Встречи с иконой

   Д.Андреев, великий мистик, рассказал о множестве разных существ, невидимых для нас, но, кажется, нигде не рассказывал о сущностях, которые отражаются в иконах, находятся за ними. Он упомянул только Медного всадника: «Но, как и всякая икона, в которой встретились излучения изображённого с излучениями эмоционально созерцающих и благоговейных людских множеств, этот памятник тысячами нитей связан с тем, чей прах двести лет покоится в подземелии Петербургской крепости». В христианстве все же иконы, которые считаются чудотворными, почитаются как самостоятельные существа, которые сами являются личностями, объектом молитв, просьб о помощи.

О Тихвинской иконе Богоматери я впервые услышал в свой первый приезд в Тихвин, когда ее там ещё не было, и были только слабые надежды на её возвращение. Во время экскурсии  по монастырю и по берегу речки Тихвинки я узнал о её чудесном появлении  в 14 веке дважды  на разных берегах этой речки, о строительстве церкви для неё (деревянная церковь Успения Богородицы), о посещении храма в 1547 году Иваном Грозным перед его походом на Казань, об основании им Богородичного мужского монастыря, о странствиях иконы  после 1941 года (в тот момент она находилась в Чикаго).

Возвращение иконы в Россию в 2004 году было одним из важнейших событий для РПЦ после девяностых годов. Первая моя встреча с ней была в 2004 г. В Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры, на следующий день после её прибытия их Москвы. Очередь верующих было относительно небольшой, она начиналась у входа на территорию Лавры, движение было спокойным и достаточно быстрым. Подходя к иконе, люди становились на колени и целовали защитное стекло иконы, священник тряпочкой протирал стекло после каждого прошедшего.

Всё было почти буднично, но подойдя к иконе, я почувствовал некоторую женскую сущность, которая была связана с иконой, её ликование от возвращения к своему народу после долгих лет скитаний в чужих странах и у чужих народов. Была вполне ощутима и радость находившегося здесь народа, которому вернули его святыню; ощущение его единства, которое редко возникает в обыденной обстановке.
Внутреннее чувство заставило меня встать перед ней на колено, как перед знаменем, склонить голову перед защитницей, путеводительницей народа, сами собой нахлынули слезы ликования, встречи с высоким.

Через несколько дней я пришёл к иконе снова, но уже в Казанском соборе. Здесь не было ощущения ликования от встречи. Было торжество ритуала, не более.  В её отношении к происходящему что-то изменилось, то ли появилась усталость, то ли радость сменилась вглядыванием в тех, кто проходил, просил, славил.

Следующая встреча была уже в Тихвине, в 2009 году, в Успенском соборе Богородичного Успенского монастыря. Это было зимой, в сильный мороз. В собор приходили редкие посетители, постояв и поставив свечи, молча уходили. Было ощущение благоговейности, почитания, поклонения. Моя молитва о близких, живых и ушедших, о народе моём была услышана, но не было ни отторжения её, ни благоволения. Я почувствовал требовательное, строгое  отношение ко мне.

Через полгода я снова пришёл в монастырь, было лето. Когда мы: я и сопровождающая  меня местная жительница, вошли на территорию монастыря, со стороны собора начался ливень, его полоса остановилась перед нами и не двигалась дальше, до нас долетали только брызги. Ливень довольно быстро прекратился, и мы вошли в храм. Спутница тактично отошла в сторону, я остался наедине с иконой. Она была бесстрастна. Ощущение благодати, напутствия, прощения, любви исходило не от неё, а от распятия на входе в храм.

Снова я был у иконы уже в 2011 году. Вечер, в храме пусто, я встал на колено перед иконой, вглядываясь в то, что открывалось за ней.
Просил за живых и ушедших, за то, чтобы помогла мне понять, что я могу сделать для них. Когда дошел до недавно ушедших из мира сестёр, послышалось «некрещенные».

