Реквием сельскому электрику

                Сельским электрикам, мужественно преодолевающим
                тяготы жизни в российских селах и деревнях,
                посвящаю…

              Иван был совхозным электриком. Стал он им не сразу. Вначале была просто родная деревня. Вольготно бегалось мальчишке по сельской улице. Даже в футбол пытался с друзьями играть. Но где возьмешь настоящий мяч? Пинать старую шапку, набитую тряпьём, не интересно. Когда отец собрался с мамкой в райцентр на базар, попросил его купить самый дешевый, но настоящий - футбольный. Вернулись родители – мяч не привезли. Ваня спросил – батя ощерился: «Ты что, он шышнадцать рупчиков стоит. Это моя недельная получка!» Остался Иван без мяча, родителей больше не просил.
              Потом Иван пошел в школу. Поначалу успехов не было. Мамка плакала, просила: «Учись, Ваня, учись! Агрономом станешь!» Но Ивану больше нравились математика и физика, а от электричества вообще был в восторге - закон Ома, правило «буравчика»! Дух захватывает! В грамотности вдруг оказались природные задатки – писал почти без ошибок. Учеба пошла на лад. Мама стала гордиться старшим сыном. Да и самому Ванюшке было приятно получать грамоты за учебу.
             Пролетели десять лет, и детство со школой остались позади. Поехал поступать в институт. Да не куда-нибудь, а в Одессу. Запомнился ему этот приморский город по какой-то телевизионной передаче. Сдал экзамены, прошел по конкурсу. Проучился недолго – гранит наук на первом курсе по сравнению со школой оказался более твердым, чем предполагалось. И не интересным – даже электричество со своими индукциями и законами Кирхгофа оказалось нудным и докучливым. Затосковал Иван по родной деревне. Снился отчий дом, сельская улица, друзья-товарищи, корова Нюшка. Закончилась весна, начались экзамены. Чешет Иван затылок – все предметы вроде знакомые, а в голове ничего нет. Забрал документы, сложил вещи и вернулся домой. Родители даже обрадовались – сынок вернулся. «Поступай в Воронеж, ближе к дому – на воскресенье приезжать будешь. Призыв в армию уже прошел, а до осени нескоро».
        Поехал Иван в Воронеж. Там его приняли равнодушно, однако помогли. «Поступал в Одессе? Оценки вступительных экзаменов есть? Перезачтем. Если какие-то отметки не нравятся – пересдавай здесь, со всеми, - улучшай». Иван поинтересовался, каким был проходной балл в прошлом году – оказалось, гораздо ниже, чем его одесский. Сказал: «Засчитывайте все» и вернулся в деревню. Изредка позванивал, спрашивал. Ответили: «Прошел».
        Но учеба в Воронеже оказалась не интереснее, чем в Одессе. Тот же первый курс, те же математика и физика. Те же сложные формулы. Их либо понимать надо, либо зубрить. А когда ни то, ни другое – на хорошую оценку не рассчитывай. Снова домой потянуло – по субботам не засиживался за учебниками – сразу после занятий на автовокзал и домой. Подошла пора экзаменов. Нахватал Иван двоек и снова вернулся в родную деревню.
        В совхозе какая работа для неквалифицированного паренька? За поросятами и коровой ухаживать умеет – родители держали. Пошел в скотники. «Поработаю до призыва, - подумал Ванька, - а там видно будет». Иногда помогал электрику – в свободное время. Интересно было – реле, электродвигатели, автоматика. Подошел к директору совхоза – пошлите на курсы. Тот отмахнулся: «Куда? Какие курсы? Тебе до армии сколько осталось? После армии куда понесет? А нам твою учебу оплатить придется. Да и какой из тебя ученик? Из двух институтов выгнали». И проработал Иван на совхозных фермах, с вилами, до самого призыва.
