Кёнигсберг 1761 - Часть 2 гл. 13

В соавторстве с Валерием Сергеевым Орловским


         Глава 13. Объяснение

         Ночь Болотов провёл у костра, который к утру, когда Андрея Тимофеевича сморил сон, всё-таки погас, махнув на прощание лёгкой, сизо-голубой ручонкой дыма.
         Возле углей было ещё относительно тепло, но чуть дальше от них царил холод.
         Пар валил изо рта раненного офицера, а иней покрыл жухлую траву и вечнозелёный плющ.
         Едва рассвело, поручик поднялся, сделал несколько согревающих движений руками, затем пофехтовал шпагой, разгоняя кровь по телу. Упражнения закончились резким выпадом, в результате которого воображаемый противник (наверняка, фон Зинген) был пронзён насквозь. После этого Болотов ещё раз тщательно обыскал островок, обойдя его вдоль и поперёк, и убедился в том, что барон и Марта давно покинули его.
         Обострилось и чувство голода – более суток поручик ничего не ел. Но это было не главным, он вырвет Марту из рук похитителя, затем они найдут какой-нибудь трактирчик, пусть даже в Польше, где смогут наесться и отдохнуть.
         Непонятно было другое: куда они с бароном ушли и что с ними сталось.
         Некоторое время поручик стоял, всматриваясь в болото. Ему ещё чудились чьи-то тяжёлые шаги по зыбкой почве. От ночного кошмара он едва отошёл, поэтому лезть в топь очень не хотелось. Но там – Марта. И он обязательно пойдёт за ней.
         А над топями вновь поднимался туман. И он становился всё гуще. Сквозь густую дымку едва просматривалась жёлтая полоса леса. Там болота заканчивались, и там – спасение. Скорее всего, именно туда направил свои стопы фон Зинген. Стало быть, и ему, поручику Болотову, должно идти туда же. К тому же, о, радость, в нескольких шагах от него на тонких веточках чахлого деревца висела белая тряпочка – метка «болотных людей»! А немного подальше – вторая! Значит, перед ним – путь на берег, к суше! Следовательно, нечего рассиживаться, надо идти дальше!
         Он нашёл свою верную спутницу-слегу, зачерпнул ладонью из лужицы талой воды, чуть схваченной ледком, жадно и с удовольствием её выпил. Сунул в рот несколько ягод клюквы, и, поскольку других вещей, кроме шпаги, у него не было, немедля пустился в путь. Торопился он оттого, что прекрасно видел впереди два-три висящих лоскутка.
         Быстрое движение согревало, и даже холод воды, когда офицер порой проваливался выше среза сапога, уже ощущался не так остро. А мысли о том, что где-то здесь бродит неведомое существо, которое явилось ему ночью, он гнал прочь. Возможно, оно ему просто померещилось, что немудрено, поскольку он надышался ядовитыми болотными миазмами.
         Впереди рыжела полоска леса, и это придавало поручику дополнительные силы и уверенность в себе. Всё было так же, как и вчера. Хлюпала под ногами чёрная жижа, всплывали из её глубин зловонные пузыри. Поначалу дорога была сносной – нога проваливалась лишь по щиколотку, почва хоть и покачивалась, но держала, и идти было легко. Однако чем дальше забирался поручик в болото, тем тяжелее становился путь.
         Когда он остановился для того, чтобы осмотреться и отдышаться, то увидел, что заветная полоска леса, к которой он следовал, похоже, ни на аршин не приблизилась к нему. К тому же её почти полностью поглотил туман.
         «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да придёт Царствие Твоё; да будет воля Твоя как на земле, так и на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как мы прощаем должникам нашим; и не вводи нас во искушение, но избавь нас от лукавого…»
         Он прошептал слова молитвы, и с ужасом обнаружил, что не видит меток, указывающих путь, нигде – ни впереди, ни сзади…
         Вокруг него – только туман, и окрест – бесконечная топь… И тут же нахлынули такие постыдные для офицера страх и уныние.
