Тридцать лет спустя

Кареглазый мальчик в очках аккуратно положил на деревянную парту потёртый альбом для рисования и матерчатый пенал, до отказа набитый карандашами.

- Ты будешь со мной дружить? - серьезно спросил он сидящую рядом девочку с рыжими косичками. - Мы недавно переехали. Я ещё никого здесь не знаю.

Так в Наташиной жизни появился Мишка.

***
- Смотри, Миш, я хочу такое платье сшить на свадьбу, - семнадцатилетняя Наташа листала одолженный у соседки польский журнал мод.
- Тебе не пойдёт. А вот в этом наряде ты будешь королевой, - Миша быстро набросал эскиз платья в альбоме.

Поцелуи прервал скрип открывающейся двери. С работы вернулась Мишина мама.

***
Долгожданные римские каникулы пролетели как один день. Возвращаясь с дочкой после последней прогулки в гостиницу, Наталья замерла у стенда уличного художника. Сердце бешено колотилось. Такой же рисунок тридцать лет назад подарил ей на прощание Миша.

Боже мой. Вот и он. Постарел. Отпустил бороду. Наталья жадно всматривалась в знакомые черты, не решаясь произнести мучившие её вопросы: Как ты мог? Ты счастлив? Вспоминаешь обо мне?

Тридцать лет, пролетевшие с того дня, как она рыдала у него на плече на вокзале, пронеслись у Миши перед глазами, как полустанки в окне скорого поезда. Переезд, леденящее одиночество, выматывающая неприкаянность, затянувшиеся поиски себя. Лея, которая вытащила его из депрессии как из проруби. Солнечный зайчик - дочка Настя.

***
Утомленная неожиданно свалившимися на неё воспоминаниями, в самолете Наталья задремала. Ей снился белый больничный коридор.

- Переодевайся, вот халат. Как будешь готова - проходи в палату. И не реви. Чего реветь-то? Родишь ещё. Какие твои годы...

- Мам, просыпайся, мы приземляемся, - дочь трясла её за плечо.

А если бы он родился тогда, этот мальчик? Наталья почему-то была уверена, что это мальчик. У неё был бы сейчас взрослый сын. А она струсила. Они оба струсили.

***
- Наконец-то прилетели мои путешественницы, - сквозь толпу встречающих пробирался муж.

Наталья уткнулась в тёплый воротник его куртки. Саднящая тоска, навалившаяся на неё в последние сутки, вдруг куда-то улетучилась. Ей стало уютно и спокойно.

***

- Мятный латте и эспрессо для Дениса!

Высокий парень в чёрном пальто взял со стойки два бумажных стакана с кофе и подошел к столику у окна, за которым его ждала миниатюрная девушка в джинсах и шёлковой блузке. Сев напротив, он взял девушку за руку.

- Ну давай, Ир, рассказывай. Как съездили?
- Шикарно все было. Обожаю Рим! Но самый прикольный день был последний. Прикинь, гуляем, шоппинг там, кафешки, фотки. Художники вокруг картины продают. И вдруг вижу на стенде портрет моей матери.
- Да ладно!
- На портрете ей как мне сейчас - лет семнадцать. Я бы никогда её не узнала, но у бабушки в альбоме точно такая фотка была. Зову мать. Она подошла и прям вросла в землю. Тут и сам художник нарисовался.   Потрёпанный такой дядечка.
- Она его узнала?
- Сказала, одноклассник. Но ты бы видел её взгляд... похоже, какой-то её краш из доисторических времён. В самолете мать сама не своя была. Сейчас вроде ничего - отошла. А чувак этот ей портрет прислал. Чумовой портрет. Отец в гостиной повесил. Я вот думаю, слава богу, что мать за этого лузера  замуж не вышла. Прикольная была бы пара: адвокат и уличный художник.