Драконы детства

О-О-О-О-О… Звук, грохоча, пролетел по лабиринтам сознания, распугивая тени снов. Катя проснулась. Тело еще спало, только сердце бешено билось, растревоженное громким звуком. Раннее серо-пасмурное утро хмуро заглядывало в комнату.
Катя прислушалась. Было тихо. Дом спал. Катя медленно стала проваливаться в сладкую дрему.
– М-О-Л-О-К-О!
Сильный женский голос стучался в окна спящих домов.
“Бабушка, рано еще. Посплю еще”, – пробормотала Катя и тут же очнулась от некрепкого еще сна.
Какая бабушка? Какое молоко в центре многомиллионного города? Катя окончательно проснулась. В комнате было серо, сумрачно и прохладно. Окна ее комнаты выходили в небольшой двор-колодец. И даже в солнечные дни солнце лишь ненадолго заглядывало в комнату ближе к полудню и вскоре уходило.
Стол у окна был завален книгами, тетрадками, блокнотами, ручками. Недоделанный курсовой, ноутбук, грязная чашка… Катя с нарастающей тоской смотрела на весь этот беспорядок. Она чувствовала, как медленно, но неотвратимо нарастает в ней отвращение к учебе и будущей своей специальности.
И институт, и специальность выбрал ей отец. Ему в его всё растущем успешном бизнесе нужен был высококвалифицированный, профессиональный и главное свой юрист. Отец оплачивал и учебу, и жилье только на том условии, что она будет учится сама и учиться хорошо. И Катя добросовестно училась. Терпения и прилежания ей хватало. Способностей для данной профессии тоже. Память у нее была хорошая. Запоминала все легко и надежно. Однако, чем больше она погружалась во всю эту казуистику, тем нестерпимее становилась скука. Катя старалась не обращать на нее внимания. Прилежно ходила на лекции. Прилежно готовилась к практическим занятиям, семинарам и коллоквиумам. Все сдавала вовремя и оценки получала хорошие. При этом еще три вечера в неделю работала официанткой в соседнем кафе, чтобы хоть немножко стать финансово самостоятельной.
И ради чего все это? Чтобы стать юристом в папиной фирме? Катя не была уверена, что ей этого хотелось. Впрочем, чего ей на самом деле хотелось, она не знала. Катя со смирением относилась к своей судьбе. Она безропотно принимала все события своей жизни и следовала по пути, которые они прокладывали.

Утро немного посветлело. Но цвета не прибавилось. Все те же серые оттенки. Катя давно стала замечать, что ее восприятие мира поблекло, из него исчезли яркие краски. А цветовой диапазон сузился до грязно буро-коричневых и серо-синих цветов. Катя считала, что в этом виновата затянувшаяся пасмурно-зябкая весна. Она надеялась, что летом все снова расцветёт, и терпеливо ждала его приближения.
–М-О-Л-О-К-О!
Катя вздрогнула. Значит не приснилось. Она подошла к окну. В темном колодце двора светлым пятном выделялось поднятое вверх лицо женщины. Рядом на тележке стоял бидон.
“Надо же, – подумала Катя, – торговка разливным молоком”. Но кто же сегодня разливное молоко покупает. Оно всё в пакетах и коробках в супермаркетах и маленьких магазинах. А про разливное все уже давно забыли. Ну разве только в деревнях оно есть, в тех редких семьях, которые еще держат корову.
Катя вспомнила как бабушка через два-три дня ходила к соседке за парным молоком. И на завтрак у нее всегда была огромная кружка молока со свежими только что испеченными бабушкой булочками, или плюшками, или пирожками. Сердце сжало тоска. Захотелось в деревню, прямо сейчас, туда на тихую деревенскую улицу к старому деревянному дому к теплым комнатам, полным вкусных запахов от бабушкиной стряпни.
Катя всхлипнула. Три года как бабушка умерла. И вот уже второй год как Катя живет в этой неуютной холодной комнате, в этом шумном, вечно куда-то спешащем городе.

