Промтоварный дефицит моей юности

ЛИЧНЫЕ МЕМУАРЫ О КРАСНОЙ ЭРЕ (32)
С фотоиллюстрациями смотреть здесь:
https://blukach.by/post/1146

 
 Сломалось топорище. Пошёл в первый магазин стройматериалов и без проблем купил по цене, за вдесятеро большую за которую не взялся бы изготавливать его сам. Сели батарейки в радиоприёмнике. В первом же соответствующем магазине Лепеля они лежат на выбор: по качеству, ёмкости, изготовителю. Такого в советские времена не было потому, что и быть не могло – таково социалистическое обеспечение населения малых городов.

 В детстве о повальном дефиците не задумывался – что родители купят, то и хорошо. Что для подтирания зада есть специальная бумага, никогда не поверил бы – для чего тогда газеты выписываются?

 Столкнулся с дефицитом, лишь повзрослев. В свободный год между школой и армией стало модно носить карманные транзисторы – форс невообразимый. Продавались они в лепельских культтоварах в среднем за 25 рублей. Питающие их кроны стоили 70 копеек. Они прилагались к основной покупке. Но отдельно за время существования советской торговли в Лепель не завозились. Через неделю новый радиоприёмник замолкал – садилась крона. Те форсуны, у которых не было возможности приобрести питание, навсегда лишались покупки. У меня такая возможность была.

 Каждую субботу и воскресенье мальцы из Гадивли ходили на танцы в Велевщину, за четыре километра. Велевский малец Лёнька Подобед на выходные приезжал из витебского профтехучилища. Я ему давал 70 копеек, чтобы он покупал мне крону в ЦУМе. Её хватало ровно на неделю. Дать Лёньке рубль и сорок копеек на две кроны сразу я не имел финансовой возможности. И только в старости ко мне пришло рассуждение зрелого человека: а Лёнька ведь жил не в Цуме, а где-то в далёкой общаге или на квартире в частном секторе, и в ЦУМ ему нужно было еженедельно преодолевать многие километры или проезжать на трамвае 6 копеек. Выходит, я дефицитной кроной грузил хорошего человека не только физически, но и материально.

 Как раз в мой послешкольный год вошли в моду клёши – штаны с расклешёнными колошинами: колоколом, значит. Их промышленность не выпускала. Но Лепельский комбинат бытового обслуживания уловил выгодный момент и за неделю стал исполнять заказ на пошив клёшей. Так же и сапожники научились заменять обычный советский лаптеобразный каблук на конический венский, состоящий из комплекса разноразмерных набоек. И когда я после армии, в 1973 году, первый раз танцевал с будущей спутницей жизни в Доме культуры Минского тракторного завода, её подруги со стороны оценивали меня. Их вердикт обеспечил меня надёжным обслуживанием на всю жизнь: модный – в клёшах и на венском каблуке, такого нельзя упустить.

 Курток вообще не производилось. После моей армии только-только начинали входить в моду болоневые. Стоили дорого и продавались из-под полы. Поэтому мама купила мне традиционное осеннее пальто. А как в нём пойти к девкам в женскую общагу? Явно не буду меть успеха. Поэтому брал куртку у друга Лёлика. Синюю. Болоневую. Почти не великоватую. Франтом ходил в ней по ЦПХ (центральное п…хранилище), как называлась женская общага Минского комвольного комбината. И вот однажды напился у девок. Возвращаясь, падал. Разбил себе морду и залил кровью куртку. Отмыть её Лёлику так и не удалось. Злился на меня. А откупить испорченную вещь я не имел возможности – стоила она половину моей зарплаты.