         А в армии повезло. Заметили в военкомате способного парнишку, направили в школу младших военных специалистов. Тут тебе и электромеханика, и военные науки. Вышел с «корочками», младшим сержантом. В воинской части поначалу пришлось туговато. «Деды» своё гнули, а командир дисциплину требовал, и чтобы техника всегда была в порядке. Иван справился. У «дедов» был в авторитете – возрастом он постарше их, спец грамотный, в электричестве шарит лучше некоторых офицеров. Технику на «раз» изучил – сам разобрался и даже офицерам помогал. И покрывал, конечно, «дедов», когда те в самоволку бегали или бухали. Молодых обижать не давал – бухих успокаивал, не разрешал лезть к молодым, трезвых – пресекал, чтобы не били. На мелочи – койку заправить, сапоги почистить или подворотничок пришить – не обращал внимания, но кулаками воспитывать – ни-ни! Служба закончилась, предлагали остаться прапором, но родная деревня пересилила – и уехал на дембиль домой - сержантом.
        Директор совхоза встретил на улице в обнимку: «Какие тебе курсы? Ты и так уже спец - электромеханик! Вон, значок первого класса на груди. Иди в контору, выписывай инструменты и выходи завтра на работу».
        Старый электрик бурчать начал – конкурент появился, пустился на подлости – то провод оторвет, который Иван повесил, то лампочку заменит на сгоревшую, то рубильник испортит. Терпел Иван, понимал чьих рук дело, но однажды надоело. Собрались братья вместе праздник отмечать, выпил Иван с ними пару рюмок, и не выдержал, рассказал. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вскипели братья, нашли старого бузотера, вломили ему по первое число. Участковый через день пришел, ругался, но битый электрик заяву писать не стал – на том все и закончилось. А директор старика потом в скотники перевел. И остался Иван на все электричество один. Но не плошал – лампочки горят, рубильники включают-выключают, реле, когда надо, щелкают, электромоторы крутятся.

        В деревне электрику «левой» работы много – кому проводку подшаманить, кому фонарь на столб повесить, а кому и двигатель на водяном насосе перемотать. Пошла слава об Иване как о мастере на все руки. Повалил народ. Только вот беда – народец бедный. Денег нет. Да и платить не принято. Благодарили самогоном. Поначалу брать было западло. Вроде как все свои – соседи, одноклассники, друзья, знакомые, просто односельчане. Потом пообвыкся. Даже сам стал расплачиваться – машину песка привезти или глины – новый сарай поставить – одной поллитрой не обойдешься. И втянуло Ивана в круговорот людей и бутылок. Отец и братья радовались – на праздники всегда выпить вволю есть, а иногда и просто в выходные. Мамка стала замечать, что сын все чаще и чаще с работы нетвердой походкой возвращается. Пожаловалась отцу, и потом пожалела. Вспыхнула ссора между батей и сыновьями. Схватился отец за ремень, но братья оказались проворней – скрутили руки, ремень вырвали, а потом отделали родителя еще круче, чем старого электрика – припомнили, как он порол их в детстве. И  когда братья еще спали, утром, собрал избитый отец свои пожитки и уехал неизвестно куда первым автобусом. Месяца через два дошел слух – видели батю на гранитном карьере в соседнем Павловске, устроился разнорабочим. Поехали Иван с мамкой возвращать отца, но тот и разговаривать не стал: «Я тут за неделю получаю столько, сколько в совхозе за месяц, и жена у меня уже другая есть». Прыгнул в попутный самосвал и укатил от бывшей супруги и сына. Вернулись они домой и больше батю не видели.

        Позвонил главный инженер - в магазине свет пропал, холодильник отключился, тает все – сходи, посмотри. Пошел Иван, а в магазине директор и продавец в едином лице - бывшая одноклассница, сидели когда-то в школе за соседними партами. Пока делал Иван проводку, разговорились:
- Что же ты замуж не вышла?
- Тебя ждала! – смеется. – Только ты в магазин не ходишь, мамку посылаешь или младших братьев.
