415 И скучно, и грустно 19 августа 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

415. И скучно, и грустно. 19 августа 1973 года.

Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Воскресенье 19 августа 1973 года. БПК "Свирепый" в открытом океане к югу от островов архипелага Вестманнаэйяр (Исландия). Дневная температура: мин.: 9.0°C тепла; средняя: плюс 11.8°C тепла; макс.: плюс 15.0°C тепла, без осадков, на ветру температура воздуха плюс 7.8°C. Восход солнца – 05:18, заход солнца – 21:44 (GMT+1), район наблюдений метеостанции Бенбесюла айленд остров Бенбекула (Великобритания). В районе пребывания БПК "Свирепый" в Атлантическом океане ("Фареро-Исландский рубеж", англ. GIUK gap) ветер слабый (3 балла), скорость ветра 4 м/с (14,4 км/ч). Лёгкое волнение (3 балла) на море-океане, волны короткие, хорошей красивой формы (как на картинке), средняя высота волн 0,6-1 м, длина - 6 м, гребни волн иногда опрокидываются, образуя маленькие белые барашки и пенистую морскую пену. Однако общее волнение океана чувствуется большими длинными и пологими поднятиями океанской зыби. Атлантический океан в это воскресенье игривый...

Вечером в воскресенье 19 августа 1973 года, после того как показал в столовой личного состава кинофильм морякам БПК "Свирепый", я засел в ленкаюте, заперся "на все ключи" и не реагировал на стук в дверь и зовы друзей-годков, которые хотели "отметить" посиделками сегодняшнюю ловлю натовских радиогидроакустических буёв РГБ. Я слышал, как мой друг-годок Славка Евдокимов говорил своему корешу-одногодку Витьке Фёдорову, что Суворов сегодня герой, сегодня он нам должен "поставить". "Поставить" - это на нашем флотском жаргоне означало выставить на стол "пузырь", "полбанки", "бутылёк", "поллитру", то есть бутылку водки или её заменитель, пол-литра разбавленного водой "шила" (спирта). Никаких поллитровок я ставить друзьям-годкам не хотел, да и спирта у меня было только чуть-чуть на донышке моей заветной алюминиевой армейской фляги с крышечкой на цепочке...

Славка Евдокимов, мой друг и настоящий годок, был человеком искренним, живым, жизнерадостным, очень эмоциональным, заводным, чувственным, быстрым на подъём и быстро остывающим к каким-либо делам и проблемам. Что в неём было постоянного, так это жажда приключений и хотение совершить какой-либо подвиг. Он очень хотел прославиться, иметь в своей флотской жизни и судьбе что-то героическое, славное, значительное, но из-за этого особого хотения у него больше получалось хотеть, чем совершать. Ему просто не хватало терпения дождаться того самого момента, когда можно и нужно ухватить свою птицу счастья за её огненный хвост...

Славка всегда был либо вторым, либо самым первым, который, как говорится, "поспешил, да людей насмешил". Вот и сегодня низкорослый Славка Евдокимов, увидев, как я, прыгнув на привальный брус за борт, вытащил из воды натовский радиогидроакустический буй РГБ, тоже захотел так сделать, но он не подумал, что во мне 182 см роста, а в нём 164, и когда он будет за бортом, то ему останется только-только удерживаться руками за низ стойки леерного ограждения, но ни нагнуться к воде, ни даже повернуться к воде, он не сможет... Именно из-за Славки Евдокимова, который всё-таки перемахнул через фальшборт, но чуть было не свалился в воду, меня ругал командир корабля и говорил, что моё геройство - это глупость (командир корабля выразился чётче и прямее - автор). Славку Евдокимова спасли, втащили обратно на палубу корабля, он всё порывался хоть как-то поймать и выловить эти злосчастные буи РГБ, но ему удалось только вытащить последние метры 250-метрового тонкого провода и гидрофоны, которые он оберегал, потому что самое ценное в этих буях были именно они - сверхчувствительные гидрофоны, рассчитанные на давление воды на глубине 250-300 метров.

Я никого не хотел видеть, потому что мне надо было срочно проявить фотоплёнки (4 шт.) и составить отчёт в разведотдел штаба нашего соединения - 128-й БРК 12-й ДиНК ДКБФ. Сегодняшний день был богат на интересные события и я сделал множество кадров, снимков - живых, репортажных, весёлых, с искренними и радостными лицами моряков, с ликованием моего друга-годка Славки Евдокимова и с выражением сдержанной радости его кореша-одногодка Виктора Фёдорова. Я хотел загладить свою "вину" фотографиями моих друзей и товарищей.