 Когда в 70-х годах получил вторую по счёту, но большую общажную комнату в Лепельской «Сельхозтехнике», купили с женой диван. А когда через пару лет переехали в квартиру, оказалось, что не хватает двух кресел. А кресла в Лепеле продавались исключительно в гарнитурах: прилагались к дивану. А диван ведь у нас почти новый! Как быть? Ответ прост: отыскать покупателя, которому нужен диван без кресел, скооперироваться и самим разделить стоимость комплекта по частям. В поисках помогают сами продавцы: у них такие кооператоры записываются на учёт. До сих пор в моём хозяйстве хранятся те два кресла как дорогая семейная реликвия.
 
 Ура!!! Я получил трёхкомнатную квартиру. Предшествующие ей две семейные общаги и подселение в основном были заполнены сносной мебелью. А теперь появилось столько простора! У матери занял денег и купил (вернее – достал по блату) стенку.
 
 Диван и два кресла есть. А как жить в такой громадине без журнального столика? Но в лепельскую торговлю он никогда не завозился – роскошь ведь для буржуев, а в исконно пролетарском Лепеле их нет. Вернее, в хозтоварах столики бывали, но лишь в комплекте к мягкому уголку – дивану и двум креслам. Но ведь у меня они есть почти новые, хоть и разнобойные. Жалко ведь тратиться на замену добротной мебели. А без журстолика большой зал трёхкомнатки совсем не смотрится. Но, как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей. А у меня есть хороший школьный друг Иван Подобед, в «Сельхозтехнике» водителем работает. По причине отсутствия у меня столика наравне со мной горюет. Поэтому предлагает вместе с ним поехать в Витебск и облазить все мебельные магазины. И бортовой длиннющий ЗИЛ-133 Ивана колесит по всему Витебску в поисках журнального столика. А его нет – только в гостиных гарнитурах.

 Иван больше моего расстроился неудаче и предложил съездить в Минск. И ЗИЛ-133 уже утюжит улицы столицы. Хоть и не с первой попытки, но находит журнальный столик по нормальной цене. По теперешнему дизайну – каракатица и только: нижней полки нет, колёсиков нет, слишком большой. Но тогда счастью Ивана и моей семьи не было предела. Вот, что значит настоящий друг!

 Правда, наша дружба «не разлей вода» сыграла немножко злую шутку с журнальным столиком. В кузов забрасывать его пожалели, поскольку советские мебельщики пожалели бумаги на упаковку, и продавцы продали нам товар в обнажённом виде. Забросили в кабину вожделённое приобретение и припёрлись спинами к главной доске. Если бы всего лишь ехали… Если бы Иван лучше взял у меня деньги за неоценимую услугу. Но он - настоящий друг, потому этого позволить себе не мог. А вот от замочки друг уж никак не в силах был отказаться.

 В общем, напились по приезду в «Сельхозтехнику» до поросячьего визга – я не был жадюгой. И пока упивались да ёрзали пьяными в кабине, спинами стёрли с поверхности стола лаковое покрытие. Последствия опущу. Главное, что тот неказистый журнальный столик «с бородой» до сего времени служит мне верой и правдой.
 
 Половые покрытия поносного цвета с горем пополам можно было раздобыть. А вот ковры на стену, что было козырем всех уважающих себя квартиросъёмщиков (в частной собственности квартир ведь не было), нужно было повесить обязательно. А они не продаются – для буржуев предназначены. Нарисованные же на простынях бродячими художниками ляповые олени и лебеди уже не котировались. Но Ушачский комбинат бытового обслуживания пошевелил извилинами и обскакал все соседние районные комбинаты – взялся ткать ковры стоимостью 25 рублей. Их, как и всё, купить было невозможно, нужно доставать. А у моёй тёти Оли Тухто знакомым был главный бухгалтер Лепельского КБО. Он и договорился с главным бухгалтером Ушачского КБО, чтобы тот выткал для меня ковёр. Так постепенно я обставлял квартиру.