        Стали встречаться, осенью сыграли свадьбу. Иван даже пить бросил. Дом в порядок привести надо, комнату дополнительно отстроить – молодая уже с животом ходит – после родов ей должно быть уютно и спокойно, а тут братья топчутся, шумят. Сделал все как надо. Родилась дочь. Друзья шутили – «бракодел», и наливали. Снова Иван стал пьяным с работы возвращаться. Жена поначалу терпела, уговаривала: «Вань, бросай пить… Поступи учиться заочно… Ты же мастер на все руки – станешь главным инженером!» Но отмахивался от нее Иван, как от назойливой мухи. Пришел однажды пьяный, полез к спящей дочери целовать. Проснулась малышка, испугалась, заплакала. Бросилась жена, оттолкнула Ивана, да неудачно - занесло пьяного, споткнулся, упал, ударился головой о ножку кровати. Рассвирипел, вскочил на ноги, и любимую кулаком в лицо. Прибежала на шум мамка, оттащила Ивана - а жена собрала вещи, малышку в коляску и ушла к матери.
        Загоревал Иван. В воскресенье одел костюм, нарвал цветов, мамка торт испекла – взял, пошел мириться. Жена вернулась. А через месяц снова начал бухать. Жена опять заскандалила – раз, другой, третий – «Сколько можно?!». Не выдержал Иван – снова припечатал. И на этот раз любимая ушла навсегда, как когда-то отец. Друзья утешали: «Не горюй, Ванюха! Давай еще по стопочке, и пойдем до Клавки!» Клавка-давалка, жила на краю деревни, привечала молодых парней и мужиков – слаба была на передок. Проснулся Иван у Клавки утром и понял – семейная жизнь закончилась. Вернулся домой, до Клавки больше ни-ни, но всей деревне уже известно, где он ночевал, и стал Иван разведенным холостяком.
        Теперь от пьянок ничто не удерживало. Только тяжело было вечера ждать. И начал Иван по утрам похмеляться. Поначалу легчало. Утром принял грамм сто грамм – и до обеда летаешь, как птица. В обед – еще пару стопочек, а уж вечером, за ужином,  – сколько душа пожелает. А душа желала много. Так много, что после этого даже Клавка привечать не хотела.
        Оборудовал себе Иван лежанку в мастерской – домой только на обед ходил да взять из еды что-нибудь с собой – на ужин и, потом, на завтрак. Директор и главный инженер приходили, смотрели, но пустые бутылки не валялись – Иван, хоть и пьяный, а на ногах держался твердо, порядок соблюдал – ключи и приспособления висят на крючочках, плоскогубцы, клещи и отвертки – в отверстиях, запчасти в шкафах и на стеллажах. Стены побелены, пол подметен и чист. В сенцах висит умывальник. Ведро для слива пустое. Бардака нет. А что перегаром прет, так от кого же из совхозных работяг не прет? Брезгливо отворачивались руководители, дышать Ванькиным амбре не хотели, но похвалили и ушли. Директор бросил: «Зайди в контору, пусть бухгалтерия «десятку» премии выпишет – «за оборудование мастерской». Обрадовался Иван – «десятка» - это бутылка водки, клёво – самогон уже надоел. И как только уехал директорский УАЗик, Иван кинулся в контору, а потом – в сельмаг.

       Утром не успел проснуться – позвонили. На ферме пропало электричество – остановился навозоуборочный транспортер. А бычки молодые – кушают беспрерывно и какают много. Взял монтерскую сумку и почухал на объект. Но сто пятьдесят принять на грудь успел. Пришел, начал осматриваться. Лампы освещения горят, а на щитке транспортера напряжение отсутствует. Где-то неконтакт. Распределительная коробка высоко - под потолком. Спросил у скотника: «Лестница есть? Тащи!» Тот приволок – трехметровую. Полез Иван, но еле дотянулся. Скотник говорит: «Давай с другой фермы принесем – там пятиметровые есть». Но алкоголь уже ударил Ивану в голову, решил показать удаль, да и время терять на ожидание не хотелось. Спустился, подвинул лестницу почти вплотную к стене. Скотнику сказал: «Держи!» и снова полез вверх. Достал, начал откручивать крышку. Но все равно высоко - плохо видно. Запрокинул голову, чтобы было лучше рассмотреть. И поплатился - закружилась голова, потемнело в глазах, и полетел Иван вниз. Хряпнулся затылком о бетонный пол, да так, что потерял сознание. Из носа потекла кровь.
