От противного

     Вы знаете, как целуются нынешние чувишки?
     Слегка приоткрытыми, округленными губами, срастаясь ими, превращая рот в пульсирующий пространственно-временной континуум, погружаясь в него все глубже, глубже, глубже. (И не прерывая поцелуя долго-предолго…)
     Впрочем,    э т а,   пожалуй. Не чувишка. Ведь чувишки это кто? Это те, которые все время  хихикают, на «ты» с матом, через слово повторяют «прикольно!», а после третей дозы (шампанского!) развигают ноги…
     Э т а   алкоголю не товарищ. Ну, примет, там, на дивишнике или свадьбе подруги и т.д. для запаха и довольно. К мату равнодушна. На своем сайте выложила настоящий филиппик против хвастунов-пиарщиков супер-членов, доставших ее искусами насчет интим-контактов. Посещает церковь. А молокососам, пускающим слюни на ее длинные (до ушей!),  точеные ноги, дает такой отлуп, что те тут же выпадают в осадок. (Поцелуй, между прочим,  продолжается…)
     Она вообще не укладывается в форматы. То сечет по страшному, то тупит. То ошпарит, то заморозит. То построит, то распустит. Она так резко переменчива, так крутонравна, что дух захватывает. Вот и у этого захватило – уже немолодого джентльмена, что прилип  к ее губам. (Поцелуй все тянется…).
     А он кто же такой? Что за тип? Откуда взялся?
     Дуб-дубом (а она березка). Лысолоб (а она березка). Верзилопуз (а она березка).
     Вот так парочка: баран, да ярочка. Да он же ей в отцы годится! Размечтался, расфилософствовался. Соединство. Стерео-понимание. Даже теорию сочинил (профессор, как же!). Мол, есть такие-этакие   п о н и м а ю щ и е. Те, что зрят в корень и  обьемлют необъятное. Мол, дурак потому и дурак, что не может этого (на похоронах рассмеялся не по дури, а потому что не ассоциирует себя с происходящим).
     Понимающие ассоциируют себя со всем и вся.
     Вот тип и решил, что нашел себе   п о н и м а ю щ у ю.
     Третью по жизни.
     Первых двух – не чудо ли!!! – и ту и другую звали Иринами. И – не сверх ли чудо! – фамилию носили одинаковую – Муравьева. Между собой, понятно, знакомы не были, во времени разведены на десятилетие. Первая – сама элегантность, такт и вкус, переводчица  датского посольства, от «а» и до «я» сама себя сделавшая. Правда, с одним проколом – незадавшимся замужеством. Вторая – певчая храма, что в Сокольниках. Да какая! Живчик. Шустрик! Зряча, ухватиста,   на добро отзывчива, фоткала все, что видела, запечатлевала мнгновения (как оказалось, не зря!). В вере стойкая, словно с нею и родилась.
     Как он запал на них! Как понимал ту и другую, а они – его! Конечно, обеим предлагал руку с сердцем. Но одна не набралась духу оставить холодного, скульптурного  качка-мужа, от коего была на сносях. Другую опекал  ревнивый «бойфренд», любивший ее до забвения; а она – его.
     Да что теперь об этом. Нет их. Обеих. Ушли. Во цвете красы и неги.
     Как так? Зачем? Почему?
     Но… не задают вопросов Господу Богу.  Он знает, кого, когда призвать к Себе. А кому кого послать. Как этому вот типу бренд-поцелуй с самой тонкой  Екатеринбургской березкой (который и не думает кончаться…)
     Поверил: э т а – третья. Разве нет, когда ее дневник на сайте – шедевр блог-жанра. Ярок, ироничен, точен в деталях, а, главное, пропитан ароматом ее земли, ее   края – Уральского. Пониманием его ненавязчивой красы и величия. Откуда, между прочим, и он вылупился, и отпал, и укоренился в столице. И оброс степенями,  званиями, положением. Всем, кроме  п о н и м а н и я. Этой, как он для себя решил,  т р е т ь е й   и выложил на сайте свою теорию то впрямую, то намеками, то притчами. И заключил: хочу, де проведать Урал-батюшку, понять ее нынешний люд и повадки, постоять в Храме на Крови – место убиения венценосной семьи и у Ганиных Ям – месте ее  распыления.
    Вначале она его послала. Мол, не по адресу обратились, сударь. В итоге же – и встретила и все показала, и в своем доме приняла… По принципу «от противного». Да еще поцелуем одарила (а он и не думает кончаться…).
    А ведь еще вчера, покидая ее дом, он в гневе швырял под ноги шагавшей рядом   «п о н и м а ю щ е й»  про дискомфорт в душе, взаимоотталкивание, и про  то, что  э т а  их   встреча – последняя. А она в ответ, – что, согласна, что уже перезагружает свою программу, что спускает неоправдавшиеся надежды на парашюте и потому как-нибудь переживет. И резко оторвалась, и повернулась, и пошла прочь.
     Да что же стряслось-то, Боже мой!? В деталях много чего: сверхдальняя изматывающая дорога к ее дому; такси не тормозят, частники, тем более; трамваи забиты потными, раскаленными раздражением людьми; у ее дома заклиненная кодом дверь; а, главное, ступор от сознания, что вот сейчас он узрит ее  в с ю, юную, понтовую, что впереди ночь  любви, после которой он должен, обязан сделать и сделает!  п р е д л о ж е н и е,  а потом… ой-е-ей-е-ей чего будет. И от этого всего и в мобильник и в глаза начал бормотать что-то несвязное, самоубийственное про обшарпанный дом, про сломанную дверцу, про еще что-то. А она ему, мол, дом тебя не принял, ты здесь чужой и т.п.
     И все же главное не в этом. Хотя и в этом. А в том. что он с трезвой очевидностью потрясенно увидел: никакая она не   п о н и м а ю щ а я. Она – совсем иное. Что она не только не понимает его, но –  вообще н и ч е г о. Кроме себя. Точнее – своих токов-импульсов, удесятеренных сланцами Уральской гряды, пронизывающих, питающих ее силой, страстью, светом, счастьем и всем прочим. Вот это она  п о н и м а е т. Да как! Но больше  н и ч е г о. Потому и выстраивает логику своего поведения  в о п р е к и   всему, – логику ОТ ПРОТИВНОГО.  Нет, это не отсутствие логики вообще, как то бывает у воздушного пола. Это – логика  в о п р е к и    в с е м у   и  в с я,   логика   и н д и г о.
     По этой логике «от противного»,  вопреки вчерашнему сокрушительному разрыву и отдала себя в объятия  т и п у,  и отвечает на его ласку нежно-трепетным лобзанием (которое и не планирует кончаться…). Потому что в этом небесном поцелуе и  исповедь-покаяние о вчерашнем, и о поза-поза-поза…вчерашнем. В этом слиянии все  случившееся с нею, и с ним, как и со всеми,  и  за пятнадцать минувших сокрушительных лет, и за столетие до них, и еще за все века до него, за все пережитое от Адама и Евы, от Сотворения Мира.
     Потому-то их поцелуй чувствен и нескончаем. Но и не только. Еще потому, что в нем  п р о з р е н и е, предчувствие их будущего. Того, что вот сейчас, через минуту,  прямо здесь возле вокзала они расстанутся. А через день он, пылающий и упоенный, начнет свой анализ-синтез, как это у него и заведено, случившегося, желая постичь   е е   тайну, но не сможет этого. Потому что, слепо надеясь на понимание (которого не будет никогда!), начнет по мобильнику слать ей свои скороспелые выкладки, а она отрежет: прекрати писать мерзости, а он не прекратит, и она перестанет отвечать и замрет, нет, умрет для него   н а в с е г д а.  И все дальнейшее будет разворачиваться также непредсказуемо, по принципу «от противного».
    Как именно? А так. По-русски. Необъяснимо, непостижимо, но просто и ясно.
    По-нашему, в общем. Потому и длился  вечно их  невозможный поцелуй.
    Даже прохожие останавливаются и спотыкаются в недоумении: да что это такое, сколько можно!
    Но, как и все на свете, их поцелуй, наконец, завершается. На его горячем выдохе произнесенном  «люблю!». И ее молчанием. Таким узнаваемым, самоговорящим. За которым все, что угодно. И горе и счастье, и страсть и забвение. Все или ничего. Как это и принято у нас, русских, по принципу «от противного».