В растерянности я вышел из храма. Я никогда не считал препятствием для молитвы о людях их некрещенность: все ходим перед Богом, по Его  воле мы на земле и всем нам держать ответ перед Пославшим.

На выходе из храма по обычаю решил заказать сорокоуст за сестёр. Около женщины, принимавшей заказы, стоял человек в мирской одежде, который, как мне показалось, раздраженно спросил, своей ли смертью умерли и крещены ли. Я ответил, что умерли от болезней, а крещены ли – не уверен. Он неохотно взял записку и деньги.
По дороге в гостиницу пытался понять произошедшее, но в душе и в сознании не было ясности.

Вспоминая служителя, я ясно понял, что меня возмутило. Да, сестры, скорее всего  – некрещенные, но если не за них, то за кого тогда из ушедших нам молиться? Женщины, ещё почти дети, после войны работали вместо погибших, поднимали страну из полной разрухи, нищеты, видя вокруг надменность и презрение избежавших фронта, выживших в теплых местах, хорошо устроившихся после войны; жили в голоде, поднимали своих детей и младших сестер и братишек. Фабрики, колхозы, железные дороги, дома и улицы – всё поднималось и восстанавливалось ими, женщинами, очень многие из которых не имели и не могли иметь личного счастья. Те юноши, которые могли быть их любимыми, погибли, было пусто в сожженных, разграбленных деревнях и городах, радостью была покупка хоть какой-то одежды, посуды, не говоря о еде. Везде их ждал бесконечный труд.

Молиться  за тех крещенных, которые почувствовали себя хозяевами страны, изощрялись в издевательстве над труженицами в хамстве, высокомерии, жестокости, насилии? За крещённых бандитов, которые грабили последнее? Всё, что оставалось в стране человеческого, исходило не от них, а от таких же некрещённых, в том числе и убежденных коммунистов, которые не жалели себя для других.

Если нельзя молиться о спасении для них, то для кого можно?

В предвоенное время родители не могли крестить детей открыто. Не могли и тайно, потому что священник не мог или не хотел скрывать это от властей, и всё равно это значило рисковать судьбой детей и своей тоже.

Они прошли 1953 год, когда в день похорон тирана  пять минут  гудели все заводские гудки, стоял весь транспорт, звенели трамваи, и было страшно, как никогда, и взрослым, и детям. Страшно потому, что в будущем они могли ждать  только чего-то ещё более страшного, чем они пережили, следующую ступень испытаний. В этом страхе они прожили весь год, и только потом этот страх стал утихать понемногу и с оглядкой.

Почему я, обязанный сёстрам своим детством, здоровьем, развитием, не могу молиться за них, как будто они тягчайшие грешницы?
Сестры меня вырастили, и я обязан и буду защищать их везде, во всех мирах, там, где есть угроза для них.

По дороге в гостиницу пытался сформулировать молитву к иконе. Появились слова: «Научи меня, тёмного сознанием, понять то, о чём я должен молиться». Больше ничего не получалось.

Не получалось. Не мог понять отношения ко мне. Показалось, что это похоже на какое-то высокомерие избранных. Было бы понятнее чёткое: «Ты не наш,  и иди к своим» -  но не было ни презрения, ни осуждения, а скорее, как отношение к недостойному внимания, как отношение избранных по положению к другим. Неровня. Я знаю, что неровня, что низок, что грешен, пойму и приму обвинение, осуждение Тех, кто неизмеримо выше и чище меня, но не думаю, что от них должно исходить унижение.

Появилось желание больше никогда не приходить в монастырь.
Перед распятием на входе в храм о душе было легче, как и в прошлый раз. Ощущение благодати, напутствия, прощения.

Легко было и перед иконой преп. Серафима: «Молю Тебя, преподоб-ный о. Серафим, научить меня, что могу оставить я людям, потому что не понимаю я, что нужного и ценного есть в том, что пережил я и передумал, и потому нет у меня больше стремления делать работу, которое вело меня всю прошедшую жизнь».

