Армейский закал

 Май, настоянный на запахах распустившихся тополиных листочков и цветов черемухи, навсегда остался в памяти Максима Вегина как время коренных перемен в жизни. И среди этих перемен на первом месте конечно же стоял момент ухода в армию. Жадно вдыхая ароматы Ливенских садов, он как праздник принял день получения повестки. Маленькая бумажка одним махом разрубала узел неопределенности, завязанный судьбой после школы. Окончив ее с хорошими оценками и перспективами, парень никак не мог определиться с днем завтрашним.  Все что предлагалось родителями, учителями, друзьями отмел как ненужное. Например, преподаватель истории и фронтовик Борис Алексеевич советовал пойти в историки или военные, сосед, дядя Гриша, видя склонность к эфиру, напирал на радиотехнический вуз. А сам парень любил мотоциклы, футбол, море, корабли, приключения и, разумеется, красивых девушек.

-Сынок, тебя так хвалили в школе, что у нас с отцом ни разу не было повода для огорчений, и мы думали только об одном, какой вуз тебе приглянется, - увещевала мама.

Она, как и молчаливый сдержанный отец, хотела своему первенцу добра, но ведь с ним надо было разбираться самому. Это Макс усвоил давно, занимаясь спортом и читая книги. Но огорчать близких людей в его планы не входило.

- Ну хорошо, мам, давай попробуем, предлагай варианты, - направил он диалог  в конкретное русло.

- Рядом машиностроительный институт, и инженерная специальность всегда прокормит, - обрадовалась Лидия Кузьминична.

Через три дня документы лежали на столе приемной комиссии.

- Шансы у вас высоки, аттестат прекрасный, нам такие студенты нужны, - резюмировала председатель комиссии, женщина типа «вамп».
 
Бедная мама, ходила на все экзамены, переживала. А сын ни за что не переживал, но вида не подавал. Оценки получил такие, с которыми конкурс не пройти. Сознательно и тайно заключив договор с самим собой. Среди поступивших, к удивлению почти всех, Максима не оказалось.

-Поедем в Ярославль, в город в котором ты родился, а взрослым так и не был, там много институтов, -  погоревав сообщила Лидия Кузьминична.

- Я не против окунуться в красоту древнего зодчества и поучиться на берегах Волги, - продолжал играть выбранную роль вчерашний старшеклассник.
Поездка выдалась замечательная, город покорил широкими набережными, маковками церквей и храмов, людьми, мило окающими и любящими чай. Тетушка Капа радушно приняла родственников и тоже подключилась к поиску вуза.  Остановились на химико-технологическом. Про себя Макс только хмыкнул, но виду не подал. Какого ляду он будет учиться на химика! Может, он по складу своему и призванию алхимик. Но дело сделано, документы поданы на факультет «синтетические каучуки». И снова экзамены с еще более туманными перспективами. И опять юный абитуриент почему-то не прошел по конкурсу, не хватило всего лишь одного бала. Женщины всплакнули, стараясь поддержать главного участника событий, внешне расстроенного, а в душе по-прежнему спокойного.

- Как хотел, так и случится, пойду в армию, отдам долг Родине, посмотрю страну и  людей, узнаю, на что способен, - подвел итог вчерашний абитуриент, когда их с мамой провожали родные на симпатичном вокзале Ярославля.

Быстро, как любимая осень и такая же зима, промелькнули месяцы трудовых опытов в бригаде электрослесарей. После школы жизнь показалась свободной и полнокровной. Ребята в бригаде попались интересные, каждый мог рассказать  что-то  про свою жизнь. Новичок пытливо вглядывался в лица коллег, удивлялся их сноровке, уверенности в себе, раскованности.

-Случись по-другому, коптел бы сейчас над книгами вдали от реальных событий, -  фиксировал перемены Макс.