                К о н е ц
          
   P.S. Для тех, кто всерьез заинтересовался субъектами, живущими по принципу «от противного», - притча на эту тему. Приятного знакомства!

   ИНДИГО
   (Притча)

    Одну девушку с детства сочли индигой.
    Потому что она:
     - ставила себя выше всех;
     - не умела подчиняться;
     - не принимала чужих мнений;
     - не терпела отсутствие выбора;
     - ненавидела традиции и правила;
     - не могла учиться как все, бунтовала против существующей педсистемы и вообще – против всяких систем;
     - не переносила чьего-либо лидерства, помимо  своего;
     - болезненно воспринимала ложь;
     - обладала обостренным чувством справедливости;
     - проявляла склонность к философствованию, размышлению над вечными вопросами бытия;
     - обнаруживала высокий интеллект при алогизме  поступков;
     - страдала от одиночества в окружении подруг, почитателей и поклонников;
     - была наделена всевозможными талантами и полным нежеланием их применять на деле.
     Семейный доктор, пользовавший отроковицу, констатировал совершенно поразительный  клинический факт (до сих пор утаиваемый): измененную структуру ее ДНК и  практическую невосприимчивость к СПИДу.
     Короче, - стопроцентная индиго, ни дать ни взять. Родителям, как говорится, досталось с нею по полной программе. Тем не менее, чадо они выпестовали. Школу дева  окончила, аттестат получила и в университет поступила. Где…  встретилась с такими же индигами.
    Представляете, картину? Не очень?
    А вы подойдите-ка к любому нашенскому вузу, сами все и увидите.
    Церкви надо ставить в высшей школе,  там, где их еще нет.
    Церкви, господа!
 
   
    
