Ссылка на Кавказ Глава девятая

              Одиннадцатое июня 2017 года


    Двое суток пролетели незаметно. Один день мы посвятили пешему походу по кольцевой дороге на вершину горы Машук. А второй - поездке в город Железноводск, расположенный в ущелье между горами Бештау и Железная. Впечатлений накопилось  столько, что каждому событию можно посвятить немало страниц печатного текста. И фотоснимков тоже заметно прибавилось.

   Тётя Аля, между делом, всех нас по утрам и вечерам напропалую балует своей необычайно вкусной и разнообразной выпечкой. Вначале я боялась прибавить в весе от калорийности потребляемых пончиков и плюшек, но, то ли от избытка движения, то ли от чрезмерно насыщенной событиями жизни, вес не прибавился ни на йоту. Я успокоилась и с удовольствием закусываю свежие чай, компот и кофе пирожками, чебуреками и другими изысками южной кухни вкупе с творческими фантазиями хозяйки дома. Причём тётя Аля умудряется печь в наше отсутствие в своей раз и навсегда отвоёванной вотчине - на просторной, уютно, ею же, обустроенной кухне.

   Возится она обычно рано поутру, когда мы с Владой ещё сладко спим, или  вернувшись с работы, когда шатаемся по городу, осваиваем новые, ранее  не изведанные мною пространства. Но делает это как-то тихо и незаметно. По утрам поразительно привлекательный запах проникает из кухни и дразнит обоняние, призывая к раннему пробуждению. И вечерами, при возвращении из города, нас ещё в подъезде встречает такая ошеломительно-духовитая волна свежеиспечённых домашних пирогов, что мы невольно торопимся и буквально взлетаем наверх по крутой лестнице. И это-то при всей моей избалованности и, с рождения усвоенными, далеко не дешёвыми, кулинарными предпочтениями. Наверное, такому положению вещей способствуют наши многокилометровые походы по окрестностям и свежий горный воздух, навевающий здоровый, почти зверский аппетит.

   Как бы то ни было, но застолья с вечерним чаепитием наверняка способствуют  взаимному раскрепощению и продолжительности непринуждённых бесед, во время которых становится тепло на душе и попросту хорошо. Мне, пожалуй, начинает  нравиться жить в новых обстоятельствах, не кажущихся уже чётко организованной, принудительной и малоприятной ссылкой. Я чувствую себя в гостях, где хозяева искренне рады, неожиданно свалившейся на них родственнице, и с удовольствием проявляют свою материнско-отеческую и сестринскую заботу. Да и треть времени, отведённого моими родителями непослушному чаду "на перевоспитание", слава Богу, благополучно миновала. Ещё две трети и я снова вольная птица - возвращусь в Москву, в родной дом, к своим подругам и привычной жизни. Только Игоря в ней уже не будет, наверное, повторюсь, но решение моё твёрдое и окончательное. И теперь уверена -  обжалованию оно не подлежит!

   Извечная боль, проклюнувшаяся одновременно с появлением в моей жизни Игоря, и со временем разросшаяся до чрезвычайно ощутимых размеров, непостижимым образом была взаимосвязана с эйфорией влюблённости и азартным желанием отнять его у другой женщины. И, как я не стремилась желать обратного, изобличали мою неприкрытую ревность к его жене, а позже и к новорожденному ребёнку. Любовь и ревность, постепенно переросшие в непреходящую печаль, а потом в тихую, почти нежную грусть. Которая не царит, но держится в душе и пока не отпускает, несмотря на каждодневные события и богатые, порой необычайные, не испытанные прежде  впечатления. Душевная боль временами будто забывается, почти исчезает, но потом вновь пробуждается, проявляет себя самым неожиданным образом - ярким воспоминанием или ассоциативным сравнением. Однако донимает уже не столь настырно и остро, а притупляется и, как бы, смазывается. Но ведь окончательно почему-то не уходит?! Неужели, мучительно влекущие  в прошлое  воспоминания, будут терзать меня вечно? Неужто это навсегда?