Скотник испугался, побежал в подсобку - звонить. Она одна на несколько ферм, далеко, но в ней есть телефон. Дозвонился. Приехал уазик, Ивана загрузили и отвезли на ФАП. Фельдшер посмотрел:
- Живой, но скорую всё равно вызывать надо!
- Уже вызвали! – ответили из конторы.
        Примчалась с мигалкой и сиреной санитарка, увезли Ивана в райцентр – в травматологию. Оттуда дежурная медсестра позвонила Татьяне - старшей сестре Ивана. Она уже работала заместителем заведующей в аптеке, была женщиной известной и серьёзной. Пошла Татьяна к хирургу, который принимал Ивана. Тот вроде бы обрадовал, но в тоже время огорчил: «Жить будет, но сильнейшее сотрясение мозга, в дальнейшем может отразиться. Пить ему надо бросать. Черепно-мозговая травма под действием алкоголя может привести к непредсказуемым последствиям. То, что он был «подшофе», мы писать не стали, иначе больничный не оплатят, но если повторится, в следующий раз покрывать не буду». Татьяна поблагодарила врача и пошла к брату.
        На пороге палаты женщина онемела от страха, из глаз покатились слезы. В первый момент Татьяна не узнала своего брата. Синюшное лицо было скрыто маской, руки привязаны, в них из капельниц поступали какие-то растворы. На экране прибора, висевшего на стене, бежала диаграмма, в углу булькал кислородный аппарат. По обе стороны кровати стояли две стойки с капельницами. Хотелось разрыдаться, но она ощутила на своём плече теплую руку доктора, который тихим спокойным голосом произнес: «Состояние стабилизировалось. Сейчас ему ничто не угрожает. Мы специально ввели его в искусственную кому, чтобы мозг отдыхал от перенесенной травмы. Дня через два попробуем отключить его от аппарата, и тогда вы сможете с ним пообщаться. А сейчас разрешаю посидеть, поговорить, рассказать ему что-нибудь хорошее – лучше из детства. Он вас слышит, но отвечать не может».
        Медсестра придвинула стул, и Татьяна присела рядом с братом. Несколько минут она приходила в себя, услышала, как за медперсоналом закрылась дверь, потрогала руки брата. Они оказались теплыми. Женщина вытерла слезы и начала успокаиваться. «Живой…» - обрадовалась она. И сами собой потекли воспоминания. Она даже не заметила, как стала говорить вслух. Внезапно почувствовав легкое шевеление под своей рукой, Татьяна подняла глаза и увидела слезинку, катившуюся по щеке брата. «Живой…» - еще раз подумала сестра, успокоено вздохнула и ушла домой.

        Выписали Ивана через месяц. Главврач и Татьяна предлагали ему побыть на излечении еще, но Иван отказался: «Дома и стены помогают!» Татьянин муж отвез Ивана в деревню на своих «жигулях», и еще через неделю Иван вышел на работу. Примчалась сестра, начала ругаться: «Нельзя тебе работать! И, тем более, тяжести таскать. Пить ни в коем случае не вздумай! У тебя трещина в черепе!» Иван пообещал не пить и тяжести не таскать, но на работу вышел. Сестра отступилась.

        Иван с удивлением обнаружил изменения в организме. Абсолютно не тянуло выпить. Смотрел на водку и думал: «Как же я раньше её хлебал?» Пришли дружки, стали уговаривать. Иван отнекивался, но они наседали – выпей да выпей! Согласился. Налили пятьдесят грамм – все выпили, а Иван вылил под куст. Дружки вскочили: «Ты что же, твою мать, делаешь?» Он им в ответ: «А вы считайте, что я выпил!» Успокоились, закурили. Налили по второй. Выпили, а Иван опять – под куст. Дружки заматерились, ушли и больше не приставали. Так Иван бросил пить.