На следующий день на обратном пути из Тихвина стал в памяти снова перед иконой, и отношение её было уже другим, не очень понятным, но отношением. Ещё показалось, что ей самой нужна какая-то помощь, что она не может вполне после долгого отсутствия понять теперешний народ, понимать и действовать.
Следующий раз я снова был в Тихвине ровно через год. Еще задолго до прихода в храм появилось мучительное давление на голову. Стоя у иконы сказал, как обычно, безмолвно.

Прости меня, Царица небесная, за то, что впустил в сердце обиду, но кто же, кроме меня, может и должен защитить моих ушедших родных, близких, тех, которые остались в сердце моем, от унижения, неуважения, неправды? Молю Тебя за них, крещенных и некрещеных, пошедших жизнь свою в труде и стремлении к знанию, постижению мира, чистоте. Молю за них, вырастивших, воспитавших  меня, моих близких, мой народ.

Прошу и за живых,  родных и близких и тех, кого люблю и уважаю.
О том молю, чтобы познали они свет и чистоту, имели способности и силы для достойной жизни. А старикам – светлую в здравом уме и в здравом состоянии тела старость, постижение вечного и понимания себя и других.

Понимаю что мои грехи не дают мне возможности получить Твое благоволение ко мне, но и грешный, я могу желать света и жизни вечной другим.
Говорил что-то похожее, но молитва не получалась.

Давление на голову не исчезало, тогда я попробовал обратиться не к иконе, но к самой Царице небесной. Душа стала стремительно подниматься вверх в узком проходе к какому–то пространству чистоты и красоты, восторга, но почти сразу всё снова закрыла сжимающая голову плотная оболочка. Показалось, что это произошло с ведома иконы, что не заслужил своей теперешней жизнью помощи себе.

Попросил ещё раз прощения и стал выходить из храма. На выходе остановился около распятия, еще раз попросил о прощении и благоволении живым и мёртвым и почувствовал благожелательное отношение к молитве.

Вышел из территории монастыря и пошел вдоль его стены, стал снова вглядываться в отношение к себе Той, которая стояла за иконой. Оставалось ощущение непрощения, непринятия. Что-то от меня требовалось. Услышал: «Проклятие», и понял, что нужно попытаться  выяснить, кто и за что это проклятие наслал. Я уже не раз слышал об этом.

Но вначале нужно было добиться  окончательной точности  слов и потом одобрения или неодобрения свыше.
Получилась формула молитвы Иконе: «Грешен я, и не мне просить у Тебя и у Господа нашего прощения, помощи и спасения для себя, но и грешник имеет право молиться за тех, кто дорог ему».

Появилось ощущение перемещения в другие слои, быстро, появлялись картины из снов. Не успевая сосредоточиться, быстро перемещался дальше.

Ночью в гостинице был яркий сон. Я услышал шум и пошел к двери квартиры, она была каким-то образом открыта, стали входить люди с явным желанием здесь поселиться. Первым входил мужчина, за ним женщины и дети. Жена должна была прийти позже, а я стал выводить их на улицу, около дома собралась группа, человек 10-15.  Женщины были в возрасте лет 30-50, одна молодая еврейка, остальные славянской внешности с неопределенным цветом глаз, у одной почти открыта начинающая обвисать грудь. «Как тебя зовут?» - спросил я мужчину – «Ну вот!»- ответил он с интонацией «как ты мог забыть». И назвался, кажется, Дзюба, или чем-то похожим. В сознании стало мелькать какое-то воспоминание, но не оформилось. Возможно, это родня, но никого из них я не знаю.
Я стал думать, как им сказать, что столько людей не поместится у нас в квартире для ночевки, что лучше бы они пригласили меня к себе, но чувствовал, что они приехали откуда-то с уверенностью в том, что будут жить у нас, и других вариантов у них нет. В этот момент я проснулся.

 И понял, что  это иносказание о том, как  я  пришёл без разрешения в семью христиан, и решил, что буду у них жить.

Конечно, я поступил неправильно, написав сорокоуст о некрещённых. Церковь заботится только о воцерквленных – о членах Церкви. Можно за них молиться только мне самому.

