Старая улица

Улица эта была очень старой, и мощена она была булыжниками. Они, булыжники, были разных цветов и из разных каменных пород. Однако самым главным было то, что они были разной толщины. Поэтому зачастую немалое количество булыжников возвышались над общей поверхностью, и о них спотыкались и люди, и лошади с повозками, и без повозок, и колеса велосипедистов. Некоторые же камни, привезенные в прошлом для мощения улицы людьми, вероятно, имеющими трудности с расчетом, были такими большими, что использовать их попросту было невозможно, и они валялись прямо посреди улицы – их старались не только обходить люди, лошади, объезжать велосипедисты, но также и большие грузовики. В некоторых частях мощеной дороги отсутствовали булыжники, в этих достаточно больших углублениях накапливалась грязь, и иногда прохожие, глядя по сторонам, угождали прямо в те самые углубления. Некоторые углубления уже можно было считать ямами, и угодивший туда человек падал на дорогу, теряя равновесие и упершись руками в камни. В основном, свидетелями таких картин были люди, шедшие вдоль зданий по краю улицы или проживающие в этих трехэтажных зданиях. Давно было замечено, что обычно свидетели таких картин не смеялись -  они вообще не давали какой-либо реакции.
Улица находилось в той части света, где шли частые дожди. И даже несильные дожди вызывали небольшой потоп на улице. Возле одного дома, под железным навесом, заплатанным много раз, сидел на деревянном стуле со сломанной спинкой человек лет около шестидесяти, в старом черном пальто и резиновых сапогах. Он не покидал своего места под навесом даже во время сильных дождей, люди его прозвали Наш Позитивный. Единственным временем суток, когда он покидал свое место на улице, была ночь, и тогда он уединялся в своей маленькой комнатке на первом этаже старого трехэтажного дома. Его комнатка была лишена всех удобств, там находилась единственная небольшая кровать, на которой ночью спал Наш Позитивный, укрываясь старым одеялом, сшитым из разных клочков ткани. Часто, когда он сидел под навесом, около него можно было видеть несколько человек, с которыми он вел беседу. Люди с подчеркнутым почтением относились к нему и слушали его внимательно, иногда одобрительно кивая головами. Он обедал из металлической миски, в которую иногда капало из щели в навесе или брызгало из-под ног людей, коней или же из-под колес машин, движущихся по улице. Еду ему, в основном, приносили люди, проживающие на той же улице. Во время сильных дождей Наш Позитивный выходил из-под навеса, шел на самый конец улицы и кричал, сотрясая кулаками в воздухе:
- У нас на улице не должно быть такого дождя! Ты понимаешь? У нас не должно быть такого дождя! У нас после каждого, пусть даже слабого, дождя потоп, и вся улица покрывается грязью. Мы эту грязь также заносим к себе в квартиры и разносим по комнатам! Мы не хотим дождя!
Кому он это говорил, никто не знал, но говорил правильные вещи, и когда он говорил, его лицо излучало свет и выражало целеустремленность. Говорил, или даже кричал он о том, что действительно беспокоило людей, проживающих на улице. По возвращении под навес его встречали одобрительные и сочувствующие взгляды людей с его улицы, и ему подавали горячий напиток или же суп, который был весьма кстати для большинства в такую погоду. Ведь действительно, дождь заливал большинство квартир, находящиеся на первых этажах зданий вдоль улицы, а ступеньки на лестницах в самих зданиях оказывались в грязи до самого третьего этажа. При особо сильном дожде канализацию прорывало, и в течение нескольких дней улицу окутывала сильная вонь, а люди, находившиеся на улице, промокали до нитки и оказывались все в разноцветных пятнах от грязи брызгавших из-под колес машин, попадавших в ямы. Промокал также сам Наш Позитивный. Резиновые сапоги, подаренные ему кем-то, продырявились во многих местах, и его ноги даже в сапогах оказывались полностью в воде.
Улица всегда была полна шума: грохочущие машины, сигналы автомобилей, пронзительные людские крики, ржание лошадей. Шум не исчезал даже ночью, его становилось просто меньше, и он становился более однообразным. Ходили слухи, что по улице скоро пустят автомобили с дистанционным управлением без участия водителя.
В комнату, находящуюся на третьем этаже одного из домов вдоль улицы, недавно переехал неразговорчивый и неприветливый человек лет шестидесяти. Людям на улице он не понравился с первого же дня, и его прозвали Не Наш. В основном время он проводил в своей комнате и редко появлялся на улице. Иногда его можно было видеть сидящим на балконе своей комнаты и наблюдающим с него за улицей. В один из обычных шумных дней, спускаясь по лестнице своего подъезда, он увидел поднимающего наверх по лестнице худощавого соседа с пакетами в руках, и тогда Не Наш приказным тоном сказал:
- Идем со мной!