                ОТ ПРОТИВНОГО
               
     Вы знаете, как целуются нынешние чувишки?
     Слегка приоткрытыми, округленными губами, срастаясь ими, превращая рот в пульсирующий пространственно-временной континуум, погружаясь в него все глубже, глубже, глубже. (И не прерывая поцелуя долго-предолго…)
 Впрочем,    э т а,   пожалуй. Не чувишка. Ведь чувишки это кто? Это те, которые все время  хихикают, на «ты» с матом, через слово повторяют «прикольно!», а после третей дозы (шампанского!) развигают ноги…
Э т а   алкоголю не товарищ. Ну, примет, там, на дивишнике или свадьбе подруги для запаха и довольно. К мату равнодушна. На своем сайте выложила настоящий филиппик против хвастунов-пиарщиков супер-членов, доставших ее искусами насчет интим-контактов. Посещает церковь. А молокососам, пускающим слюни на ее длинные (до ушей!),  точеные ноги, дает такой отлуп, что те тут же выпадают в осадок. (Поцелуй, между прочим,  продолжается…)
Она вообще не укладывается в форматы. То сечет по страшному, то тупит. То ошпарит, то заморозит. То построит, то распустит. Она так резко переменчива, так крутонравна, что дух захватывает. Вот и у этого захватило – уже немолодого джентльмена, что прилип  к ее губам. (Поцелуй все тянется…).
     А он кто же такой? Что за тип? Откуда взялся?
     Дуб-дубом (а она березка). Лысолоб (а она березка). Верзилопуз (а она березка).
     Вот так парочка: баран, да ярочка. Да он же ей в отцы годится! Размечтался, расфилософствовался. Соединство. Стерео-понимание. Даже теорию сочинил (профессор, как же!). Мол, есть такие-этакие   п о н и м а ю щ и е. Те, что зрят в корень и  обьемлют необъятное. Мол, дурак потому и дурак, что не может этого (на похоронах рассмеялся не по дури, а потому что не ассоциирует себя с происходящим).
    Понимающие ассоциируют себя со всем и вся.
    Вот тип и решил, что нашел себе   п о н и м а ю щ у ю.
    Третью по жизни.
    Первых двух – не чудо ли!!! – и ту и другую звали Иринами. И – не сверх ли чудо! – фамилию носили одинаковую – Муравьева. Между собой, понятно, знакомы не были, во времени разведены на десятилетие. Первая – сама элегантность, такт и вкус, переводчица  датского посольства, от «а» и до «я» сама себя сделавшая. Правда, с одним проколом – незадавшимся замужеством. Вторая – певчая храма, что в Сокольниках. Да какая! Живчик. Шустрик! Зряча, ухватиста,   на добро отзывчива, фоткала все, что видела, запечатлевала мнгновения (как оказалось, не зря!). В вере стойкая, словно с нею и родилась.
Как он запал на них! Как понимал ту и другую, а они – его! Конечно, обеим предлагал руку с сердцем. Но одна не набралась духу оставить холодного, скульптурного  качка-мужа, от коего была на сносях. Другую опекал  ревнивый «бойфренд», любивший ее до забвения; а она – его.
Да что теперь об этом. Нет их. Обеих. Ушли. Во цвете красы и неги.
Как так? Зачем? Почему?
Но… не задают вопросов Господу Богу.  Он знает, кого, когда призвать к Себе. А кому кого послать. Как этому вот типу бренд-поцелуй с самой тонкой  Екатеринбургской березкой (который и не думает кончаться…)
Поверил: э т а – третья. Разве нет, когда ее дневник на сайте – шедевр блог-жанра. Ярок, ироничен, точен в деталях, а, главное, пропитан ароматом ее земли, ее   края – Уральского. Пониманием его ненавязчивой красы и величия. Откуда, между прочим, и он вылупился, и отпал, и укоренился в столице. И оброс степенями,  званиями, положением. Всем, кроме  п о н и м а н и я. Этой, как он для себя решил,  т р е т ь е й   и выложил на сайте свою теорию то впрямую, то намеками, то притчами. И заключил: хочу, де проведать Урал-батюшку, понять ее нынешний люд и повадки, постоять в Храме на Крови – место убиения венценосной семьи и у Ганиных Ям – месте ее  распыления.