Проявка фотоплёнки - это дело не быстрое, технологичное, последовательное, трудоёмкое. Составление отчёта - это тоже дело строгое, формально-творческое, особенно, если речь идёт о необычных событиях и боевых трофеях, изделиях вероятного противника. Я хотел быть максимально точным в фактах, поэтому я должен был, на всякий случай, сделать фотографии всех табличек и надписей на корпусе натовских буев РГБ, а также всех "внутренностей" первого из этих буёв, так как его уже основательно "распотрошили". После того, как я составлю подробное описание буя РГБ и приложу соответствующие фотографии, я это предчувствовал наверное, от этого полу разобранного буя ничего не останется, его полностью "разнесут" на сувениры... Кстати, я и не мог допустить в ленкаюту никого из моих друзей-годков ещё и потому, что обязан был составлять свой отчёт в разведотдел только один, без помех, без стороннего вмешательства и обмена мнениями. Факты, факты, только факты...

Поздно вечером я записал в свой дневник-ежедневник:
19 августа 1973 вс
Всё нормально. Хоть не снял залп АУ (артиллерийской установки АК-726 - автор), но доволен собой страшно. Делал облёт «Нимрод». Накидал буёв с антеннами. Ловили. Один утонул. Запорол две плёнки. Фотоаппарат-то новый, незнакомый. Думал о девчонках. О себе. Думаю, что поступил правильно. Немного грустно, но это ничего, терпимо.

Да. Всё верно. Я не смог качественно сфотографировать выстрел из артиллерийских орудий АК-726, потому что дрогнули руки от ударной волны и снимок получился смазанным. Однако я был доволен тем, что сумел выстоять и выдержать эти страшные звуковые удары от выстрелов и мои барабанные перепонки не лопнули. Да, действительно нас облетал самолёт "Нимрод", который состоял на вооружении ВВС Великобритании. Он действительно набросал вокруг нас много радиогидроакустических буёв РГБ с антеннами и мы их ловили, вылавливали. И "да"... Я "запорол" две из четырёх фотоплёнок, которые потратил за последние дни...

Фотоаппарат "ФЭД-3" был, конечно, не новый, а наоборот, старый, рабочий, но после моего ремонта. Видимо что-то я сделал не так, потому что шторный механизм, оказывается, закрывался неплотно, узкая щёлочка оставалась и засвечивала край каждого кадра... Вот почему он стал для меня новым и незнакомым. Фотоаппарат на меня "обиделся"... Все на меня обиделись... Друзья... Годки, Мои друзья и подружки по школе... Командир корабля... Даже я сам на себя обиделся за свою глупость и недальновидность...

Да, сидя один в ленкаюте, которая в это воскресенье качалась вместе с кораблём ласково, тихо, убаюкивающе, я думал о девчонках, о том, что хорошо бы сейчас побыть с какой-нибудь хорошей, доброй, ласковой и красивой девчонкой, поговорить с ней, приласкать её, поцеловать, а может быть, сделать и что-то похуже... Опять мне на ум пришли стихи гардемарина Коли Кольского, которые в марте 1972 года, будучи матросом-рулевым БЧ-1 БПК "Бодрый", я немного переиначил под себя...

Ещё чуть-чуть, ещё совсем немного
И курс на West, и снова не до бога,
И снова труд с утра и дотемна,
И снова гуд в ногах по вечерам.
И мысли о себе, когда не в силах встать,
И мысли о тебе, когда ложишься спать,
И думы о судьбе, и как на свете жить,
И снова о тебе, – как без тебя прожить?
А, впрочем, всё уже рассеялось вдали,
Обман и злость, и боль остались позади,
Форштевень рвёт волну и не щадит руля,
Ещё чуть-чуть и кто-то вдруг воскресит меня.

Как мне хотелось, чтобы кто-то "воскресил" меня сейчас, потому что вдруг нахлынула такая тоска, что ни словом сказать, ни пером описать... Руки сами потянулись к полке под самым подволоком, туда, где за рулонами ватмана и плакатов наглядной агитации стояли в простенке между рядами книг мои самые заветные книжки, а также сборник стихов о море. Захотелось вновь почитать ребятам по КГС (корабельной громкоговорящей связи) на ночь глядя хорошие, красивые и добрые стихи.

Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны вёслы. В тишине
На руль склонись, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн;
А я - беспечной веры полн,-
Пловцам я пел... Вдруг лоно волн
Измял с налёту вихорь шумный...
Погиб и кормщик и пловец! -
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.

Александр Сергеевич Пушкин, 1827.

Нет, как ни певуч наш великий Александр Сергеевич, но читать это советским морякам будет неловко...

Капитана в тот день называли на "ты",
Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;
Распрямляя хребты и срывая бинты,
Бесновались матросы на вантах.

Двери наших мозгов
Посрывало с петель
В миражи берегов,
В покрывала земель,
Этих обетованных, желанных -
И колумбовых, и магелланных.