Пакет с кофе оказался пуст. Катя вспомнила, что вчера утром допила остатки и забыла купить новую пачку. Поискала в шкафу, вдруг завалялось немного. Попался старый пакет очень паршивого кофе, слабого и неароматного.  Его можно было пить только со сливками, тогда вкус был ничего. Но сливок не было.
– М-О-Л-О-К-О!
Ну да, можно ведь и с молоком. Катя схватила пол-литровую баночку из-под сметаны и сбежала во двор.
– М-О-Л-О-К-О!
Женщина замолчала и выжидательно смотрела на Катю.
– Мне пол-литра, – Катя протянула банку.
– Пол-литра. Что так мало? Молоко хорошее, жирное. Только подоила красавицу свою, – нараспев заговорила женщина.
– Мне немного надо, – пробормотала Катя.
Сырой промозглый воздух заползал под легкую куртку, которую она накинула на футболку, и забирал тепло ее тела. Катю била дрожь. А молодая молочница стояла в легкой светлой кофте и легкой юбке и казалось совсем не замечала непогоду. В подъезде Катя столкнулась со старенькой женщиной с палочкой в одной руке и с бидончиком в другой. Она шла за молоком. 

Теплый плед согревал тело. Горячая кружка кофе грела руки. Дрожь утихала. Катя глотнула горячий напиток. Теплая волна накрыла с головой. Пробежала по всем клеточкам и закоулкам. Вымела ненужный серый мусор, покружила на поверхности и унесла прочь. Катя сидела ошеломленная, не понимая, что с ней случилось.  Недоверчиво поглядела на чашку. Осторожно поставила ее на край стола.
Она согрелась. Сон прошел окончательно. Мысли четко выстраивались в законченные логические цепочки. Катя села за стол дописывать курсовую.

* * *
Хлопнула дверь подъезда. Наискосок через внутренний дворик к арке, за которой шумел широкий проспект – привычная дорога, по которой уже второй год Катя выходила из тихой комнаты старого дома в ежедневный водоворот внешней жизни… привычная… Катя давно перестала ее замечать. И сегодня она по инерции дошла до самой арки пока не почувствовала, что что-то вокруг не так. Не так как обычно. Она встала и медленно обвела взглядом знакомый двор-колодец. Она его знала, но не узнавала. Серый цвет заиграл рыжими, голубыми, сиреневыми, фиолетовыми, желтыми, зелеными оттенками. Удлинились, местами закруглились, местами заострились, окна. Вместо асфальта под ногами оказалась разноцветная брусчатка. Катя тряхнула головой. Наваждение не проходило.
“Может в молоко было что-то подмешано?” – мелькнула тревожная мысль. Катя медленно прошла арку, вышла на улицу. На нее обрушился не только шум большого проспекта, но и яркая беспорядочная лавина цвета. Поток машин из бело-серо-черного с редкими цветными вкраплениями стал сумасшедше цветным. Такими же цветными только несколько приглушенно-пастельными были фасады домов. И толпа людей стала ярко-карнавальной, но не из-за самой одежды, а из-за невероятных цветовых сочетаний в ней.
Катя осторожно шла по улице, вглядываясь в лица прохожих. Они улыбались. Улыбались ей. Улыбались себе. Улыбались, разглядывая забавные витрины или греющихся на солнышке котов. При этом это была все та же куда-то спешащая толпа.
Катя забыла, куда шла. Она шла и улыбалась. Ей все здесь нравилось. Впрочем нет, не все. Вот эту стену надо было бы сделать чуть ярче, а на той наоборот чуть приглушить цвет. И цветовые оттенки поменять местами. Вот так уже лучше. А эта женщина слишком безвкусна в своем наряде. Хотя… хм, а ведь сочетание хоть и неожиданное, но замечательное. Вот только пропорция… ага, вот на этой девушке такая цветовая композиция будет сидеть идеально. Ну вот, действительно замечательно получилось. 
В тихом малолюдном переулке Катя остановилась, завороженно глядя на изумительное кружево занавесок в огромных окнах.
– Заходите, – пригласила ее приветливо улыбающаяся девушка, появившаяся в дверях. – Мы только сегодня открылись. Но вот увидите, у нас будет самая лучшая кондитерская в округе. Заходите и убедитесь.