    Вначале она его послала. Мол, не по адресу обратились, сударь. В итоге же – и встретила и все показала, и в своем доме приняла… По принципу «от противного». Да еще поцелуем одарила (а он и не думает кончаться…).
    А ведь еще вчера, покидая ее дом, он в гневе швырял под ноги шагавшей рядом   «п о н и м а ю щ е й»  про дискомфорт в душе, взаимоотталкивание, и про  то, что  э т а  их   встреча – последняя. А она в ответ, – что, согласна, что уже перезагружает свою программу, что спускает неоправдавшиеся надежды на парашюте и потому как-нибудь переживет. И резко оторвалась, и повернулась, и пошла прочь.
     Да что же стряслось-то, Боже мой!? В деталях много чего: сверхдальняя изматывающая дорога к ее дому; такси не тормозят, частники, тем более; трамваи забиты потными, раскаленными раздражением людьми; у ее дома заклиненная кодом дверь; а, главное, ступор от сознания, что вот сейчас он узрит ее  в с ю, юную, понтовую, что впереди ночь  любви, после которой он должен, обязан сделать и сделает!  п р е д л о ж е н и е,  а потом… ой-е-ей-е-ей чего будет. И от этого всего и в мобильник и в глаза начал бормотать что-то несвязное, самоубийственное про обшарпанный дом, про сломанную дверцу, про еще что-то. А она ему, мол, дом тебя не принял, ты здесь чужой и т.п.
     И все же главное не в этом. Хотя и в этом. А в том. что он с трезвой очевидностью потрясенно увидел: никакая она не   п о н и м а ю щ а я. Она – совсем иное. Что она не только не понимает его, но –  вообще н и ч е г о. Кроме себя. Точнее – своих токов-импульсов, удесятеренных сланцами Уральской гряды, пронизывающих, питающих ее силой, страстью, светом, счастьем и всем прочим. Вот это она  п о н и м а е т. Да как! Но больше  н и ч е г о. Потому и выстраивает логику поведения  в о п р е к и   всему, – логику ОТ ПРОТИВНОГО.  Нет, это не отсутствие логики вообще, как то бывает у воздушного пола. Это – логика  в о п р е к и    в с е м у   и  в с я. В общем, знакомая логика.
     По этой логике «от противного»,  вопреки вчерашнему сокрушительному разрыву и отдала себя в объятия  т и п у,  и отвечает на его ласку нежно-трепетным лобзанием (которое и не планирует кончаться…). Потому что в этом небесном поцелуе и  исповедь-покаяние о вчерашнем, и о поза-поза-поза…вчерашнем. В этом слиянии все  случившееся с нею, и с ним, как и со всеми,  и  за пятнадцать минувших сокрушительных лет, и за столетие до них, и еще за все века до него, за все пережитое от Адама и Евы, от Сотворения Мира.
     Потому-то их поцелуй чувствен и нескончаем. Но и не только. Еще потому, что в нем  п р о з р е н и е, предчувствие их будущего. Того, что вот сейчас, через минуту,  прямо здесь возле вокзала они расстанутся. А через день он, пылающий и упоенный, начнет свой анализ-синтез, как это у него и заведено, случившегося, желая постичь   е е   тайну, но не сможет этого. Потому что, слепо надеясь на понимание (которого не будет никогда!), начнет по мобильнику слать ей свои скороспелые выкладки, а она отрежет: прекрати писать мерзости, а он не прекратит, и она перестанет отвечать и замрет, нет, умрет для него   н а в с е г д а.  И все дальнейшее будет разворачиваться также непредсказуемо, по принципу «от противного».
    Как именно? А так. По-русски. Необъяснимо, непостижимо, но просто и ясно.
    По-нашему, в общем. Потому и длился  вечно их  невозможный поцелуй.
    Даже прохожие останавливаются и спотыкаются в недоумении: да что это такое, сколько можно!
    Но, как и все на свете, их поцелуй, наконец, завершается. На его горячем выдохе произнесенном  «люблю!». И ее молчанием. Таким узнаваемым, самоговорящим. За которым все, что угодно. И горе и счастье, и страсть и забвение. Все или ничего. Как это и принято у нас, русских, по принципу «от противного».