Впрочем, считается, что если верующий это сделает, то берет на себя грехи некрещенных. Если это так, то я согласен взять грехи сестер на себя.

Вспоминая последнее посещение, я понял  её отношение как отталкивание, «Не хочу тебя видеть!, Не подходи ко мне!». Я беспомощно пытался говорить, что прошу не о себе, но услышал: «Грешен и упорен в своём грехе!».

Позже я стал размышлять, о каких грехах идёт речь.
Конечно, в долгой жизни моей было много моментов, много поступков, которые хотелось бы забыть. Знаю я эти грехи, каюсь искренне, но не знаю, смогу ли их искупить.

Наверное, самый мой большой грех состоит в том, что не смог удержаться в том состоянии подъёма духа, который был много лет назад, когда передо мной открывались реальные возможности открытия новых способностей, нового уровня сознания. В том, что отложил это на потом, в надежде на какой-то новый момент в будущем, когда это не будет  противоречить долгу перед близкими, а самом деле просто позволил себе отвлечься на отдых, на радости жизни, на пустые и грешные дела. Тем более, что частная цель была достигнута.

Пока я не осознаю вполне степень своей вины в этом перед Богом, но в душе каялся всегда и каюсь сейчас в нем, но не могу его искупить, преодолеть. Наверное, есть и ещё поступки, тяжести которых я ещё не понимаю вполне. Будет время  - будет Суд, надежда моя в том, что если не заслужить последующей жизнью прощения, то заслужить раскаяние, которое указывает путь к спасению.

Но она, как оказалось, имела в виду некоторые нерешённые моменты моей теперешней частной жизни.
В этих грехах меня дружно и увлеченно обвиняли меня многократно совсем не светлые женские сущности из невидимого мира: «Ты мерзок, тебе никогда не очиститься….», понятны их явные радость или злорадство от того, что мне нечего ответить. Им нужен только повод для обвинений, повод сделать невозможной любую радость жизни; не будет этого повода – найдут другой. Не важно, что собираюсь делать или не делать - всё равно буду мерзок. От них я давно не ожидал ничего другого.

Но не ожидал, что подобное услышу от иконы, не получая помощи в выборе выхода из сложившейся ситуации.

Много позже я понял, что от меня требуется та степень чистоты души, помыслов, чувств, которой мне не достичь в этой жизни. Если и можно достичь этого, то только через уход от мирского, остальное всё пустые благие намерения. Не знаю, в какой форме, но именно уход. Не выборочно, а полностью. Тайга, пещера, горы, пустыня, одиночество, труд, молитвы, молчание. Но я не чувствую себя готовым к этому, и нет импульса свыше и чёткой цели, без которых всё это невозможно и бессмысленно. Кроме того, сознание оставить без помощи близких мне людей будет мешать освобождению души, как всякое сознание невыполненного долга.

Но нужно было всё же решать свои проблемы. Мне давно было пора пройти ритуал крещения.

Меня смущал только один вопрос - наличие некоторого опыта отношений с потусторонним миром. И хотя всё это было давно, я боялся, что будет трудно объяснить, как и что это такое было.

Но всё получилось проще. Я крестился с вместе с двумя малышами. После проведения ритуала, когда малыши дружно кричали на радость близким, священник отозвал меня в сторону  и стал задавать вопросы, на которые я должен был отвечать «да» или «нет». Я честно отвечал на вопросы о причине принять крещение,  о сознательности решения, о своей личной жизни.

- Желал ли ты кому-нибудь зла?
- Да, было.
- Убил ли ты человека?
-  Нет.
– А невольно, например при дорожной аварии?
- Господь миловал.
-Занимался ли ты магией?
- Нет.

Это был честный ответ, так как то, с чем я был знаком, вряд ли можно было назвать магией. Если магия – это привлечение потусторонних сил темной сути для выполнения своих желаний, то я, скорее не привлекал их, а боролся с ними, боролся с их влиянием и последствиями их действий. Во всяком случае, сознательно я тёмные сущности  не привлекал (даже когда я ещё не понимал, с кем имею дело).

