У дантиста

Я мастер по нестандартному досугу. Например, это воскресенье (почти полную его треть) провела в кабинете стоматолога. Совсем недавно выкладывала в ФБ отрывок из своей новой книги, где 1913 год,  героиня сидит в кресле дантиста и испытывает животный ужас.
Сбылось. У меня часто так бывает с рукописями, даже иногда страшно.
Конечно, современная стоматология далеко ушла, если сравнивать, например, с 1913 годом, но страх, такой-растакой, тот же самый.
Сейчас врачи, прежде чем залезть в пасть и покопаться в твоей голове, надевают под губы рамку, а морду лица накрывают салфеткой. Для гигиены, наверное. Немного щекотно. Нос топорщится, в салфетке - щель. В эту щель поочерёдно вижу то серый глаз моего доктора, то карий - его ассистента, то зелёный - женщины с рентгеновской трубкой (да, да, в моём случае всё серьёзно). В качестве утешения мне любезно предлагают издавать глоткой характерный звук, если что будет не так. Я смотрю на трёхглазое существо в залитую электрическим светом щёлку и пытаюсь догадаться: «если что» уже наступило или ещё нет. И какой из меня вырвется «характерный» звук.
Три часа в кресле. Нет, не пыточном, но до жути морозно в позвоночнике, если подумать, что вот этот вот стук, раздающийся на весь кабинет, - это от удара инструмента по твоей черепушке, выходящей хитрой косточкой в челюсть. Мысль эта бодрит.
Когда отходит наркоз (уже в такси), приходит атомная боль. И температура. Спать, спать. Полусидя, лёжа нельзя.
Понедельник. Щека раздута шариком, и я сильно начинаю подозревать, что произошла не от дарвинского примата, а от дарвинского хомяка. Днём заходят проведать поэты. Надеялась, принесут бульон.
Поэты принесли стихи.
Читали их у меня на кухне. Долго.
Октябрь. Достать чернил и выпить.
И плакать, конечно. Для закругления образа.