Впереди маячила армейская служба! Это вам не переход из класса в класс.
В середине благоухающего мая получил расчет на заводе, отметил событие в бригаде и пошел стричься «под ноль». Дышалось весело и легко. Притихшие родители, как было принято в советские времена, организовали проводы, на которые пришли одноклассники, соседи, приехала родня из соседней Липецкой области.  На столе - пироги, всякие вкусности и хорошие напитки, словом, «не хуже чем у людей».

Провожали новобранца весело, шумно, с музыкой и танцами.  В суете застолья к Вегину подсела Надя и честно призналась, что давно с симпатией относится к нему.

- Ты же дружишь с Валентином, - удивился он и кивнул в сторону рыжеволосого парня.

- Это все случайность, нравишься мне только ты.

Новоявленный рекрут не сразу сообразил как следовало поступить в данной ситуации, все решили градусы подпития. Уединившись, они принялись целовать и обнимать друг друга...

На следующий день та же компания собралась у  военкомата, утопающего в свежей  зелени тополей. Пели песни, стоя наполняли рюмки, желали будущему солдату успешной службы. Отцы сияли от смеси чувств, проводы немного напоминали суету при отправки на фронт. Рядом с Максом стояла красивая и ладная Надежда. Она не обращала внимание на недоумение окружающих и даже решилась пробежаться за автобусом, увозивших  новобранцев. Еще долго перед глазами Макса стояло выражение ее неподдельной горечи и тоски, которые он, увы, разделить не мог — слишком же все быстро произошло. Да и не знал новобранец (по стихам Н.Доризо), что в жизни чаще выбирают себе пару женщины, хотя мужчины самонадеянно приписывают пальму первенства себе.

Интимные переживания после кроссов, ранних подъемов, шагистики и стрельб как-то ушли в сторону. В лесу, где базировался ракетный полк, редко встречались девушки, парни отправляли письма подругам-землячкам или знакомились по переписке, отдавались спорту, надеялись хоть когда-то вырваться в увольнение. Он тоже строчил письма Наде, но больше по инерции — уж очень много необычного происходило вокруг.
 
Первое потрясение — сложная  ракетная техника, особенно на командных пунктах и станциях наведения. Удивила и многонациональная публика вокруг — в их отделении собрались люди с другим разрезом глаз, оттенком кожи, разным темпераментом.  После месяца службы Вегин уже мог по поведению отличить прибалтийца от молдованина, гуцула от белоруса. При таком людском  разнообразии служилось как-то интереснее. Где бы он встретился с казахами, а тут они оказались соседями по койке. Неторопливые, основательные при организации быта ребята, спокойные, получавшие посылки с  вяленым мясом. По негласному солдатскому закону посылки открывали сами адресаты, а в распределении  содержимого верховодили старослужащие. Максиму тоже шли посылки от заботливой мамы, однако перепадали ему, как говорится, крохи. Но  обид не  возникало.

Не всем новобранцам давались простые армейские мудрости: заправка постели, обвертывание ног портянками, скоростное  одевание при утреннем подъеме. Но не бывшему неудачному абитуриенту. Так сложилось в его семье, что научился обслуживать себя сам. А ведь некоторые  сверстники испытывали проблемы даже с пришиванием воротничков.  Неумех с каждым месяцем становилось все меньше, не зря же в армии   сержанты и старшины повторяли: «Не можешь, научим, не хочешь, заставим».
 
Командир  автомобильной мастерской полка старшина Кисель был фигурой на общем фоне заметной. Крупный и представительный, с большим животом, сверхсрочник  напоминал крупную армейскую фигуру. Да он и любил  когда офицеры  называли генералом. Они-то знали, что Кисель, если захочет, так оборудует Газ-69, что все замы комполка обзавидуются. Поэтому использовали явную лесть.
 Старшина прекрасно разбирался в людях и технике, находил в новобранцах хороших специалистов. Не ошибся и с Вегиным, уловив в нем способного универсала.
 
-Ну что, солдат, рисовать умеешь? - Неожиданно обратился сверхсрочник к безусому рядовому с  волосами цвета спелой ржи.

- Так точно, могу, - ответил Максим.