  - Призывал ли ты когда-нибудь дьявола?
- Нет, - и это было правдой.
- Как я должен Вас называть?
- Отец.

Я одел крестик и делал то, что говорила помощница священника. Осталось только причащение, но мне не хватило просфор.В Тихвине я больше не был.

Несколько лет тому назад я был в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры. Я подошёл к списку Тихвинской иконы в храме и стал читать табличку перед иконой с молитвой к ней. Но когда я читал, послышалось:  «Новая Россия…. Стань снова… поведи народ ….» и какие-то другие слова о том, что народу нужна  путеводительница, народу, который снова начинает ощущает себя единым,  самостоятельным и великим своим духовным единством и духовной высотой.

Что хотел сказать автор? Что он жалок и беспомощен для того, чтобы понимать существ, стоящих за великими чудотворными иконами. А что он может сказать ещё? Он может только честно описать то, что было, но не в его возможности разъяснить это.

Только одно дополнение. Когда на него набросилось то потустороннее чудище, которое  не приходило много лет, и когда  его силы  иссякали в борьбе, когда чудище уже  торжествовало в своём злорадстве, вдруг появились сестры и старшая в одно мгновение растворила это чудище в пустоте, не оставив и следа. Когда он решил спросить, не взяла ли она на себя эту мерзость, она не ответила, но его сознание стало стремительно  подниматься до высот, выше которых путь ему был закрыт.

Небольшая справка.
Считается, что Тихвинская икона Богоматери является  списком Влахернской иконы Богоматери, которая, по преданию,  была создана евангелистом Лукой при жизни Пресвятой Богоматери. Об этой иконе  известно, что она была перенесена  из Иерусалима в Константинополь в 439 году, здесь для нее была выстроена Влахернская церковь.
Существует также легенда о том, что она и есть Влахернская икона Богоматери
В рукописных «Сказаниях о Тихвинской иконе Богоматери» (XV — XVI вв..), её появление в новгородских пределах относится к 1383 г. «Светозарно шествуя по воздуху» из од-ного селения в другое, «ангелами невидимо носима», икона являлась местным жителям, пока не достигла берега реки Тихвинки (см. например, В.М.Кириллов. Сказание о Тихвинской иконе Богоматери Одигитрия, 2007, изд. «Языки славянской культуры»).

Согласно «Сказанию», икона семь раз появлялась перед очевидцами: вначале на Ладожском озере, в погостах Смолково на реке Ояти, в Вымоченицах, затем «на Кожеле на Куковой горе», затем — на горе над рекой Тихвинкой и, наконец, на другом берегу той же реки.
На месте её последнего явления в 1383 году жителями Тихвина была построена деревян-ная церковь Успения Богородицы, ставшая местом хранения святыни. Церковь трижды горела, но сама икона всякий раз оставалась невредимой. В преданиях описывается множество фактов проявления чудотворной силы иконы в то время.
После присоединения Новгорода к Москве в 1478 году и взятия Константинополя турками 25 годами ранее !!!был взят  в 1383 году, т.е еще раз?!!! явление иконы «на Тихвине» стало восприниматься как оставление святыней утративших благочестие Рима и второго Рима (Константинополя), ради пребывания в новом уделе Богородицы — Святой Руси, ставшей третьим Римом.

Икона как бы подтверждала особый статус России «перед лицом Бога» и, соответ-ственно, становилась ярким символом Русского централизованного государства. С этим связывали особый иконографический тип иконы Одигитрии, как «Путеводительницы».

В 1507—1515 году по указу и на средства великого князя Василия Иоанновича специально для поклонения иконе был построен на месте деревянного каменный Успен-ский собор, и икона стала считаться покровительницей Московского великокняжеского дома, что и предопределило столь пристальное его внимание к далекому новгородскому посаду на протяжении всей его истории.