Только мне берегов
Не видать и земель -
С хода в девять узлов
Сел по горло на мель!
А у всех молодцов -
Благородная цель...
И в конце-то концов -
Я ведь сам сел на мель.

И ушли корабли - мои братья, мой флот, -
Кто чувствительней - брызги сглотнули.
Без меня продолжался великий поход,
На меня ж парусами махнули.

И погоду и случай
Безбожно кляня,
Мои пасынки кучей
Бросали меня.
Вот со шлюпок два залпа - и ладно! -
От Колумба и от Магеллана.

Я пью пену - волна
Не доходит до рта,
И от палуб до дна
Обнажились борта,
А бока мои грязны -
Таи не таи, -
Так любуйтесь на язвы
И раны мои!

Вот дыра у ребра - это след от ядра,
Вот рубцы от тарана, и даже
Видны шрамы от крючьев - какой-то пират
Мне хребет перебил в абордаже.

Киль - как старый неровный
Гитаровый гриф:
Это брюхо вспорол мне
Коралловый риф.
Задыхаюсь, гнию - так бывает:
И просоленное загнивает.

Ветры кровь мою пьют
И сквозь щели снуют
Прямо с бака на ют, -
Меня ветры добьют:
Я под ними стою
От утра до утра, -
Гвозди в душу мою
Забивают ветра.

И гулякой шальным всё швыряют вверх дном
Эти ветры - незваные гости, -
Захлебнуться бы им в моих трюмах вином
Или - с мели сорвать меня в злости!

Я уверовал в это,
Как загнанный зверь,
Но не злобные ветры
Нужны мне теперь.
Мои мачты - как дряблые руки,
Паруса - словно груди старухи.

Будет чудо восьмое -
И добрый прибой
Моё тело омоет
Живою водой,
Моря божья роса
С меня снимет табу -
Вздует мне паруса,
Словно жилы на лбу.

Догоню я своих, догоню и прощу
Позабывшую помнить армаду.
И команду свою я обратно пущу:
Я ведь зла не держу на команду.

Только, кажется, нет
Больше места в строю.
Плохо шутишь, корвет,
Потеснись - раскрою!

Как же так - я ваш брат,
Я ушёл от беды...
Полевее, фрегат, -
Всем нам хватит воды!

До чего ж вы дошли:
Значит, что - мне уйти?!
Если был на мели -
Дальше нету пути?!
Разомкните ряды,
Все же мы - корабли, -
Всем нам хватит воды,
Всем нам хватит земли,
Этой обетованной, желанной -
И колумбовой, и магелланной!

Владимир Семёнович Высоцкий, 1970.

Вот это уже ближе! Это по нашему! Это пойдёт! Только... Опять слишком заумно... Гнию... Дряблые руки... Груди старухи... Нет. Не поймут, да и не надо ребятам такое на БС (боевой службе)... Так... Что там дальше?

По морям, играя, носится
с миноносцем миноносица.
Льнет, как будто к мёду осочка,
к миноносцу миноносочка.
И конца б не довелось ему,
благодушью миноносьему.
Вдруг прожектор, вздев на нос очки,
впился в спину миноносочки.
Как взревёт медноголосина:
«Р-р-р-астакая миноносина!»
Прямо ль, влево ль, вправо ль бросится,
а сбежала миноносица.
Но ударить удалось ему
по ребру по миноносьему.
Плач и вой морями носится:
овдовела миноносица.
И чего это несносен нам
мир в семействе миноносином?

Владимир Владимирович Маяковский, 1915

О! Это уже веселее! «Р-р-р-астакая миноносица!». Жаль... Замполит не пропустит. Шутил Владимир Маяковский, а наш замполит таких шуток не понимает, когда "льнёт, как будто к мёду осочка,
к миноносцу миноносочка"...

Нет, ребята! Вот что нам нужно! Я взял гитару и в ночной тишине, подражая Владимиру Высоцкому, хриплым от ночного холода и сырости голосом запел...

Четыре года рыскал в море наш корсар,
В боях и штормах не поблекло наше знамя.
Мы научились штопать паруса,
И затыкать пробоины телами.

За нами гонится эскадра по пятам.
На море штиль и не избегнуть встречи.
Но нам сказал спокойно капитан:
- Ещё не вечер, ещё не вечер!

Вот развернулся боком флагманский фрегат,
И левый борт окрасился дымами.
Ответный залп - на глаз и наугад.
Вдали пожар и смерть. Удача с нами!

Из худших выбирались передряг,
Но с ветром худо, и в трюме течи,
А капитан нам шлёт привычный знак:
- Ещё не вечер, ещё не вечер!

На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз
И видят нас от дыма злых и серых,
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к вёслам на галерах!

