На рекорд!

               
                На  фото  иллиодоровцы.


                НА РЕКОРД! 
               
   Это было в начале моего трудового пути,  в молодости, а  как   давно  она  прошла!    Многие  детали  затуманились от  времени   и  наслоений      последующих  событий,  только  все    равно   приятно  перебирать в памяти  друзей и случаи  из неё,  нашей молодости.


 Весна.   Первая бригада  готовит почву   под  раннеяровые   в хуторе  Пролетарском Миллеровского района.   Поле   площадью  где-то сорок гектаров,  с  севера  глубоченная   Дорошева  балка,  с  востока – хутор,     а  посреди  поля  -  МТФ,   с  которой  на  это поле чуть не     с  начала коллективизации  свозили  навоз,  чтобы ускорить его вывоз, да уменьшить  транспортные  издержки.

 Работают  на  двух   Т-74  Локтев  Иван и Николай Евтушенко,   культивируют.   Земля   с навозом,  рыхлая,  парует,  поле,  воздух,  пробивающаяся молодая трава, все    пахнет   весной!   В  небеса  из   выхлопных  труб   поднимаются, видные  издалека, двигаясь над  тракторами,  расходясь  и  светлея  в вышине,  два  столба   черного  дыма.    В рыхлую  землю    вЫмеленные   культиваторы  проваливаются по самую раму,  тяжело тракторам, поэтому    дымят,   а ничего не сделаешь, очень почва  унавоженная и  мягкая! 

  Но культивацию  закончили  за день,  через   два дня,   в  субботу,  здесь  сеем  ячмень.    Сеять  назначили   Евтушенко  Николая Петровича.   
 

  Приехал  я на двуколке  с  конем  Седиком  к сеялочному агрегату. Все,  как обычно,  сеялка СЗП, 3,6,  язычки,  норма высева,  звездочки-шестерни   25*17--17*30,  глубина. . .   А вот  с глубиной не  выходит, как и  с культивацией.  Проваливаются  сошники и все!  Глубоковато,  но дня через   три - четыре  почва уплотнится,   вылезут  всходы  ячменя на свет божий. 

 Определив это,  решил  подкормить коника, (в те времена семена  почти никогда не травили,  но  болезней  зерновых культур практически не было) чтобы ехать дальше,  он  жадно  уже   поглядывал на  зерно, раздувая ноздри,  предчувствуя  его  вкус и хруст на зубах. Но  тут  я увидел, что снизу  едет  машина   директора,  Лазарева.   Жду.   Из  машины  вылезли  директор и  инструктор  РК  КПСС   Веденичев!
 

 Инструктор  сразу взял  быка за  рога:  осмотрел язычки  в сеялке,   заделку  семян  по  следу трактора   (коронка  всех  проверяющих).  По  следу  трактора  обычно  семена  лежат  сверху, так как   прессует  гусеница  влажную  землю, поэтому, что ни делай, как ни старайся,  не  входит  диск  в  почву, поверху      идет   сошник!  Они то,  семена, все равно    взойдут,  даже, если  их  рукой по целине   разбросать,  но если  лежат сверху следа   трактора, это очччень,  очень    весомый повод   прочувствовать посланному  проверяльщику свою необходимость, получить    основание для  въедливых  поучений нарушителя,  замечаний    и  критики  на    на каком-нибудь  районном  совещании:  "А вот  в   совхозе Н-ском. . . .!"  Вот он и бдит.

 А  земелька–то  рыхлая,  нет сверху зерна!   У инструктора  досада,  приехал,  а выходит  зря!  Строго   меня    спрашивает  (в тему) :  на  какую  глубину  сеешь?   Вылупив  глаза  по- солдатски,  рапортую,  чтобы  ошарашить  его   высокомерие :   «На  двенадцать  сантиметров!»   ( А  требуется  по  агротехнике  на  шесть-семь), недобросовестные люди  сеялку   для увеличения выработки  чаще  вымеляют, чем заглубляют.   Тут  уже   Веденичев  вылупил на меня  глаза, да и   деликатно так   спрашивает  у  директора:   «Он  что,  дурак?»,  а  мне –  «Проверяй!»    Достал  я  из кармана складной метр, проверил, как  учили - точно, на  двенадцать!   Плюнули  начальники да и уехали.
 