   Сегодня, по моей просьбе, мы вместе с Владой собирались отыскать кофейню немецкого колониста Рошке в шотландской слободе Каррас, позже переименованную в курортный посёлок  Иноземцево, ставшую последним пристанищем Михаила Юрьевича по пути из Железноводска в Пятигорск в день его роковой дуэли с Мартыновым. Сложно объяснить, почему меня не так сильно влекло в домик Лермонтова в городе Пятигорске и даже в железноводский дом Карпова, где на съёмной квартире поэт провёл последнюю в своей жизни ночь, а будто незримой нитью тянуло именно туда, откуда, привычно выпив с друзьями вина и вкусно пообедав, великий русский поэт с секундантами отправился к западному склону горы Машук. Где и сложил трагически свою редкостно талантливую, горячую голову. Однако Владе в последний момент родители поручили какое-то срочное дело и она ехать отказалась, предложив мне совершить поездку в одиночку.

   Жаркое южное солнце будто подстраивалось под меня, любительницу северной прохлады, и сегодня с самого утра особо не напрягалось и не жгло палящими лучами неразборчиво и безжалостно. Набежавшие лёгкие тучки временами  прикрывали его, потом ненадолго снова позволяли полноценно и ярко освещать землю. И словно по расписанию, или же из сочувствия ко мне, в тот период, когда я шла тротуаром под сенью деревьев, солнышко выглядывало, а когда выходила на открытое пространство, оно предусмотрительно пряталось.

   На перекрёстке искомого мной проспекта Свободы, возле своего магазинчика топтался молодой красивый армянин. На вопрос о знаменитой старинной кофейне Рошке, он с недоумением покачал головой, но подсказал откуда начинается нумерация улицы и я, накануне узнавшая адрес из интернета, сделала вывод, что идти мне следует вверх.

   Широкая автотрасса, светофоры и стеклянные витрины современных торговых центров были настолько далеки от интересовавшей меня темы, что, казалось, здесь вовсе не место того исторического уголка и знаменитого прежде на всю округу дома, который я уже часа полтора пешего хода с дотошностью разыскивала. Но, перейдя дорогу, и обойдя магазин, сплошь сиявший недавно вымытыми стёклами, вошла в узкую каштановую аллею, тянувшуюся вверх к просторно открывшейся панораме горы Бештау. И чем дальше по ней поднималась, тем больше верила, что нахожусь на правильном пути.

   Шум машин остался за спиной, а по обеим сторонам улицы всё чаще попадались просторные старинные одноэтажные немецкие каменные дома с двускатными крышами. Следом взору открылись сверкающие золотом купола новой церкви, а за ней здание педагогического института, где, по-видимому, и располагалась во времена Пушкина и Лермонтова школа. Следующий за школой показался ещё крепкий дом, характерный для немецкой слободы, с деревянной верандой и памятной доской на стене, он и был той самой кофейней Рошке, где, по словам современников,  необыкновенно вкусно готовили и гостеприимно привечали отдыхавших на Водах сам хозяин, Готлиб Рошке, его жена Анна Ивановна и две миленьких прислужницы Милли и Гретхен.

   Ворота двора были наглухо закрыты. Двор порос травой. За домом виднелся сад. Вход в кофейню в прежние времена существовал, похоже, и с улицы, на что наглядно указывали несколько белых ступенек из знаменитого машукского камня, ведущих непосредственно в дом.

   Как мне захотелось войти во двор и попасть в дом и сад, походить и постоять там, где 15 июля 1841 года Михаил Юрьевич в кругу своих друзей, среди которых находились Екатерина Быховец и Лёва Пушкин, несколько часов провели вместе: обедали, пили вино, провозглашали тосты, шутили, пели немецкие песни, гуляли по саду и надеялись по окончании дуэли снова собраться в этом же месте и отпраздновать счастливое завершение поединка. Потому что молодость всегда надеется на лучшее и присутствующие очень желали  верить, что дуэль закончится  счастливо.

   И почему в бывшей кофейне не создан музей, который сюда так и просится? Немало  интересных подробностей можно было бы узнать от музейных работников! У них в загашнике всегда имеется множество достоверных историй, а также облагороженных временем слухов и легенд, которые по душе нашему искушённому современнику.