         «Спокойно, Андрей, - приказал он самому себе, - это оттого, что туман скрыл полосу леса… Но ориентиры были обозначены, и я их найду… Слега – под рукой… Значит, вперёд! А туман скоро рассеется!»
         И он вновь, действуя двумя руками (сегодня раненое плечо болело гораздо меньше), принялся ощупывать дно и продвигаться вперёд. Действовал не спеша, аккуратно и внимательно.
         «Они где-то рядом… Возможно, добрались до леса и там свалились от усталости…»
         «Лежат?.. Вместе?..»
         «Фон Зинген ранен… Возможно, он уже умер… Но Марта?.. Сохрани её Господь…»
         И вновь – тяжелейший путь, полный смертельного риска. Дважды он слегой попадал в бездну и едва не делал в неё роковой шаг… Но, вовремя останавливался, переводил дух, и обходил опасное место. Затем ощупывал новый участок и находил узенькую, едва приметную тропку, которая прогибалась, но держала отважного путника.
         Через некоторое время ветерок немного разогнал туман, и вновь впереди стал просматриваться частокол деревьев. На душе у Болотова сразу стало веселее – до леса оставалось каких-нибудь полверсты. Правда, проходили они через топи. Но, шаг за шагом поручик эти топи преодолевал.

         Господь благоволил к Болотову. К концу дня ему удалось перейти болото и выйти на противоположный берег. Как раз под увешанные рыжей листвой кроны деревьев.
«Неужели я перебрался? Слава Богу Всемогущему!»
         Очутившись на твёрдой почве, он необыкновенно обрадовался. И теперь был готов лететь сломя голову куда угодно. На глаза навернулись слёзы. Он жив! И скоро обнимет свою невесту!
         Андрей, забыв об усталости, с удовольствием притопнул ногами по земле. Великим наслаждением было ощущать то, что она тверда и прочна!
         Тут кипела иная жизнь. Белки бегали по стволам высоченных сосен, птицы перелетали с дерева на дерево, под каждым кустом шуршали мыши… Это - лес! Это – жизнь!
         А неподалёку журчал родник. Болотов припал к нему губами и с наслаждением глотал холодную, сладчайшую воду.
         Но куда направили свои стопы те, по чьим следам идёт он? Немного успокоившись, Болотов принялся тщательно осматривать местность. И вскоре его поиски принесли результат – он нашёл кусок окровавленной материи. Было видно, что она брошена совсем недавно.
         «Фон Зинген ранен… Он не мог уйти далеко!»
         Пушистые ёлочки, стройные сосны, уже почти голые берёзы и осины…. Высокая сухая трава, кусты можжевельника и брусники… Меж ними петляет едва заметная тропинка, а на ней отчётливо видны свежие следы, которые ведут… А вот и то место, куда они ведут – небольшой, приземистый домик, возможно, охотничья избушка!
         «Они здесь! Обои…»
         Зарычав, словно дикий зверь, Болотов вынул шпагу из ножен и ударом ноги распахнул тонкую деревянную дверь.
         Он не ошибся. Внутри хатки горела свеча. Она стояла на столе, возле которого располагался деревянный топчан. На нём лежал мужчина. Над мужчиной склонилась женщина.
         Обернувшись на шум, Марта встретилась с горящим взглядом Болотова.
         - Марта! – Андрей обезумел от счастья. – Я нашёл тебя, любимая! – И кинулся к ней.
         - Нет! Стой, Андреас! – умоляющий тон заставил Болотова замереть на месте.
Его невеста вновь склонилась над раненым и нежно обняла его голову.
         - Уйди, Андреас… Уйди…
         - Что ты, любимая…. Я так долго искал тебя… - поручик обратил внимание на лежащего без движения фон Зингена. – Он… жив?