 Седик  дождался корма,  и поехали  мы с ним    к  другим  сеяльщикам,   во вторую  бригаду,   в  Самсоновку,  к Криштопову  Василию Ивановичу.   Там  на  Т-4  сеяли  два друга, Тарадин и Дорошенко. . .

 За  апрелем  май пролетел,    лето  пришло,   с пылью    и  жарой.   Ячмень  возле  МТФ  удался!   Хоть шапку  кидай, не прогнется,  густой  и  высокий!   А  мне  вместо  душевного    Седика  для передвижения  выдали грузовой мотороллер    модели   «Муравей».

 На  предуборочное  собрание   в  бригаду с директором  приехал и  Веденичев.  В  те  времена  власти  огромнейшее  внимание   уделяли  моральным  стимулам   работников  и  принципиально  пренебрегали   материальными.   Вот и  сейчас  Веденичев  выступил,  мол, мы, посовещавшись,   решили  доверить   вам,   как самым  достойным,   почетное  поручение – добиться рекордной  суточной  выработки  комбайна СК-4 на  уборочных работах.   Это задание не только почетное,  но  и   ответственное.  Кто из  комбайнеров   пойдет?  По  залу   пролетел  неодобрительный  шорох.      Готовности  не  выразил  ни кто.

  Из инструктора  РК КПСС   полились  потоки красноречия.   В  них  были и намеки на  разочарование отсутствием  у коллектива  трудовой  гордости,    и      тем,  что  везде  началось  движение за  рекордную  выработку,  что мы не хуже, и  мягкие угрозы в адрес директора,  потому что   надо,  а если  нет, то. . . 

 Время  тянулось  как липкая   смола.
 

Наконец, народ не выдержал,  сдался.   Сзади  послышался    рассудительный  голос  Николая Петровича  Евтушенко:
 - «Ну, скажем, я  пойду»
 - По  залу  пронесся  осуждающий гул.
 - «А как  я  сутки  выдержу?   А  если  поломка?   А  из-за  транспорта будут  простои?»   
 

 Веденичев  живо   ухватился  -  транспортом  полностью   обеспечим,   будет  Вам и техпомощь,  за   Вами закрепим инженера,  склад  будет  круглосуточно   дежурить,   а  чтобы  сутки  выдержать,  берите  в помощники   кого хотите.   За это мы Вас  отметим! 


            ======================================

  Из  вышеизложенного  может  сложиться впечатление,  что  все  молча  сгибались  и воспринимали  то, что  в стране  происходило.

   Но не все так просто.   Колесников  Н.И. был  бригадиром и   секретарем  бригадной парторганизации.  За словом  в карман  не  лез,  и спину имел  негнущуюся  ни перед кем. 

  Как-то  вечером  передавали  по ТВ награждение  очередной звездой Героя, или  каким-то орденом "дорогого  Леонида  Ильича".
 
  На планерку  мы собирались  к шести утра.   Николай Иванович  сразу  позвонил  парторгу,  Гусакову,  человеку  прямому и   объективному,  и  начал  выражать  недовольство    любовью   власти  к блестящим  побрякушкам.   Из  трубки  слышалось:  "Да он же  заслужил,  Николай Иванович,  ну  что ты, нельзя же  так,  он же  руководитель,  ну  зачем...".  Хотя чувствовалось,  что слова  эти  им   произносятся по долгу  службы.  Это  видели  и  другие, но  повлиять ни на что не могли  и молчали . . .
 
          ========================================      

 Наступил час  X.  Сошла  роса,  комбайн  с  Николаем  Петровичем  на  мостике  вошел на  поле  возле  МТФ.  Урожай  отменный,  машины  едва успевают   перевозить зерно на ток.   Техничка  с инженерной службой,  все  как часы  работает!
 

 Приятно  убирать  хороший урожай,  это радует! Радует  теплый запах  соломы над  полем,  слегка  пылящий  поток зерна из  шнека,  гул  комбайна,  радует  необходимость  несколько раз  за проход  выгружать бункер, а не гоняться за каждым зернышком. . .

                ====================================

  На  поле подъезжает  какой-то парень,  спрашивает  агронома.  Подхожу.  Оказывается  пожарник.  Я  уже ученый,   в прошлом году  загорелся комбайн  Николая Канцурова,  спасибо,  соседи из   к-за "Большевик" помогли своим кировцем опахать пожар.  Наш  гусеничный не  успевал  из-за  сильного ветра.