- Не сомневался, - с усмешкой произнес командир, - если майору Харченко, начальнику автотракторной службы полка, понравится обновленная ленкомната, объявлю  отпуск.

Так вместо автомата воин взял в руки перо, карандаш, кисть.  Трудился ежедневно до глубокого вечера, а то и после отбоя. Аккуратно вырезал из пенопласта буковки, приклеивал их к картону, рисовал на ватмане красивую ракету, воинов с мужественными лицами. Лепил из гипса и  раскрашивал ордена 7-й Запорожской дивизии, в которую входит ракетный полк стратегического назначения. В начале армейской осени, когда  начальство оценило перемены в наглядной агитации, ему, первому из призыва, объявили  отпуск.

 Но уехать в свой родной городок Ливны рядовой не смог. Причиной тому стали дальнейшие события в «лесу», как называли место дислокации части солдаты. В профессиональном плане все шло гладко: за короткий срок  освоил профессии автоэлектрика, маляра, аккумуляторщика и даже гравера надгробных табличек. Со всего дивизиона шли к рядовому однополчане, у которых в семьях случались похороны.
 
 Неприятность возникла с другого края. Премудрый  Кисель организовал  сеть осведомителей, они почти каждый день доносили то на одного, то на другого недовольного порядками и начальством. Для стукачей Макс оказался просто находкой — старшина настолько смешно выглядел, говорил, ходил и жестикулировал, что солдат начал сочинять про «куска»(так за глаза называли сверхсрочников) сатирические стишки. Естественно, о них быстро узнал сам прототип. Стерпеть  было невозможно! На рядового посыпались всякие придирки, наряды вне очереди, а про объявленный отпуск начальство «забыло». Чтобы хоть как-то ослабить пресс давления пришлось менять тактику и внимательно следить за тем — кому и что говорить. А оно, давление, ушло само собой.
 
В полку произошло «ЧП» - погиб «на сетке» старослужащий из соседнего взвода. Отправился через все заградительные системы в близлежащую деревню за самогоном. Туда прошел удачно, оттуда, выпив по дороге, сухой палкой неловко поднял сетку с большим напряжением, и она упала на голову горе-ракетчику. По тревоге на место происшествие прибежали сослуживцы потерпевшего, попеременно делали искусственное дыхание, но не помогло. Сразу же в военную часть понаехали проверяющие из министерства обороны. Вегин, как и многие ребята,  никак не мог понять, почему в эту опасную сетку периодически попадают сослуживцы, а не шпионы или диверсанты. Но опытные командиры только руками разводили.

Вторым большим событием  для «лесных человечков» в форме цвета хаки стали экстренные мероприятия после объявления в полку повышенной боевой готовности (в связи с событиями в Чехословакии в 1968 году). Все офицеры и сверхсрочники получили приказ о круглосуточном нахождении в расположении части. Как сказали Вегину по секрету ребята из боевых батарей, ракета заправлена, термоядерная головка пристыкована, на командном пункте ждут приказа из Москвы. Они же просветили на предмет ударных целей — в прицеле были города ФРГ.  Это как-то не вязалось с хорошо налаженной мирной жизнью в полку, где организовали турнир по футболу, крутили в летнем клубе фильмы, и даже в меню появились котлеты. Однако в небе все же попахивало грозой. Слава богу она так и не разразилась: конфликт постепенно пошел на убыль, а начальство, как обычно,  разъехалось по семьям. У Максима остались хорошие воспоминания об этом тревожном времени, насыщенном баталиях на футбольном поле, где его команда завоевала первое место.
 
Год в винницком лесу длился довольно долго. Видимо, из-за замкнутости пространства.  Многие в подразделении научились классно играть в биллиард, установленный в солдатской казарме, чистить сапоги до блеска, чеканить шаг на бетонке, «поедать» глазами начальство в строю.