 Открытием не будет, когда скажу, что советский гардероб походил на гардеробчик совремённого бомжа. Ну, если только почище да без дырок был. А модель, фасон, покрой – хуже некуда. Излишества в пошиве не допускались – всё должно быть скромно, просто, как в армии. Джинсы в глаза не видели, лишь слышали о таком буржуйском одеянии, непотребном социалистическому обществу. Даже загадка ходила от Москвы до самых до окраин: отгадай, что такое дефицит в дефиците? А голову и ломать не нужно было, поскольку каждый гражданин страны Советов от мала до велика знал отгадку – это целка в джинсах.

 Но я ходил франтом. Стилягой! Жена работала портнихой и шила мне штаны типа джинсов с отворотами и молниями хоть и из советского говна, рубахи с множеством разноцветных вставок и карманов такие, что буквально все сокрушённо охали да ахали от зависти.
 
 У меня были самострочные куртки, плащи, штормовки… В общем, имел всё, чего не было в магазинах.
 
 Какую вещь наугад ни возьми – в полном или полнейшем дефиците. Например, изолента. Синих, красных, чёрных клеёнчатых – и в помине не было. Серые на тканевой основе видели лишь у электриков на производствах. В магазинах не продавались. Но свободно торговать ими электрические специалисты не могли – выдавались главными энергетиками строго под учёт. Поэтому за сто грамм или чисто по дружбе отматывали столько, сколько не домотали на изолирование проводов под напряжением.

 Про машины. Я тогда критиковал ОБХСС (отдел борьбы с хищением социалистической собственности) за бездеятельность следующим образом. Ловят несунов с МКК, комбикормового завода, даже работников общепита останавливают на ночных улицах и сумки трясут, а бревно в собственном глазу не видят – машина ведь стоит столько тысяч, сколько честным путём ну никак не заработать, можно только наворовать; берись за новоиспечённого автолюбителя и раскручивай, откуда деньги. Из-за непомерной дороговизны автомобилей и очереди на много лет вперёд народ ездил на мотоциклах. Классом до «Восхода» продавались в лепельских спорттоварах, а вот на ИЖи и более тяжёлые мотоциклы всё равно были очереди. Но покупали. Не только необходимость, но и имидж вынуждал: нет мотоцикла – ты не мужчина. К чему я? А к тому, что мотоцикл в спорттоварах есть, а запчастей к нему – хоть шаром покати. Зато они имеются на Тульской и Минской базах посылторга. Выписывай – через месяц пришлют. Поэтому я умудрялся наиболее ломающиеся детали выписывать про запас. Так делали многие, поэтому и ездили без простоев. Правда, обязательно были в пролёте – до сих пор у меня валяются мототовары советского посылторга, даже стандартные подшипники, пригодные и к теперешней технике.

 Думаю: относить ли к товарному дефициту телефоны? Про наличие в торговле самих аппаратов не знаю, поскольку, чтобы его установить, надо много десятков лет, в общем, всю жизнь стоять в очереди на подвод линии – маломощная станция не тянула. Если нужно было позвонить, шли к соседям или родственникам, работающим на таких работах, где требовался телефон на дому (моя соседка Зинка Ставицкая из квартиры надо мной и собутыльник Лёнька Пузан из соседнего дома были завскладами в «Сельхозтехнике»). А если тебе звонят из Ленинграда или Москвы, соседи или родственники могут передать иногороднее обращение лишь на словах при встрече. Поэтому почта процветала: ходили звонить на межгород, переписка перевозилась тоннами. Мне даже в областную больницу жена писала, а я ей отвечал, чтобы ввести в курс относительно моего здоровья. Немного с опозданием – всего-то на несколько дней – узнавала, жив ли я, собираюсь ли умирать…

 Вот потому-то и не хочу я назад, в СССР. Мой привитый атеистическим школьным воспитанием реализм побеждает блаженную ностальгию по невозвратной молодости и принуждает оценивать ситуацию в реальной интерпретации. Тогда жить было намного сложнее, чем теперь.


Написано в 2018 году.