        Интерес к куреву тоже пропал. Вначале сигаретку-другую за день Иван пользовал, да и то – чисто за компанию. Стоило закурить, как начинала болеть голова, и свист какой-то шумный в ушах появлялся. Постепенно курить тоже перестал - носил пачку сигарет в кармане для того, чтобы помощников угощать – сам тяжести таскать не мог и на столбы не лазил. Директор дал ему в подсобники парнишку допризывного возраста, тот старался угодить Ивану, а Иван щедро делился с ним секретами профессии и ностальгическими рассказами об армии.
        Дома оказалось много свободного времени. Вначале Иван принялся за благоустройство – поправил сараи, выровнял грядки, отсыпал дорожки. Договорился с двоюродным братом – тот, дорожный мастер и ответственный за местные мосты – прислал пару машин – «миксеров» бетона. Залили двор и дорогу от ворот до асфальта. Иван выкупил списанный совхозом «Москвич-каблучок», привел его в порядок и стал ездить на объекты сам, машину у совхоза просить перестал.

        Настала зима – длинные вечера. Телевизор надоел. Стал перебирать книги. Эту читал, и эту, и эту… Деревенскую библиотеку еще в «перестройку» закрыли, а в райцентр ездить – далеко, дорого, автобусы с перебоями ходят. Иван открыл тумбочку в этажерке – а там - опс… - школьные учебники.
- Ты не выбросила их, мам?
- Может, снова надумаешь учиться, - ответила матушка.
        Иван вытащил книги, разложил их на столе. «Алгебра, 9-10 класс, Виленкин», «Физика для 10 класса, электричество, Перышкин». Охватила тоска Ивана – ведь поступил же – раз, другой, мог учиться. Упал на кровать, повернулся лицом к стене, тоска охватила душу. Матушка вошла в комнату, подумала – спит сынок, выключила свет.
        На следующий день Иван заглянул в школу – вернуть книги, а ему отвечают – списали их, оставь себе - учебники сейчас другие. Ты разве дальше учиться не собираешься?
        Вечером снова листал учебники, задумался. На инженера учиться – вначале нужно вспомнить школьный курс математики и физики. Самому, в деревне, это не просто. Подсказать некому. Главный инженер, энергетик - сами все забыли. Учителя из школы – кого просить, если, когда он школу заканчивал, знал математику и физику лучше их. На агронома, зоотехника учиться? Так эти науки, всякие химии с зоологиями, еще в школе не нравились – не учил. Сейчас с нуля начинать? На гуманитария – отучусь, а дальше что? Учителем в школу, как Сашка? Иван вспомнил младшего брата, окончившего педагогический техникум, и работавшего в школе соседней деревни. Не хочу.
Может, на юриста? Иван вспомнил суд, когда разводился. Все одеты «с иголочки», разговаривают тихо, культурно. Попробовать, пожалуй, можно. Там хоть и с нуля, но зато «нулевыми» будут все поступившие, и учеба с начала. А школьное «Обществоведение» - оно к юридическим наукам отношения почти не имеет.
Позвонил в Воронежский универ.
- Да, можно, – ответили – только на заочный и платный.
- Сколько стоит обучение?
Тоже ответили - оказалось одно из самых дорогих.
        Предлагали еще на менеджера, переводчика, журналиста… Да куда уж там – на район всего одна газета, своих сокращают периодически. И укрепился Иван в решении – на юриста.
        Вступительные экзамены оказались формальностью. Вопросы легкие, задавали доброжелательно. Учеба тоже была необременительной. Зачеты, экзамены сдавал почти на «отлично» - из деревенских среди заочников Иван оказался единственным – преподаватели уважали, не придирались. И с оплатой Иван порешал – раньше держал с матушкой двух-трех поросят, сейчас увеличил поголовье до десяти. Оказалось - нетрудно. За полгода хрюшка набирала вес до ста килограммов. Заталкивали в «каблучок» и вез Иван её на местный мясокомбинат. С кормами проблем не было – выпишет в счет зарплаты, которую постоянно задерживали, триста килограммов комбикорма, а кладовщик, родной брат одноклассника, отсыпет тонну. Иван сунет ему в карман бутылку первача – и всё чики-чики.