Катя зашла. Сладкий запах ванили и сдобы вновь погрузил ее в детство, в которое она и хотела вернуться, и из которого она бежала. Катя тряхнула головой. Нет, не надо воспоминаний. Звякнул колокольчик. Кто-то вошел и сел за столик чуть сзади и наискосок от нее. Катя повернула голову и остолбенела. За соседним столом сидела бабушка.
– Доброе утро, Катюша. Иди сюда, поговорим. Давно мы с тобой не виделись.
Катя села напротив.
– Бабушка, … бабушка, – бормотала она. – Ты жива, – то ли спрашивала, то ли утверждала Катя.
– Те, кого мы любим, всегда живы, – бабушка улыбнулась. – Ну рассказывай, как ты живешь.
И Катя, торопясь и перебивая саму себя, стала рассказывать и про отца, и про учебу, и про работу, и про серый, часто хмурый и пасмурный город, и про свою тоску по деревенской тишине и приволью.
– Кем ты хочешь стать?
– Юристом.
– Юристом хочет видеть тебя твой отец. А ты, ты сама кем хочешь стать?
Катя задумалась. Что-то беспокойное и тревожное жило в ее сознании, что-то, что она хотела знать и знать боялась.
– Я не знаю, бабушка.
– Вспомни свое детство.
– Я часто вспоминаю нашу жизнь с тобой.
– Нет. Не эту пору. Вспомни себя маленькой, когда вы жили все вместе, ты, мама и папа.
– Я была очень маленькой. Я не помню ту пору.
– Помнишь, но не позволяешь себе вспоминать. Вспомни. Ты уже взрослая и это уже не страшно.
Катя потрясла головой, словно что-то отгоняя. Да нет. Она действительно ничего не помнит. Родители разошлись, когда она была совсем крохой. И помнит она только тихую пору жизни в деревни. Сначала с мамой и бабушкой. Потом, когда мама умерла, только с бабушкой. Впрочем,… пока мама была жива, жизнь не всегда была тихой. Беда была у ее мамы. Она пила. Трезвая, она была самым лучшим и близким Кате человеком. Пьяная – это была другая женщина, чужая, незнакомая. Когда у матери случались запои, Катя закрывалась в своей комнате и мастерила из цветных коробок и оберточной бумаги своим куклам красивые и тихие дома, в которые не долетали пьяные крики матери и причитания бабушки и в которые не могли проникнуть … драконы.
Катя усмехнулась. Тогда в детстве она верила в драконов. Верила, что они стоят у покосившегося и местами развалившегося забора, которым оканчивался их сад. За этим забором начинался цветочный косогор, спускавшийся к реке. И она любила играть там с соседскими мальчишками и девчонками в разные игры. И знала прекрасно, что никаких драконов там нет. Но иногда они там появлялись… иногда … иногда…
– Бабушка, а ведь они появлялись тогда, когда мама начинала пить.
– А откуда они появлялись.
– Да не знаю я. Это ведь просто… просто…
И тут Катя вспомнила. Они пришли из того раннего детства, которое Катя никак не хотела вспоминать. А ведь там было так чудесно. Папа и мама были вместе и все они были счастливы. Счастливы до тех пор, пока не приходил дракон, пытающийся замаскироваться под маму. Но это была не мама. Катя знала – это дракон, который съел маму и сейчас съест ее и папу. И Катя бежала в комнату и пряталась под кровать. А папа оставался бороться с драконом. Он всегда его побеждал. На следующий день мама возвращалась, а дракон был изгнан. Но однажды дракон съел папу, так думала маленькая Катя, когда они вместе с мамой переехали жить к бабушке.
Катя вздохнула.
– Так значит мама уже тогда пила.
– Да, Катюш. Она пила с юности. Твой отец пытался с этим бороться, а потом просто ушел. И твоя мама запрещала ему с тобой видеться. Только мне иногда удавалась увезти тебя, повидаться с ним. Помнишь.
– Помню.
Катя грустно улыбнулась.
– Бабушка, я спасалась от драконов, строя игрушкам красивый и безопасный город.