                К о н е ц


               ПОД МАСКОЙ ИРОНИИ         
     Я довольно искушенный читатель, меня трудно чем-то удивить. Но книги «Причастие любви» Николая Владимирова меня не только удивила, но и заставила задуматься о том, с чем раньше не приходилось близко сталкиваться, побудила сопереживать его героям, оказавшимся в нестандартных жизненных ситуациях.
     Интригующее название у сборника, не правда ли? Причастие – это таинство, снисхождение благодати. А разве любовь не благодать, не божественное начало в человеке? Все рассказы, новеллы и миниатюры так или иначе пронизывает всеобъемлющее, всепоглощающее, всепрощающее чувство любви. «Любви все возрасты покорны», – утверждал наш великий классик. Это изречение, как никому другому подходит Николаю Владимирову. Несмотря на богатый жизненный опыт, он молод душой, любопытен, ироничен. Одним словом, современен. Его рассказы придутся по душе как возрастным людям, так и молодежи.
     Все произведения, вошедшие в сборник, написаны живым, эмоциональным языком, изобилуют эпитетами, в частности, сдвоенными. Такими как «колюче-ворсистые носки», «страшно-зубчатое колесо», «стекло-металлический коридор». Динамику рубленным строчкам придают часто употребляемые междометия, особая свойственная данному автору пунктуация. Написанное кажется настолько откровенным, что у читателя возникает чувство сопричастности. Автор не отождествляет себя со своими героями, но и не дистанцируется от них. Высказывая оценку сложившимся ситуациям, он позволяет читателю сделать самостоятельные выводы согласно их миропониманию.
     Как показывают наблюдения, под маской иронии часто скрываются очень ранимые люди. К такому выводу я пришла, читая последнюю миниатюру Николая Владимирова «Березка», которая заканчивается словами: «Ах, как хочется любить господа! И быть любимым…». Так пусть же это вечное стремление не иссякнет, а надежда окрыляет и вдохновляет на написание новых искрометных произведений!   
 
Светлана Минеева
Член Союза писателей России.