 Однажды парню в увольнении удалось  побывать в театре города Винницы, и хоть частично нарушить «лесное заточение». Ракетчики поприсутствовали на балете «Лебединое озеро». Им почему-то не понравилась прима, и публика в гимнастерках начала скандировать переиначенное на смешной манер имя артистки. Она с трудом выдержала давление  армейской аудитории и еле дотанцевала до занавеса.
-Ну пусть многие не понимают и не знают балета, - недоумевал в просторном театральном зале орловец, - но зачем же оскорблять юную танцовщицу?
 С другой стороны, кому пришло в голову организовать культпоход военных именно на балет? Наверное очень «горячей» комиссарской голове, любящей  элитарное искусство.

А в полку все текло своим чередом, приходила молодежь, уходили «старики», на запасных пусковых районах  проходили учения и стрельбы. Служба у Максима совпала с двумя большими событиями — переходом ее на двухгодичный срок и сменой традиционной, еще с войны, формы. Большинству кители взамен гимнастерок не нравились, казалось, что воины в них выглядят мешковато.  «Каптерщик» по ошибке выдал ему форму на размер больше. Когда сослуживцы увидели воина в новом облачении, то не могли сдержать смеха. А когда наступило время собираться на «гражданку», Вегин все же выбрал традиционную гимнастерку ( какое-то время начальство разрешало ее носить). А все «старики», кто отслужил 3 года, уходили раздраженные и злые.
 
 Общеизвестно - ничто не вечно под Луной, даже армейской. Из его товарищей никто не мог даже мечтать о полугодовой командировке «на целину», а  она случилась. На базе полка был сформирован батальон шоферов, ремонтников, которому предстояло убирать урожай на Украине и в Северном Казахстане.

- Свобода, свобода, - кричали в эйфории новые товарищи по батальону Гена Шустерман,  Шамиль Бадаев, Валентин Яшкин.

Шлагбаум «лесного» КПП поднялся, и сотни машин двинулись на юг, где солдат ждали  земледельцы процветающей  Украины.  Остались позади унылые казармы, невкусная еда со «шрапнелью» (перловкой), ехидное лицо старшины Кисель, нудный плац и проделки старослужащих над молодыми. То им нитку под простыню спрячут и потом после отбоя дергают за нее, то приговаривают к ударам ложками за непочтение к старшим.
Первый путь от Винницы до Одессы вчерашних ракетчиков-автомобилистов проходил почти как у Остапа Бендера на «Антилопе Гну». Что ни переезд — так авария - обязательно кто-нибудь из колонны налетал на железнодорожный шлагбаум. Самые крупные ДТП случались в населенных пунктах. Привыкшие к одной лесной бетонке  глаза водителей ЗИЛов  теперь следили за девушками, шедшими по тротуарам и обочинам. Большинство  не видело их больше года, поэтому смотрело на красавиц во все глаза,   наезжая на впереди идущие  грузовики. И смех, и грех! Разбивались фары, гнулись бамперы и крылья. Максиму и его товарищам по передвижной автомастерской приходилось круче других: надо было быстро паять радиаторы, рихтовать капоты , подваривать и выпрямлять бамперы. Чтобы продолжать путь. А ведь тоже хотелось на девиц поглазеть.

Наконец колонна машин , забитыми запчастями, с электростанциями на буксире добралась до города Пологи Запорожской области, первой длительной стоянки.  Быстро оборудовали за городом в лесопосадках лагерь: поставили палатки, выстроили в ряд машины, отвели место для наглядной агитации. А на следующее утро ЗИЛы уже выруливали в сторону колхозных полей убирать пшеницу. И потекли  у солдат веселые денечки, напоенные зноем, работой, любовными и иными приключениями. Военных  не «охраняла» от шпионов электрическая сетка с высоким напряжением (как в дивизионе),  а за стеклами  машин кипела разнообразная жизнь. Большинство ребят контролировали себя, но хватало и слабаков, дрожащих от одного только шевеления юбки. Валентин — один из них, днем пахал как черт, а вечером, словно полоумный, мчался к знакомой зазнобе, обхаживал которую трепетно и целеустремленно.