  Опашки-распашки есть.  Но  что-то ходит пожарник,  смотрит.  Потом  говорит, а  если  опять  тормоз  заклинит соломой?  Давай  протокол  выпишем, на всякий случай. Штраф небольшой, хоть я не буду виноват.   
  - Ладно.

  Как  фамилия, имя - отчество для протокола?
  - Пономарев Владимир Алексеевич. 
  - Как - как?!
  - А что?
  - А я - Пономарев Павел Алексеевич!
  - О!  А у меня брат Павел!
  - А у меня  Владимир!

  С тех пор  Паша каждый год  штрафовал меня на  рубль-тридцать копеек.  Наверное, поэтому больше пожаров у нас не было. Обратный  визит-эффект!
  Позже  Паша проявил  редчайшую  изобретательность при  героическом  тушении пожара на  химкомбинате в Волошино, это помогло  исключить жертвы и уменьшить материальные потери.
  Не так давно он ушел из жизни, как и многие мои ровесники.
 
                =======================================   

 На  вечерней планерке   управляющий,  Алексей Михайлович,   сказал  бригадиру тракторной бригады, Колесникову и мне:  «Николай,  Вовка,  обеспечиваете  рекордсмена  ночью.  Из  центральной будут  кто,   или нет, а  вы за все  отвечаете».    Мы взяли  под козырек.
 

Солнце  опустилось   «за дуба»,   всё  случилось,  как и предполагал  управляющий Ильминский.   Техничка крутанулась,  спустилась в Дорошеву балку    и  исчезла,    остались  мы вдвоем.  Комбайн,   Ск-4 ,  весело   поет  барабаном молотилки свою песню,  то  удаляясь, то приближаясь по загонке,    меняя тон песни, когда выгружает  бункер.  На  ночь за  штурвал сел  сын  Евтушенко,  студент  Анатолий.   
 
 Николай Иванович  и говорит,  слушай,  мне бы  надо  Лиде   по хозяйству   вечером  помочь,  я поеду,  а если   что, прибежишь, решим.

  Действительно,  чего там вдвоем   сидеть?
 
  Остались  только  мы с Толиком   на поле.

 Смеркается,    слышу,  замолчал  комбайн.   Подскакиваю,  оказывается  вариатор  на  жатке  не  работает,  запчасть нужна.     Бегу  в Иллиодоровку, благо – мотороллер.  К Николай Ивановичу,  что делать? – Сними  с  Локтева.    Снял,  отвез,  поставили,  и  снова вперед,  тут  ведь  рекорд  рождается,    каждая минута  дорога!   

 Если  кратко,  раскулачил  за ночь  локтевский комбайн,  да и  с глобинского  снимал.   Снимал  трубки на  гидравлику,  звездочки,  храповик на  выгрузной  шнек,  кардан. . .   К утру     комбайн  рекордсмена  был как новый.  Все изношенное  заменили на такое же, но чуть получше.

  Часа  в три  утра   что-то  машины  задержались.  Стоим,   ждем.   Меня  начала  сверлить  мысля,  что  корм – то дома  кончается.   Говорю  Толику:  "Давай  сыпнем  в  кузовок  немного, а то выздыхает у меня хозяйство  от  голода".
  – Давай.
 
   Ну  что сказать? – Виноват.  В начале   уборки, каждый год  в районной газете "Ленинский путь" появлялась заметка под рубрикой "Из зала суда" - как  расхититель  урожая  был  подвергнут  посадке за похищенный мешок зерна....  Кто-то может  сказать  обо мне:  "И это - агроном!"   А что делать?    Чтобы поросенка  вырастить  надо  тонну зерна, а дают  всего шестьсот  кг  в год.   Как  говорил  Лёлик  в  «Бриллиантовой   руке» - приходится крутиться.  А то  останешься без  куска  сала, не на чем будет  и  картошки поджарить.

                ====================================

 Во время уборки  к комбайнеру  часто подходят  пенсионеры,  которые  не  получают и шести  центнеров:  - «Ванька,  сыпни  немного  зерна!»    Ванька  делает  вид, что забился зерновой элеватор,  походит вокруг  комбайна,  откроет лючок  на  зерновом  шнеке,  даст газу,  вот на стерне и лежит пару мешков зерна  дедовым курям.   На  это бы можно глаза  закрыть,  да  в     благодарность   идет бутылка и срывает   работу  после  обеда, или ужина.   С этим приходилось бороться.

