она. «Да, ничего, у нас ещё много времени».

             И мы пошли в кинотеатр. Это был только что вышедший на экраны фильм - «Белое солнце пустыни». Картина действительно замечательная, крепко сбитая советская кинолента. Вскоре реплики их фильма цитировали на каждом углу: «Гюльчатай, открой личико», «Тебя сразу убить или помучатся. Нет, помучатся». Замечательная песня Луспекаева. Лене фильм очень понравился. Настроение её было приподнятое, она вспоминала эпизоды из фильма и смеялась. Я отвечал односложно и нехотя. Её щебет меня уже раздражал. Она поникла и оставшуюся дорогу  мы ехали молча. До дома я её не стал провожать, мы простились. Я ей не звонил, она мне тоже. И так было всё ясно.

            Через несколько месяцев на одной из вечеринок я её увидел. Мы не стали подходить друг к другу. От этого эпизода у меня осталось какое-то тоскливое чувство и я сделал вывод, что так поступать нельзя мы отвечаем за тех людей, которых приручили. Нельзя вселять в человека какие-то надежды. Я не фат и не ловелас. Я слишком серьёзен для такого образа и мне такое поведение не простится. Нельзя просто так причинять боль другому человеку. Мысленно я частенько возвращался к этой истории и вдруг однажды я подумал: «Мою жену будут звать  Леной». А что, хорошее, красивое имя – Елена Прекрасная, Елена Премудрая из сказок. И в будущем, когда меня знакомили с какой-нибудь девушкой, я спрашивал: «А как её зовут?», и если Лена, то сразу соглашался. В это время по телевидению часто показывали фильм «Карьера Димы Горина», в котором главный герой как-то вечером стал из различных журналов вырезать отдельные части лиц девушек: глаза, лоб, нос, губы и наклеивать вырезки на чистый лист бумаги. Получилось совершенно новое лицо красивой девушки. Дима Горин волею судеб, оказался в сибирской тайге в бригаде строителей линий электропередач. И вдруг в одной из девушек он узнал свою незнакомку из им созданного портрета и влюбился в неё. У меня в голове постепенно создавался образ девушки, которая должна стать моей женой. От каждой появлявшейся в моей судьбе девушки, я как бы откладывал понравившиеся мне вешние черты и черты характера, которые я хотел бы видеть в своей будущей жене. Но до реального воплощения этой мечты ещё было долгих пять лет.

                Третий курс института был самый трудный. В период весенней сессии нужно было сдать три экзамена: Финансы СССР, Анализ хозяйственной деятельности и Историю КПСС, с написанием курсовых работ. Самый трудный из них Анализ хозяйственной деятельности (АХД). Кроме того всем студентам нужно было определиться с работой. Нужно было работать по экономическому профилю. Многие студенты нашей группы работали кто строителем, кто на заводе, девочки в основном секретарями в различных учреждениях. Из нашего банка увольнялась Светлана Долинская, её устраивали на работу в Министерство финансов и я решил предложить студентки нашей группы Татьяне Гладилиной устроится к нам на работу. Она была девочка симпатичная и коммуникабельная и быстро вписалась в наш молодёжный коллектив. Теперь мы уже ездили в институт втроём: я, Зоя Лосева и Татьяна Гладилина. В дальнейшем я сыграл в судьбе Татьяны немалую роль, но об этом позже.


Здесь обрываются воспоминания моего отца, Кузина Николая Петровича.
Он умер 11 октября 2018 года.