- Ты-ты-ты за ним по-о-глядывай, Я-а-ашкин всяк-к-о-ое может отчебучить - от де-е-евок совсем го-о-лову потерял, - наставлял новоявленного комсорга Вегина заикающийся старшина Петр Почверук.

С первых дней работы автомобильного батальона голова кружилась от «переизбытка кислорода» у многих, и опытное начальство знало чем  могло все кончится, а посему вело открытую и тайную работу. Периодически в ротах и отделениях появлялись офицеры особого отдела,  мониторили, рекомендовали удерживать солдатиков от глупостей, ведущих иногда к трагедиям. Советовали не выбалтывать ракетные секреты.
 
А что прикажете делать Максиму, если на службе такой принцип — отвечать за себя и товарища?  Приглядывал, выведывал: «Что за девушка»? «Как глубоко зашли отношения»? Заметив заинтересованность в глазах сослуживца и поняв ее по-своему, Яшкин предложил познакомиться с подругой его зазнобы Оксаны. Познакомились, ее звали Ирина.  Вместе ходили в увольнение, и так, когда начальство дремало. Ирина оказалась девушкой умной и проницательной. Она сразу заявила, что с парням в погонах надо ухо держать востро.  Действительно, большинство  себя в выборе не утруждало -   не интересовали ни возраст, ни характер, ни цвет волос, был бы доступ к телу. А Ирина, судя по всему, находилась в поисках суженого и на случайные связи смотрела скептически. Но Максим ей понравился — содержательная речь, голубые глаза под русой челкой, приятные жесты.
 
Шли флюиды от яркой брюнетки и в обратном направлении. Завязалась дружба с платоническим оттенком, с обменом прочитанного и увиденного. Южанка в душе сожалела, что их отношения обречены на краткосрочность, но и теплилась надежда на любовь. Зато у Валентина все происходило проще и с полным набором интима.
 
 Амурные настроения не умерли в суете уборки пшеницы, их уловили некоторые жрицы любви уютного городка Пологи.  В военный палаточный городок повадились ходить две особы неопределенного  возраста, ярко одетые и накрашенные. Старшина Почверук, сержант Куличенко, да  и капитан Лютиков на такое внимание среагировали не сразу - секса и проституции, как заявляли по телевизору, в стране вроде не существовало. О чем кручиниться? Но жизнь есть жизнь...

 Вегину гостьи не понравились.  К кому ходят  разрисованные куклы? Оказалось, ко всем желающим. Вскоре об этой «любви» заговорили в части. Семь парней-армейцев обратились к местному врачу венерологу (по согласованию батальонного начальства и гражданских властей).  Лечение потребовало времени.  Тут уж руководство засуетилось: запахло «ЧП», снижением боеготовности подразделения. Оно прибыло для помощи в уборке урожая гражданскому населению, а не для лечения от венерических заболеваний. Собрал свой комсомольский комитет и Максим. Рецепты предлагались разные, но один понравился всем.

-Подстережем их вечерком с заготовленными из крапивы вениками и слегка постучим по мягкому месту, - предложил самый активный комсомолец Толя Злобин, выдумщик и юморист.
Как обычно, большинство проголосовало «за».

Собирались недолго: нарезали веников, с первыми сумерками засели в засаде. Ждать гостей не пришлось, их хохот и украинский говор услышали издали.   В родном городке  подвоха они не чуяли. Когда из-за кустов выскочили бравые комсомольцы, да еще с «оружием» в руках, испугались.  Солдатики бесстрашно задрали  девушкам юбки (под которыми не оказалось белья) и принялись  махать вениками. Почти как в бане! Крик поднялся в лесопосадке пронзительный! Он эхом отозвался в соседней низине, где в палаточной столовой ужинали военные шоферы. Трапеза остановилась, юноши отложили ложки и наперебой спрашивали друг у друга: что за крик?

- Да это лялек «учат» комсомольцы, чтоб нас не заражали, - пояснил все знающий  Яшкин, но его товарищи ничего не поняли.