Неравный бой. Корабль кренится наш.
Спасите наши души человечьи!
Но крикнул капитан: - На абордаж!
Ещё не вечер! Ещё не вечер!

Кто хочет жить, кто весел, кто не тля -
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы пусть уходят с корабля -
Они мешают схватке бесшабашной!

И крысы думали: "А чем не шутит черт?!"
И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
А мы с фрегатом становились к борту борт.
Ещё не вечер, ещё не вечер!

Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза!
Чтоб не достаться спрутам или крабам,
Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, -
Мы покидали тонущий корабль.

Но нет! Им не послать его на дно -
Поможет океан, взвалив на плечи.
Ведь океан-то с нами заодно,
И прав был капитан - ещё не вечер!

Вот! Прав был "капитан" в моей голове: "Ещё не вечер, хотя и глубокая ночь". Ничего, мы ещё поборимось! "Грусть-тоска меня съедает, одолела молодца", но прав поэт - "Ещё не вечер нашей жизни", ещё только первый месяц нашей первой БС на исходе. Так что Океан нам поможет стряхнуть с души водяную солёную пыль и наполнит наши паруса свежим ветром!

Крайним в эту ночь я прочитал вслух самому себе стихотворение запрещённого поэта, писателя и киносценариста Александра Галича "Баллада о Фрези Грант", которое он написал в 1966 году, а я подправил его по своему разумению... Теперь это стихотворение называлось "Бегущая по волнам".

Шёл корабль из далёкой Австралии,
Из Австралии, из Австралии.
Он в Коломбо шёл и так далее,
И так далее, и так далее.
И корабль этот вёл из Австралии
Из Австралии, из Австралии.
Капитан из далёкой Англии
Александр по фамилии Грант.

И была у него дочь-красавица,
Дочь-красавица, дочь-красавица.
Даже песня тут заикается,
Как простой молодой лейтенант.
Потому что была красавица,
Распрекрасная раскрасавица,
Эта самая дочь-красавица,
Юно-милая Фрези Грант…

Как бы ни было там, как ни нравится,
Но корабль шёл больше месяца,
Больше месяца, больше месяца,
Когда вахте вдруг начало грезиться,
Будто встала большая волна.
Испугались все когда бесятся,
Когда бесятся, когда бесятся,
Океанские волны могучие
И приходит судну хана.

Только вдруг ничего не случилося,
Не случилося, не случилося,
Вдруг волна легко прокатилася
И не нужно было тонуть.
И с вершины волны все увидели,
Все увидели, все увидели
Остров дивной красы, красы девичьей,
Красоты самой Фрэзи Грант...

Попросила отца дева юная,
Дева юная и прекрасная,
Чтобы к острову этому дивному
Подойти, подойти и пристать,
Но ответил ей Грант основательно,
Основательно, основательно,
Что мол остров ей только пригрезился,
Что не может он остров признать.

Острова эти вам пригрезились,
Вам пригрезились, вам пригрезились.
Вам пригрезились эти отмели,
Эти пальмы на том берегу,
А к мечте, дорогая Фрези Грант,
Моя Фрези Грант, моя Фрези Грант,
А к мечте, дорогая Фрэзи Грант,
Я пристать никак не могу.

Что ж, вы правы, - сказала нам Фрези Грант,
Так сказала Грант, нам сказала Грант.
Что ж, прощайте, - сказала нам Фрези Грант,
Что ж, прощай, любимый отец!
Не сердись понапрасну на дочь свою
Ты на дочь свою, ты на Фрэзи Грант!
Пусть корабль к мечте не причаливает —
Я смогу добежать до мечты.

После слов таких наша Фрэзи Грант,
Наша Фрези Грант, раскрасавица,
За борт прыгнула, за борт прыгнула
И подумала: "Это легко!".
Не так трудно же, как я и думала,
Как я думала, как я думала, -
Побежала она и скрылася,
Как в тумане скрывается всё.

И бежит по волнам, чуть касается,
Чуть касается, чуть касается,
И бежит Фрэзи Грант по волнам мечты
И в воде остаются следы,
И бежать Фрэзи Грант разрешается,
Дозволяется, позволяется,
Потому что мечте всё прощается,
Потому что Грант - это ты.

Фотоиллюстрация: 19.08.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). БПК "Свирепый". Обложка книги "Океан" из крейсерской корабельной библиотеки БПК "Свирепый". Литературно-художественный морской сборник. Автор: разные. Издательство: Детская литература. 1972. Это книга о морских традициях, о подвигах русских советских моряков, о боевой и трудовой славе флота. Серия книг "Океан" издавалась в период 1972-1987 годов. Стихи В.С. Высоцкого и А.Галича у меня были переписаны в мою тетрадь-песенник.