  На уборке  подсолнечника  такая же картина.  Люди  выбивают потерянные   комбайном  шляпки,  а при случае  из-под полы   показывают комбайнеру бутылку. 

 Один  раз  мне  захотелось  проверить  комбайнера,  своего  ровесника,  Витю  Беликова,  потомка  основателей  хутора,  поселившихся  самыми  первыми,  жившими  в те  далекие времена еще    одиноко, "як бурьянына  у поли", за  что их  по-хуторскому кликали Бурьянами, да и сами  себя они так  звали. 

   На  день работника  сельского хозяйства   сидели  рядом,  говорю  ему:  «Витька,  вчера  на  пахоте был  возле  Голубовой балки,   а  на  твоей загонке  в лесополосе   лежит  бункер  семечек,  зачем же ты   так, а?»    Витька оторопел:  «А шо  не  забралы?!  ПоИду  забэру!»    
  -  «Да не волнуйся,  пошутил  я!»
  -  Ух ты!
  А  бывало и такое.   Посеяли  мы  сою.   Впервые.   На  поле  рядом  с хутором  Иллиодоровкой  и   источником   соленой  с горючим  газом воды.   Соя  уродилась.    Убирал   Глобин  Иван  Федорович.  И как-то  уж  так получилось, что   машина  ушла, а  комбайн   с полным бункером  остался, неразгруженный.  Глобин   остановил  на ночь  его  посреди  поля.   Говорю  ему:  "Ну как же ты  оставил,  это же  семенной материал,  а если  растянут!?"

  - "Нэ  пэрэживай,  мы свыням   давалы,  свыни  сою  нэ  идять!"  -  ответил он   с   хитрющей  улыбкой.   Давали, не давали,  я знал, что это не так, но не стал  углублять тему.

   Вот   так.  Но  твердо  можно сказать,  что труженика  достойнее  крестьянина   никогда   не было,  нет и не будет!



                ==================================   


  Ведро  есть?     А  Толик  говорит,  мол,   зачем,    давай под  шнек.   Подъехал.  Толик  дал  газу,  мотороллер  сел  до  земли,   в кузове  пирамидка из ячменя.   Кричу:  «Да зачем же  столько!!!»,  а он хохочет.

  Тут  еще раз  проявилось  отличие  плодородной почвы   от  неплодородной.    Колеса  « Муравья»  провалились   по  ступицу,  не могу тронуться.   Пришлось Толику   толкать  меня почти до дороги.    В утренних сумерках  отвез  зерно  на  потрескивающем  от перегрузки  мотороллере  и  высыпал  тёще  посреди  двора.

 Ну,  что  сказать,  рекорд  получился,  совхоз  «Курский»  блеснул.   Поле   дало почти по сорок  центнеров.   На  обжнивках  комбайнерам,  отцу с сыном,   в награду  на двоих  вручили  торжественно    приемник  «Альпинист»,  популярный, за  двадцать  рублей.  На  ВЭФ,  действительно хороший в те времена  приемник, поскупились,  рекорд  не  "потянул"  по  мнению  награждавших.  Как в том  анекдоте  про горячего парня: выпросил у  девушки расположения,   а после  завершения  процесса  душа  из мягкой стала твердой-твердой!   А про  обслугу,   которая исполнила роль  и инженера  на  техпомощи и дежурящего  склада, вообще   не упомянул никто.  Утешил  её   только  тот  кузовок  зерна,  что  в конце  концов не так уж и плохо.

 Оглядываясь назад,  когда  уже на пенсии,  осознаешь,  как трудно  было  жить,  сколько  энергии,    сил  и  времени   тратилось на   работу,   как  все быстрее  несется жизнь -  не успеваешь оглянуться назад,  сколько  пережито  уборочных  кампаний и  как много  уже   ушло моих   друзей - товарищей - сослуживцев.
 
  Но были   иногда   в   той   круговерти  и    занятные  моменты, которые  интересно   вспомнить  для полноты  и теплоты  жизненной картины,  да  улыбнуться.