Смысл сказанного дошел только на следующий день: ни крика , ни даже писка в расположении лагеря больше никто не услышал. Перестали досаждать местному  врачу-венерологу и пациенты в армейской форме, зато элеваторы Запорожья загудели от шума ссыпаемого зерна нового урожая. Отошли на второй план и встречи  с «веселыми» девушками, но в душе у  ребят остался неприятный осадок от нового знания -  что общение может принять   простейшие формы, что некоторые женщины  делят мужчин с десятками других и наоборот. Кочевая жизнь выветрила и это — к концу лета батальон в несколько часов снялся с насиженного места, погрузил технику на железнодорожные платформы и отправился в Северный Казахстан убирать ценную пшеницу целинных земель.
 
И снова солдатские души встрепенулись от предстоящих перемен. Ехали, как когда-то фронтовики, в теплушках, хотя шел 1969 год, на коротких стоянках стремглав  справляли нужду, ели ароматную гречку с тушенкой, горланили песни. Максим был в приподнятом настроении от всего: стука колес, мелькающих станций,  предвкушения новых встреч в незнакомом краю. Капелька грусти расставания с девушкой запряталась в самый уголок его сердца. Что поделаешь, такова солдатская жизнь...
Думая о пережитом на Запорожской земле, обсасывая перипетии небольшого романа, прислушиваясь к себе, наш герой вдруг явно ощутил  ритм неожиданно откуда - то появившихся слов. Они собирались в четверостишия и летали в душе как облака по небу. Записывать не решился, надеялся что пройдет. Не прошло. Первые вирши самому не понравились, на фоне хороших стихов известных поэтов Евгения Евтушенко, Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского они выглядели бледной тенью. Однако сей факт сыграл большое значение в  судьбе —  парень  все больше потянулся к литературе, неизменной спутнице в любовных переживаниях. Великий знаток человеческой души и тела Зигмунд Фрейд  сформулировал свои знаменитые законы не на пустом месте. Но было удивительно узнать из его книг, что половая энергия может видоизмениться в другую, скажем, в творческую или даже в производственную.

Северный Казахстан предстал перед служивыми одной огромной степью, в которой  неожиданно появлялись деревеньки и поселки. Проселочные дороги проходили прямо по земле, но они были так укатаны, что казались асфальтированными. Эти степные «нити» привели батальон аккурат в уютную деревушку Выселки Булаевского района. Проживали здесь люди разных национальностей — русские, украинцы, казахи, чеченцы и немцы. На просторном выгоне поселились и вчерашние ракетчики. Они сразу заметили - девушки тут совсем другого типа, что придало приезду дополнительный шарм. Вечером, когда в импровизированном автопарке  установили мачту с флагом, оборудовали КПП, устроили кухню, натянули палатки, самые отважные и нетерпеливые отправились в клуб на танцы. То, что они увидели и услышали, так их обрадовало, что старшине Петру Почверуку пришлось после отбоя успокаивать наиболее рьяных.
 
- Ребята, да здесь такие фемины фланируют, с бесподобными формами, абсолютно без жеманства знакомятся, - не мог остановиться  любвиобильный Яшкин.

Уж кто-кто, а он успел присмотреть себе подходящую кандидатуру для встреч. Большинство с удовольствием слушало «первопроходцев», но следовать их примеру не торопилось, ведь в кочевой жизни были и другие радости: отличная колхозная еда с потрясающими борщами и котлетами,  вечерняя выпивка, отменная баня на дровах. Рядовой Вегин в свободное время отправился в библиотеку, где нашел не только хорошие книги и своего любимого Лермонтова, но и очень приятных молодых библиотекарш.
 