   Вниз по аллейке спускалась пожилая дама интеллигентного вида. Она, если местная, уж точно должна владеть интересной информацией.

   - Не подскажете, уважаемая, почему бывшая кофейня наглухо закрыта? В ней никогда не было филиала Лермонтовского музея? - обратилась к ней с вопросом. А случайная прохожая будто только этого и ждала.

   - Как же, кофейня Рошке является исторической достопримечательностью, входящей в перечень Лермонтовских мест. Сюда экскурсоводы привозят экскурсии, показывают с улицы дом, рассказывают о последних часах жизни поэта перед дуэлью. Прежде посетителям разрешалось заходить в саму бывшую кофейню, во двор и в сад. Но тогда здесь размещалась поселковая школьная библиотека. Потом её закрыли. Велась речь о восстановлении кофейни в прежнем виде и превращении её в настоящий музей. Однако теперь, говорят, вроде бы из-за отсутствия средств, продали дом какому-то частному лицу. Обычно ворота закрыты, дом замкнут, света в нём вечерами не бывает. Но во дворе и в саду иногда появляется один и тот же мужчина, возможно новый его хозяин. Никакими работами в доме не занимается, просто ходит по двору, по саду, потом замыкает ворота и покидает усадьбу.

   Я поблагодарила собеседницу, ещё немного постояла напротив дома, в котором не раз принимали Михаила Юрьевича со товарищи, где баловали их обедами, обласкали и напоследок. Откуда проводили гениального поэта из повседневности в историю, навстречу трагической гибели.

   Небо будто сострадало моим горьким мыслям. Тучи становились всё более плотными и серыми, довольно быстро закрывшими солнце напрочь. Мне живо представилось, как двадцатисемилетний молодой человек привычно и непринуждённо поднялся в седло и направил свою лошадь вот по этой самой дороге, на которой я стояла неподвижно и сиротливо, словно ощущая всю тяжесть его размышлений и предчувствий, горестно  сопереживая им всем своим существом. Вероятно, ему было бесконечно одиноко, совсем как досрочно упавшей и мгновенно сгоревшей звезде, которую никому уже не уберечь и не подхватить. Кому  никто не в силах помочь.

   На обратном пути, когда большая его часть была преодолена, за самым последним дорожным светофором, подступивший лес, рассечённый достаточно широкой и хорошо протоптанной тропинкой, словно распахивался на обе стороны, и деревья будто расступились, приветливо приглашая пешехода остаток дороги пройти именно по ней, проложенной тысячами незримых любителей лесных прогулок и укрытой зелёными,  пышными, в лоскутах просветов, кронами.

   С неба пошёл, нет, не дождь, - заморосила мелкая дождевая пыль, на местном диалекте - мурыска. Она не капала, но густо сыпалась и постепенно собиралась на лице и волосах в крупные капли, которые стекали на  лицо и глаза, скатывались к подбородку тёплыми, прозрачными слезинками. Казалось, будто небо и я объединились в своих переживаниях и никак не могли сдержать молчаливого, горестного плача о невосполнимой утрате, прежде казавшейся давней, но всколыхнувшейся нежданно-негаданно обострённой печалью на месте происходивших более полутора веков назад событий.

   До места дуэли Лермонтова оставалось не более километра.


                Продолжение следует


Рецензии
С удовольствием, вполне осязаемо, прогулялась с тобой, Мария...и поплакала тайком.
Но это хорошие слёзы, дождевые - мурыска, одним словом.)
Давно не виделись. Рада встрече!

С теплом сердечным,

Ольга Шельпякова   04.12.2018 16:40     Заявить о нарушении
Оленька, очень рада тебе! Спасибо большое! Собиралась похвалиться, что по твоей рекомендации побывала в Феодосии (фотки на странице в "Одноклассниках"). Хватило двое суток и шесть часов на поездку из Пятигорска в Краснодар, затем - Керчь, оттуда в Феодосию и таким же путём обратно. Удовольствие получила колоссальное, но главное доказала себе, что рано демонстрировать возрастные болячки и по большому счёту ещё на кое-что способна. Обнимаю!

Мария Панина Кавминводы   04.12.2018 22:18   Заявить о нарушении