         Пролетели один год, другой, третий, четвертый. В деревне дивились – Иван не пьёт, в университете учится. О его золотых руках и говорить нечего – всем и так известно.

       В деревне тем временем тоже шли перемены. Из почти развалившегося совхоза сделали «ООО», но толку было мало. Старое руководство – директор, главный инженер и главный агроном, прихватив с собой исправную совхозную технику, уволились из совхоза и подались в фермеры. Рядовые селяне остались на месте и взялись за реорганизацию. Руководители, которых присылали из райцентра, не справлялись. Кто-то был ленив, кто-то не чист на руку, кто-то не соображал в сельском хозяйстве. Потерпели мужики и решили избрать своего. Только где его взять? Стали перебирать всех подряд – этот пьет, этот – дурак, этот – вор, этот – неуч. Дошли до Ивана: пить бросил, университет заканчивает почти на «отлично», будет юристом – значит, законы знает, по бабам не шляется, дома – порядок. Решили – подходит. Выдвинули. Иван замялся, говорит – диплом на носу, надо готовиться к защите. «Готовься! - ответили сельчане. – Но и технику к посевной готовь. Мы поможем». А Иван взял и отказался категорически. Район опять прислал своего.

       Из Москвы вернулась Надюха. Когда-то училась с младшим братом Ивана. Школу закончила – подалась покорять столицу. Да, видно, не заладилось у нее там – через несколько лет вернулась домой, да еще и ребенка привезла. Пришла в контору – устраиваться на работу. А куда и кем ее возьмешь? Дояркой – разучилась, скотницей – повела носом, учетчицей – без нее хватает, кому в теплой конторе сидеть. «Подумаю, - сказал директор. – Загляни через пару недель». Пошла домой. А там свет пропал. По улице в соседних домах есть, а в подворье Надюхиной матери нет. Сходила к знакомым, у которых есть телефон. Позвонила в контору, рассказала о беде. Через час подъехал электрик. Надюха узнала Ивана, он – её. Починил Иван проводку, заработали телевизор и холодильник. Пришла с работы Надькина мать, сели пить чай. Поговорил Иван с женщинами, посетовали они ему на тяжелую жизнь – Иван и остался.
        Поначалу все было хорошо. Поправил подворье, дров на зиму заготовил, машину угля выписал. Собрался подвести воду и сложить комнату для ванны и туалета. Дружно уходили с тещей на работу, Надюха оставалась дома, куховарила. Возвращался к ужину – дома чисто, тепло – уют. Но одно стало смущать Ивана. Стоит в сенцах молочный бидон с брагой. Пока женщины привыкали к Ивану, к бидону не подходили. Но прошло несколько месяцев, и пошло-поехало. Теща приходила с работы раньше Ивана, прикладывалась к браге, и доченьку потчевала.  И стали они к возвращению Ивана все чаще и чаще быть подшофе. Не понравилось это Ивану, и сказал он теще:
- Вы бы, маменька, либо сами пили, либо не пили вообще и дочь свою не поили.
        Но маменька в тот момент уже была «хороша» и окрысилась на Ивана:
- Это ты, дефективный, пить не умеешь. А Надька пить умеет.
         Из дома вывалилась пьяная Надька:
- Ты мою маму не обижай! Она для меня всё делает!
- Всё – это брагу? – съязвил Иван. – Ты когда на работу пойдешь устраиваться?
- Да хоть завтра! – оскалилась любимая. – Меня директор в любовницы зовет! Сказал, как только дашь, так сразу приму на работу.
        Противно стало Ивану. Посмотрел брезгливо на пьяных женщин, а те визжать:
- Мы тебя убогого пригрели, а ты чем не доволен? – и кинулись бить и царапать.