Искусу «транзитной любви» поддалось даже начальство. Сам командир батальона, майор Стрельченко, вдруг несказанно помолодевший, на разводы приходил с красивой женщиной в белой ажурной шали. Строй отчаянно глазел на пассию офицера и совсем не слушал майора, который и не настаивал на внимании. Каждый солдат знал, что ему сегодня делать. Большинству, а его составляли шоферы, следовало быстро отвозить зерно на элеватор в село Булаево. А торопёжка при уборке хлеба объяснялась местными климатическими условиями — в начале осени мог ударить мороз, и тогда — прощай щедрый урожай.

Перед холодами форсировали отношения и донжуаны в форме цвета хаки. Валентин поделился с товарищами «ужасной» новостью -  его несовершеннолетняя девчушка из немецкой семьи оказалась беременной и мама уже приходила жаловаться командиру. Майор принародно заклеймил «засранца», но тет -а-тет шепнул на ушко, что скоро батальон снимется с места, а там, ищи ветра в поле.  Так сказать мужская солидарность в деле. Сам Стрельченко присмирел под оком седой супруги, примчавшейся с Украины по сигналу стукачей из офицерской среды. Любовная романтика сошла в батальоне на нет, а следом ночью был получен по рации приказ срочно выдвигаться в сторону железнодорожной станции. Через три часа машины, закрепленные «башмаками», выстроились на платформах, и военный состав взял курс на Запад. И опять началась веселая жизнь в теплушках, с музыкой колес, переменами декораций в проеме раздвигающейся двери. В Тернопольской и Львовской областях автомобилистов в пилотках ждали свекловичные поля, о девушках солдаты уже  речи не заводили. Вот что значит элементарное понижение температуры, потеря новизны и специфика жизни на западе Украины! Никаких танцев и полное отсутствие людей на улицах вечером.

...Встречали в полку целинников как героев. «Батя»,  то бишь комполка Борискин, сиял от радости словно начищенный самовар — батальон отлично справился с задачами уборки урожая и получил хорошие отзывы от партийных органов Украины и Казахстана. Он самолично вручил наиболее отличившимся шоферам медали за освоение целины. А вечером военных водителей и ремонтников в казармах атаковали однополчане. Они засыпали их вопросами, конечно о знакомствах с девушками. Им, служившим в лесу, они только снились.  Истории романов излагались одна за другой до самого отбоя.

- Да, ребята, нам повезло, но ведь скоро дембель, повезет и вам - успокаивал однополчан Сеня Розентуллер из Одессы по прозвищу «Мотороллер».

А Вегин даже не  знал, радоваться ему или огорчаться. С одной стороны, объявили отпуск, с другой, перед самым окончанием уборочной эпопеи его фамилию убрали из наградного списка. Светила парню медаль за освоение целины, но подвели те же грабли. Не удержался, написал веселые стишки про майора, который гармонично увязал  любовные  похождениями и командирские обязанности. Такого импульсивный командир забыть не мог...

-Но отпуск тоже неплохо, - решил рядовой и пошел в писарю оформлять  десятидневную поездку на родину.

Не известив родителей,  явился домой на улицу Энергетиков как снег на голову. Радости было выше крыши, сразу же запахло пирогами с капустой и пельменями, двери не закрывались от гостей. Каждый считал за правило выпить с солдатом рюмку водки. Ее отпускник никогда не любил, но друзья и соседи  просили не обижать отказом, посему морщился, но выпивал. И так каждый день. И все же ему удалось вырваться на танцы с Надеждой. Девушка прямо лучилась от счастья, прикасалась к погонам, разглядывала значки на груди, похожие на медали. Сначала не обратила внимания за водочный запах, но позже спросила:

- А ты, Макс,  наверное, любишь водку?

- Не поверишь — нет, запах ее противен, а опьянение — сплошная муть, но тут такая ситуация...

Надежда слегка огорчилась, но виду не подала. На исходе недели подруга солдата, писавшая проникновенные письма, сразу как-то поменяла свое мнение о парне. Как позже он узнал, отец девушки частенько закладывал за воротник. Отсюда и негативное отношение к пьющим. В последний день отпуска Вегин опять дышал перегаром, что окончательно разочаровало юную леди. Это нисколько не расстроило  армейца, но осталась почему-то досада. Его приняли за пьяницу, а он никогда не любил алкоголь, просто пришлось временно потрафить не очень приятной традиции... Наде же требовался сугубо непьющий парень.
 