В XVI веке Тихвин становится известным местом богомолья. В 1527 году храм посещает Василий III, а в 1547 г. накануне Казанского похода и всего за несколько дней до венчания на царство — Иоанн Васильевич Грозный. В 1560 году Иван Грозный основал здесь Тихвинский Богородице-Успенский  мужской монастырь.

Считается, что икона не раз спасала  Тихвинскую обитель от врагов, например, от шведов, осаждавших монастырь  в течение 3 лет с 1613 по 1615 годы, помогая защитникам обращать в бегство в несколько раз превышающие силы противника. .
В 1910 году, несмотря на страх перед прикосновениям к древним образам, по инициативе Комитета Попечительства о русской иконописи икона была раскрыта из-под поздних записей Г. О. Чириковым.
 
В 1924 году новой властью Успенский  мужской монастырь был закрыт, а икона была передана в Тихвинский краеведческий музей, где она находилась до оккупации Тих-вина  немецкими войсками в ноябре 1941 года. Икона была передана немцами в Псков, в Псковскую духовную миссию.

Два года она находилась там, её выдавали для воскресной службы в Троицкий кафедральный собор. В 1944 году икону перевезли в Ригу, а позже она оказалась в американской оккупационной зоне в Германии. В 1949 году  архиепископ Рижский  Иоанн (Гарклавс) вывез её в  Чикаго, в Свято-Троицкий собор, где он  был настоятелем. После его смерти настоятелем собора стал его приёмный сын, протоиерей Сергий. По завещанию архиепископа Иоанна Тихвинская икона Божьей Матери должна была явиться в России тогда, когда вновь будет возобновлён Тихвинский Богородице-Успенский монастырь, который возник на месте, Ею Самой выбранном.

В 1995 году монастырь был передан РПЦ,  Успенский собор восстановлен и осв-щён. После долгих переговоров, в которых принимал участие Святейший Патриарх Алексий II, 23 июня 2004 года икона вернулась в Россию. Святыню встретили в  аэропорту и сопровождали в Храм Христа Спасителя  Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир и архиепископ Тихвинский Константин.

Вечером 27 июня Алексий II совершил молебен перед Тихвинской иконой, по окончании которого состоялся крестный ход к Красной площади.
У Иверской часовни икону поместили в специальный автомобиль, и она отбыла из Москвы в Санкт-Петербург.

28 июня 2004 г. в 8 часов утра на площади Александра Невского икону встретил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир с духовенством епархии и  она крестным ходом была доставлена в Свято-Троицкий собор Александро-Невской лавры, где был отслужен молебен, а затем Божественная Литургия. Собор был открыт для прихожан до позднего вечера.

4 июля в восемь часов утра перед Александро-Невской лаврой уже стояли тысячи верующих, ожидавших начала крестного хода. Невский проспект специально перекрыли на два часа для того, чтобы икону Тихвинской богоматери перенесли из Александро-Невской лавры в Казанский собор.
В крестном ходе приняли участие все желающие. Впереди крестного хода шли женщины, устилавшие землю лепестками роз.
 
Верующие вели себя очень спокойно, но всё же помогала соблюдать порядок и милиция.
 
 28 июня по 8 июля 2004 года Тихвинская икона находилась в Казанском соборе Санкт-Петербурга.
8 июля 2004 года икона прибыла в возрождённый Тихвинский монастырь. 9 июля, в праздник Тихвинской иконы Божией Матери, торжества в Тихвине возглавил Святейший Патриарх Алексий II.
Ныне икона хранится в Тихвинском Богородичном Успенском монастыре. Празднование иконы совершается 26 июня (9 июля).
Существует множество списков с иконы (около 400), некоторые из них почитаются как чудотворные. Например, существует легенда о том, что в 1941 году список Тихвинской иконы  из Московского  храма  Тихвинской  иконы Божией Матери  в Алексеевском был на самолёте обнесён вокруг Москвы, чтобы спасти Москву от врага. Документальные свидетельства этому отсутствуют.