        Не выдержал Иван, съездил подбежавшую к нему тещу по морде, да неудачно. Упала старая, ударилась башкой о лежащий на земле рельс. Рассекла кожу на лбу – потекла кровь. Подставила ведро – собирает. А в ведре вода была – не выплеснули – через несколько минут стала красная, такое впечатление, что из тещи ведро крови вытекло. Приехала милиция, забрали Ивана. Привезли в вытрезвитель, предложили подышать в трубочку – он трезвый. Повезли в больницу, взяли кровь, анализ показал – нет в крови алкоголя. В РОВДе дежурный спросил:
- Что с тобой делать? Вернешься домой – буянить будешь?
- Нет, - ответил Иван. – К матери пойду.
        Отпустили. Вслед сказали: «Не ругайся с этими бабами и не бей. Посадят».
        Вернулся в отчий дом. Утром пошел забирать вещи, а чемодан уже стоит на пороге, книги рядом с крыльцом валяются – выбросили. Из открытой двери – пьяный визг и гогот. Празднуют победу над Иваном. Собрал он свои пожитки, вернулся к матери.
        Прошла весна, началось лето, а с началом лета подоспела защита диплома. Иван этого события не боялся – подготовился основательно. Преподы уважали – деревенский, но умный и сообразительный, учился старательно. Защитил диплом на «отлично», получил красные корочки.
        Выдавали дипломы торжественно. Иван надел костюм, белую рубашку, галстук. Начистил туфли. Специально зашел в парикмахерскую – постригся и побрился. Попросил орошить одеколоном.
        Ректор произнес речь, потом вручил всем дипломы. Отличникам жал руки дольше, чем другим, поздравлял каждого дополнительно.
        После официальной части пригласили на банкет. Иван деньги сдал, еще когда собирали, но идти не торопился. Хотел уехать домой. Староста группы поймал на выходе, спросил: «Ты, отличник, куда? Там ректор будет, декан, преподы. Не уважаешь?», схватил Ивана за рукав и направил в ресторан. В банкетном зале посадили за стол,  налили в рюмку коньяк, положили салат и нарезки из колбасы. Декан произнес тост.  Иван попытался пропустить, но соседи посмотрели на него с укоризной. Ивану стало стыдно перед этими культурными людьми: «Не самогон же налили - коньяк!». И он выпил. За первой рюмкой пошла вторая, третья. Коньяк окончился, началась водка.
        Иван пьянел тяжело и медленно, безрадостно. Понимал – не то делает. Банкет закончился. Вышел на площадь, вдохнул свежего воздуха – немного отпустило. Автобусы уже все ушли, а двести километров до села – на такси очень дорого. Но делать нечего – посчитал, сколько в кошельке – должно хватить с лихвой – Иван никогда не ездил в город «пустым». Подошел к стоянке такси – там была всего одна машина. Стал договариваться. Таксист сказал – покажи деньги, может, у тебя их нет – иначе не повезу. Иван сразу выложил сумму, которую потребовал водитель. Поехали.
         В дороге стало плохо – начала болеть голова и чернеть в глазах. Иван попытался поторопить шофера, но тот ответил, что и так быстро едут. Через некоторое время таксист заметил, что пассажир притих. Остановился, прислушался. Вроде спит – похрапывает, глаза закрыты. Свернул на проселок, остановился за кустами, вытащил Ивана на землю. Не просыпается, не сопротивляется. Вынул из его кармана кошелек, пересчитал деньги. Сумма приличная. «Ничего, деревенщина, не обеднеешь, - процедил сквозь зубы. - Пить надо меньше. Проснешься, ни меня, ни мой номер не вспомнишь». Сунул кошелек в карман, сел в машину и поехал назад в город. Иван все видел и слышал. Но паралич сковал организм, и сил еле-еле хватало, чтобы втягивать в себя воздух. Отдышался, хватая атмосферу открытым ртом, попытался подняться – не слушается тело. Еле-еле, теряя последние силы, пополз к шоссе...

        Утром Татьяне позвонили на работу, в аптеку. Позвонили из милиции – найден труп вашего брата, приезжайте на опознание…