Зацикленность на трезвости сыграла с ней плохую шутку впоследствии - она встретила предполагаемого избранника, который заявил, что на дух не переносит вино, чем сразу  поднял себя в ее глазах. Сыграли свадьбу, и тут молодой муж начал так круто пить, что воспоминания о папе  оказалась просто цветочками. А у Максима подобной проблемы не существовало и однажды его даже избрали (уже на «гражданке») председателем районного общества трезвости.

...Последние полгода в армии прошли отлично, ведь у старослужащего солдата было   немало преимуществ — меньше ходил в наряды, больше доставалось масла и мяса, молодой «каптерщик» выделял самое лучшее (сухое и белое) постельное белье...  В дивизионе не происходило никаких «ЧП» и даже случались увольнения. Видя такой позитив вокруг, Вегин начал понемногу готовиться к дембелю, выменял новую гимнастерку и сапоги, оформил альбом, на память о службе наделал из эбонита сувенирных ручек и ножей. В тихие и теплые украинские вечера брал в руки перо и записывал в тетрадь лирические стихи о любви, которой еще не коснулась душа, о дорогах, которые предстояло пройти. Сослуживцы, особенно Яшкин, подтрунивали над новоявленным ефрейтором - вот что делает служба с людьми — из юмористов они превращаются в лириков.
 
Сам он пребывал в сложном состоянии и все обдумывал содержание письма, пришедшего из Северного Казахстана. Написала ему Марта, та самая, которую старательно обхаживал на целине. Она прислала фото их общей дочурки и приглашала укрепить семью своим присутствием. Валентин никак не мог понять — как девушка узнала его адрес. В конце концов надо было выбирать куда ехать после демобилизации — домой на Брянщину или опять в степи Северного Казахстана. Повздыхал, повздыхал, набрался храбрости и остановился на втором варианте.

А Вегина дома с нетерпением ждала мама. Лидия Кузьминична не потеряла надежды увидеть сына зачисленным в технический  вуз. Тут Максим не стал театрализовывать ситуацию, а прямо заявил, что сначала будет определена профессия. Поспорили, поспорили и успокоились. И все  прекрасно устроилось — завод, призвание, университет, свадьба. Не обошлось без влияния поэзии, любовь к которой зародилась в ракетном полку. Работая слесарем, он стал печататься стихи в  «Знаменке», местной газете. Принимавшая их женщина интеллигентного вида с редким именем Муза очень деликатно обращалась с текстами, если что-то поправляла, то тщательно согласовывала правку с автором.
 
- Неужели в редакции все такие деликатные? - задался вопросом начинающий стихоплет.

 Муза Сергеевна рассказала редактору Шахматову о молодом рабочем, пишущим стихи, тот попросил его пригласить на беседу.
 
-А почему бы вам не написать нечто прозаическое, - сразу в карьер взял руководитель творческого коллектива.

Макс не ожидал подобного начала, но  быстро согласился.  Через неделю на стол редактора лег первый его репортаж с родного завода, занятого производством автоагрегатов.

- Вот так и пиши, получилось неплохо, - кратко резюмировал прочитанное Шахматов и предложил должность литературного сотрудника промышленного отдела.

 У вчерашнего воина появилось любимое дело.  С искрометным темпом, творческими перепадами, бесчисленной вереницей людей. И логическим завершением юношеской неопределенности стала любовь и последующая свадьба. Молодая красивая девушка Лана полюбила напечатанные стихи и однажды пришла в редакцию посмотреть на автора. Он ей очень понравился.  Все завершилось загсом и рождением долгожданных детей.

Со временем стихи у Максима закончились, а воспоминания об армии, профессия и семья остались. Поэзия, сделав свое судьбоносное дело, спокойно ушла к другим страждущим.