– Да, помню. Ты собирала разные красивые коробочки, пластиковые баночки, всякие красивые упаковочные пакетики и мастерила из них дома и мебель для кукол и плюшевых игрушек. Не было у меня денег, внученька, покупать тебе красивые кукольные дома в магазине.
Катя погладила теплую бабушкину руку.
– И не надо было. Я же так спасалась от своих драконов. – Катя задумалась. – И, пожалуй, и дальше так смогу с ними справляться. Один из них ведь уже почти проглотил меня.
Катя колебалась.
– Не знаю, правда, смогу ли. – Катя заглянула бабушке в глаза. – Отец ведь оплачивает мою учебу и жилье только потому, что ему в фирму нужен свой юрист. Он же мне сказал: не будешь учиться, не буду платить за учебу. Я не смогу и учиться, и работать. Надо, наверное, сначала заработать деньги на учебу. Да, бабушка?
– Не волнуйся. Все устроится. Я поговорю с твоим отцом.
– Но он сейчас за рубежом. По делам. Мы редко с ним видимся.
– Завтра он приезжает. Не переживай. Думаю, что он все поймет и поможет тебе.

Сегодня посетителей в кафе было немного. Катю радовало это обстоятельство. Она часто погружалась в себя, вспоминая вчерашний разговор с бабушкой, пытаясь осмыслить его, понять, найти решение. Ее напарница, Света, заметила ее состояние.
– Ты сегодня вялая какая-то. Не заболела?
– Нет. Все в порядке.
– Иди-ка ты домой. От греха подальше. Народа немного, справимся. Выпей чай с лимоном и в постель. Лучше перестраховаться, чем недостраховаться. Погода вон какая, хреновая.
– Хорошо. Если посетителей новых нет, я пойду, пожалуй.
Катя выглянула в зал. В углу за столиком у окна сидел ее отец.
– Папа, ты прилетел. Я рада. Соскучилась.
– Давай поговорим.
Отец с любовью глядел на дочь.
– Какая ты красавица у меня. Я решил, что больше не буду оплачивать тебе квартиру. – Катя тревожно глянула на отца. – Переезжай ко мне, Катенок. Квартира огромная и пустая. Я почти не бываю дома, то в разъездах, то в работе. Почти не вижу тебя. А хочется получше тебя узнать. Столько лет я был лишен общения с тобой.
– А … Виктория Николаевна? – осторожно спросила Катя.
– Мы с ней расстались, – поспешно сказал отец. – И потом… если захочет вернуться, путь принимает меня с тобой. Ты моя дочь. И я впервые начинаю чувствовать себя отцом. Но ты уже взрослая и скоро я тебе уже и не нужен буду вовсе. Так что … воспользуюсь хоть этими твоими годами учебы. Кстати, оттуда и до института тебе ближе будет.
– Пап, ты мне всегда будешь нужен. Только вот…
– Подожди. Есть еще одно, … – отец замялся. – Понимаешь, я тут … разговаривал с твоей бабушкой. И она сказала, что ты хочешь быть дизайнером.
Катя улыбнулась. Бабушка все устроила.
Отец рассказывал, осторожно подбирая слова.
– Все как-то странно … Я разговаривал с ней как с тобой сейчас. Понимаешь? Может быть накопившаяся усталость, перелеты, переговоры по целым дням… не знаю, … но это было так реально… и тем не менее … я же знаю, она три года как умерла.
– Те, кого мы любим, не умирают.
– Наверное ты права. В общем, собирайся, переезжай ко мне. Узнавай, что нужно, чтобы перевестись туда, куда ты хочешь, и учись на дизайнера. Бабушка права, у тебя своя дорога и я должен помочь тебе встать на неё, а не тащить тебя по своей.
– Пап, моя дорога все равно рядом с твоей пойдет, просто она будет другой. Спасибо тебе.
“Спасибо, бабушка”. Могучий серый дракон вздохнул, расправил крылья, глубоко увязшие в Катиной душе, встряхнул ими, поднялся и полетел, унося тусклый свет скуки и неприятия. Катя шла по чудесному вечернему городу, расцвеченному цветными сумерками, и знала, завтра снова будет цветной рассвет.