некурабельный случай

       Не(ин)курабельными в медицине называются болезненные состояния, не подлежащие, в силу ряда причин, дальнейшему лечению. Как правило, такими больными занимается паллиативная медицина. Однако, огромное их число болтается между медициной, в том числе психиатрической, федеральной службой исполнения наказаний и службой социальной защиты населения. Эта категория людей совсем не интересует буржуазное государство и предназначена им на сброс экономически нерентабельного населения. Они становятся большой обузой для близких родственников, которые всё чаще думают и мечтают о том, чтобы Господь как можно быстрее призвал их к себе.
 
       В моей психотерапевтической практике некурабельные пациенты встречаются 1-2 раза в год, то есть относительно не часто, но всё же общение с ними не порождает приятных эмоций. Используя свой многолетний опыт работы, я стараюсь не встречаться с трудными пациентами, отсеивая их на этапе предварительного собеседования. Конечно, рамки противопоказаний к лечению словом достаточно узкие. Доброе слово и «ежу» приятно, но, помня о синдроме профессионального сгорания, лучше не связываться со слабоумными, психически больными и пациентами с выраженным расстройством личности.

       Расстройство личности – обтекаемая и объёмная формула, применяемая международной классификацией болезней (МКБ-10). Она включает в себя, между прочим, и различные варианты психопатий, к примеру, возбудимую, тормозную, истерическую, психастеническую (в соответствие с классификацией отечественной психиатрической школы). Главным признаком таких психопатий, в отличие от акцентуаций характера, считается социальная декомпенсация, всегда сопровождающаяся деструктивным поведением. Это настоящая психическая патология, которая не излечивается никогда. Такие состояния являются противопоказанием к лечению в моей профессиональной практике. Я занимаюсь социальной, а не психиатрической психотерапией.

       Психопаты могут иметь высокий уровень образования, который сочетается с недостаточным уровнем интеллекта. Высокий интеллект предполагает умение эффективно использовать знания в конкретной жизни. Так, например, Анатолий Алексеевич, 42 лет, в школе и вузах учился очень хорошо. С красным дипломом окончил санитарный факультет Пермского государственного медицинского института. Учился ранее (также хорошо) на юридическом факультете Пермского государственного классического университета, однако прекратил обучение на третьем курсе, обозвав юриспруденцию «мёртвой наукой».

       Он обладал феноменальной памятью. Запоминал всё, что видел, слышал, о чём читал и думал. В разговоре со мной он утверждал: «Андрей Яковлевич, представьте, прочитывая монографию по специальности, я сразу дословно запоминал её текст и, через годы, мысленно перелистывая страницы ясно видел не только слова, но и расставленные знаки препинания». Эти замечательные способности каким-то необъяснимым образом сочетались с его житейской несостоятельностью. Всю свою жизнь, до самой преждевременной смерти, он не научился обеспечивать себя материально, не смог создать семью. Беспрестанно стенал и плакался, сетуя на трудную и безрадостную судьбу.

      Он стал проявлять интерес к психотропным препаратам, стремясь, таким образом регулировать своё психоэмоциональное состояние, пристрастился к алкоголю и табакокурению, но никак, в итоге, не сумел облегчить своё душевное состояние. Пришлось прибегнуть к лечению в психиатрической клинике, где и находился с диагнозом эндогенной депрессии и синдромом психопатической психастении. Результат лечения оказался кратковременным. Кроме того, Анатолий Алексеевич начал употреблять наркотические вещества и вскоре, не дожив до 43 лет, умер, по-видимому от передозировки.  Разумеется, я не занимался лечением этого человека, а просто, волею обстоятельств, был вынужден с чувством безнадёжности наблюдать медленное неотвратимое разрушение его личности. Вот он – некурабельный случай.
   
       О последнем некурабельном случае в психотерапевтической работе у меня ещё свежие воспоминания. 19.11.2018 года ко мне на лечебную беседу вместе с женой пришёл Андрей С. 45 лет, директор одного из агентств охраны города Перми. Из анамнеза следует, что в молодости он занимался боксом и, соответственно, имел сотрясения мозга. Кроме того, возникло пристрастие к алкоголю, толерантность к которому была высокой – 2 – 2,5 бутылки водки по 0,5 литра в день.

        Наблюдалась частичная или полная утрата памяти после выпитого накануне, синдром похмелья (тошнота, рвота, тремор рук, физический и психический дискомфорт). Появились запои по 5-7 дней, утрата контроля за количеством употребляемого алкоголя. Из хронических болезней имеет гипертоническую болезнь и ожирение 3-й степени. На основании перечисленных признаков алкогольной зависимости и данных анамнеза определён диагноз: хронический алкоголизм 2 ст., осложнённый посттравматической и алкогольной энцефалопатией, гипертоническая болезнь 2 ст., ожирение 3 ст.

       О встрече и консультации у врача-психотерапевта договаривалась его супруга Татьяна. В телефонном разговоре выяснилось, что муж на лечение не особенно настроен, не верит в эффективность психотерапевтического лечения. Тем не менее, по настоянию жены встреча наша всё же произошла. Главная задача лечебного воздействия состояла в том, чтобы постараться создать в сознании пациента хорошую установку на полную трезвость, поскольку иного варианта борьбы с алкогольной зависимостью нет. Моё решение о встрече с трудным пациентом определялось тем же стремлением – дать человеку шанс.