- Что? – робко спросил худощавый, но, уложив осторожно пакеты на ступеньках, последовал за Не Нашим.
Спускаясь ко второму этажу, тем же приказным тоном обратился к следующему за ним худощавому соседу:
- Позови соседа, дверь которого справа!
После стука дверь отворил сам сосед - крупный мужчина в длинных шортах и домашней майке.
- Пойдем с нами, – с волнением в голосе обратился к нему худощавый человек.
- Что? – начал было сердито возражать сосед с крупным телом.
- Идешь с нами, и не надо переодеваться, - все тем же приказным тоном повторил обращение худощавого соседа Не Наш. Подчиняясь словам последнего, он, как и худощавый сосед, последовал за Не Нашим.
Когда все трое оказались на улице Не Наш приказал своим соседям по зданию:
- Останавливайте всех лошадей, с повозками или без.
Остановив пару лошадей и удерживая их за вожжи, соседи добились того, что все движение на улице приостановилось. Шума стало еще больше, и в нем уже слышалась агрессия. Всадники и люди, сойдя с лошадей и повозок, начали подходить к худощавому и крупному соседям Не Нашего. А Не Наш тем же приказным, но более повышенным тоном обратился ко всей улице:
- Отныне по этой улице не будет движение лошадей!
- Что значит не будет? – последовал злой ответ всадников и людей с повозок.
Не Наш, подойдя к каждому водителю, выталкивал их с автомашин и приказывал:
- По этой улице не будет движения лошадей, без повозок или с повозками. Они должны будут двигаться по другой улице. А вы, водители, гоните лошадей с улицы.
Шофера, подчиняясь словам Не Нашего, так быстро справились с его заданием, что через десять минут на улице не было видно ни одной лошади или повозки. Даже двум соседям не пришлось вмешиваться в это дело.
После того как прогнали с улицы лошадей, Не Наш в раздумье простоял на ней около пяти минут в компании худощавого и крупного соседей, затем потребовал от них принести несмываемую краску. После того как была доставлена краска, Не Наш заставил начертить линии по всей улице, тем самым обозначая полосы для машин, велосипедистов и пешеходов. Задача эта была выполнена в тот же день, но линии получились кривыми и прерывистыми вследствие разной толщины булыжников. Соседи выдвинули идею о перекладке булыжников, чтоб получить правильные линии, но Не Наш не одобрил ее.
Наш Позитивный и некоторые люди, по обыкновению собравшиеся вокруг него, наблюдали за происходящим с недоумением, однако, они не решались вмешаться.
После того как лошади и повозки начали ходить по другой улице, и были проведены полосы для машин, велосипедистов и пешеходов, звука на улице стала непомерно мало. Однако это не избавило улицу от грязи и потопа во время дождей.
В один из дней Не Наш приказал худощавому и крупному соседям вынести с собой кирки, лопаты и лом на улицу. После того как были доставлены эти инструменты, начали разбирать улицу по отдельным булыжникам. Как только началась разборка улицы, толпа людей во главе с Нашим Позитивным, которая сохраняла до этого молчание, постаралась помешать соседям Не Нашего. Старания толпы сопровождались речью Нашего Позитивного:
- Эти булыжники доставлялись сюда веками нашими отцами, дедами, прадедами, прапрадедами и их отцами с далеких гор. Мы не можем позволить разрушать наше историческое наследие. Не будет булыжников - не будет и нас!
Слова Нашего Позитивного не возымели действия на решительность Не Нашего, и он, сперва обращаясь к своим соседям, приказал:
- Продолжайте разбирать улицу. Ее разбирать-то особо и не надо. Булыжники сами выскакивают при постукивании лопатой.
Потом, повернувшись, обратился к толпе:
- Ваши булыжники не уничтожат и не выбросят.
За два дня улица была разобрана, и булыжники уложены у подножия одного холма недалеко от самой улицы и примыкающей к ней.
В следующие две недели, после того как были разобраны булыжники, на улице был уложен асфальт и проведены водоотводные каналы, чтоб избавить улицу от потопа во время дождей.
Говорят, что иногда некоторые всадники, проезжая мимо старой улицы, останавливаются ненадолго, почесывая затылок, задумываются на секунду о проезде верхом через саму улицу, но, всматриваясь в окна третьего этажа одного из зданий, передумывают и продолжают двигаться дальше.
Не Наш по-прежнему редко выходит на улицу, и иногда его можно видеть сидящим на своем балконе. Люди по-прежнему его недолюбливают.
Наш Позитивный же продолжает проводить свое время под тем же навесом, уже отремонтированным, и в окружении подростков рассказывает историю своей улицы тех времен, когда она еще была красивее, и жить на ней было веселее.