       После наших с пациентом встреч, ещё не было попыток нарушить режим трезвости. Однако я считаю лечебное взаимодействие неудавшимся, поскольку никак не получилось установить с Андреем С. взаимопонимание и доверительные отношения, в отсутствие которых внушаемость, то есть способность воспринимать лечебную информацию, исходящую от доктора, недостаточно хороша. Не смотря на все мои усилия и стремление достучаться до его сознания, лечебное воздействие большого успеха не имело, более того, общение наше закончилось конфликтом в силу болезненных изменений и особенностей характера его личности. Данный случай, по-видимому, можно отнести к некурабельным.

        Причины этого каждый раз, в конкретных условиях взаимодействия с
пациентом, имеют свои тонкости и нюансы. Но можно говорить и о всеобщих причинах, затрудняющих полноценный лечебный процесс.

1. Всякий контакт между людьми в той или иной мере порождает конфликт интересов. Никогда не бывает абсолютного взаимопонимания.
 
       Это обстоятельство нужно всегда иметь в виду, выстраивая лечебный процесс, поскольку не всё зависит от знаний, умений и навыков врача в общении с больными людьми. Успех лечения во многом зависит от самого пациента и его готовности внимательно выслушивать, понимать и выполнять рекомендации лечащего врача. Человек – не железная болванка, которую можно поместить в токарный станок и выточить по заранее заданным параметрам, после чего дать стопроцентную гарантию успешного лечения. Врач не может жизнь прожить за своего пациента, думать и совершать за него поступки.

2. Большую проблему создают и деньги, которые стоят между врачом и пациентом.

       Пациент не всегда способен правильно оценить качество работы медицинского работника, объём её, величину физических и психоэмоциональных затрат, которыми сопровождается врачебная процедура. Прижимистым пациентам часто кажется, что их материальные затраты значительно превышают стоимость медицинской услуги, от чего они испытывают душевный дискомфорт и проявляют готовность к потенциальному конфликту с врачом. По этой причине ближайшие родственники сами просят не обсуждать финансовый вопрос в присутствии пациента.
 
3. Психические болезни и расстройства личности пациента.

       Для психотерапии не существует абсолютных ограничений. Однако в частной практике лучше избегать психически больных и слабоумных пациентов. Большую проблему, иной раз, создают различные расстройства личности: акцентуации характера и психопатии. Расстройства личности могут быть следствием употребления алкоголя, наркотиков и психотропных веществ.

4. Интеллектуальная недостаточность доклинического уровня и инфантилизм.

       Инфантильными считаются люди, отставшие, в силу тех или иных причин, в физическом и психическом развитии от своих сверстников. Они не имеют основательных знаний о жизни, хорошего воспитания из-за педагогической запущенности, необходимого и соответствующего их возрасту психоэмоционального опыта. Они часто совершают непродуманные и не вполне адекватные поступки, попадают в ловушки для простаков. У таких людей недостаточно развит понятийный аппарат. По этой причине ими с большим трудом усваивается информация, требующая абстрагирования до осмысления всеобщих понятий. Они не способны к глубокому мышлению, раскрывающему сущность жизненных явлений.

5. Психологическая безграмотность, отсутствие у пациента навыков эффективной коммуникации и профессиональная деформация.
 
       Профессиональная деформация личности возможна в самых различных профессиях. При этом особенности навыков взаимодействия и общения, специфичные для некоторых видов деятельности, необоснованно проецируются на все иные общественные отношения. Очень часто такая деформация проявляется у работников силовых структур и служащих административно-чиновничьего аппарата. В связи с особенностями работы, связанной с охраной закона, они склонны к авторитарному общению и манипулированию поведением людей. Со временем в их характере и поведении укореняется привычка ощущать себя единственным источником истинных суждений и правильных поступков, в то время как, в силу несовершенства законодательства их слова, суждения и поступки далеко не всегда можно считать правильными и справедливыми.

       Однажды мне пришлось консультировать молодого полковника в отставке, который был уволен из армии в связи с систематическим пьянством. Он спросил меня, кто я по званию. Я в то время состоял на воинском учёте и имел звание капитана запаса, о чём ему честно и сообщил. «Чему вы, капитан, можете научить меня, полковника?» - спросил этот солидный военный чин. На этом наша встреча закончилась – некурабельный случай.

        По слухам, этот полковник пользовался большим авторитетом среди алкоголиков и бомжей, с которыми пропивал всю свою военную пенсию на мусорных свалках. Я слышал о том, что он разрушил свою семью, бросил красивую и умную жену, оставил замечательных детей.  Больше я не знаю о нём ничего. Эта встреча меня очень впечатлила и я написал стихотворение «Как в армии служить с полковником», основанное на реальном факте из его службы, о котором сообщила мне его жена. Это стихотворение есть в моих произведениях на сайте ПРОЗА.РУ. Похоже, что и Андрей С.  – директор охранной структуры -  получил ту же самую профессиональную деформацию, и не только её.