         «Если сейчас жив, то завтра Господь приберёт его к себе…»
         - Да, он плох…, - слёзы навернулись на глаза Марты, - но он дышит. Я вылечу его…
         Её слова ударили в сердце Болотова пистолетным выстрелом. Самые страшные опасения сбылись! Было похоже, что его невеста влюбилась в своего похитителя!
         - Что ты говоришь, Марта? Как можно?..
         - Да, Андреас! – её полные слёз глаза блеснули в полумраке. – Я люблю Теодора, и никогда не покину его!
         Болотов рухнул на колени перед возлюбленной. Он не мог поверить в то, что результатом его долгих рискованных поисков окажется такое жалкое и унизительное положение.
         - Марта, первый раз в жизни я так сильно полюбил. Никто кроме тебя мне теперь не нужен. С каждым твоим взглядом, вздохом и словом, я понимал, насколько мне повезло и как я счастлив! Мы жили под одной крышей, для меня всё было очень серьёзно, и я надеялся, что вскоре мы обвенчаемся. Ты тоже отвечала мне взаимностью. Я видел, что это – искренние чувства, настоящие. И теперь мне не понять, что с тобой случилось? Разве я тебя хоть чем-то обидел? Ведь невозможно любить лишь чуть-чуть… Нельзя любить и одновременно так больно ранить! Отчего в тебе произошли такие перемены?
         Некое подобие жалости мелькнуло в её печальном взгляде.
         - Милый Андреас… Когда я давала согласие на брак с тобой… любви в моём сердце не было… Было великое уважение и душевная привязанность. Я сказала «да», не подумав… Вернее, мной руководил рассудок, а не чувства… Прости меня, но я была неискренна. А когда любовь, наконец, во мне проснулась, то она пробудилась не к тебе, пойми…
         - Так ты любишь этого… баварского барона?
         - Да, я люблю его и останусь с ним, потому что так мне велит моё сердце!
         Болотов почувствовал, как пустеет его душа, как что-то самое главное утекает из неё, улетая безвозвратно.
         Глаза фон Зингена были закрыты, а грудь умело перевязана довольно чистой материей, сквозь которую над раной просочилась кровь. Лицо барона сделалось таким бледным, что казалось, будто он уже умер. Но ему мало было просто умереть, нужно, чтобы в его смерть поверила Марта...
         «Какие слова найти для возлюбленной, как заставить её пойти со мной? Господи, подскажи!»
         - Марта… Теодор уже не жилец… Идём со мной. Мы вернёмся в твой дом…
         - Не говори так. Я не покину его, а буду выхаживать…, - она погладила тёмные волосы своего возлюбленного. – Он мечтал увезти меня в Мюнхен, и эта мечта непременно сбудется…
         Да, это была уже совсем другая Марта… Дыхание спёрло в горле Болотова.
         - Не надо так, любимая… Ты же видишь… Я предложил тебе руку и сердце. Я сделаю всё для того, чтобы ты была счастлива. Не отказывай мне. Прошу тебя…
         На некоторое время ему показалось, будто она колеблется. Горящая свеча, тихо потрескивала. Пламя прыгало на кончике фитиля. Казалось, словно оно безутешно рыдает и прячет заплаканное лицо в ладонях.
         -  Нет, Андреас… Прости меня. Я знаю, что больно раню твоё сердце, но… не могу иначе…
         «Боже мой… Да она точно не в себе! Мне бы схватить её, связать и насильно отвезти в Кёнигсберг…»
         - Собирайся, Марта! Прощайся с бароном, мы немедленно возвращаемся домой!
         - И не думай, Андреас! Я никого не хочу видеть, ни своих родителей, ни тебя! А его я выхожу… Обязательно спасу… Неужели ты не понимаешь? Уходи!
         - Но как я возвращусь к твоим родителям, которым обещал вернуть тебя домой? Что я им скажу, как посмотрю в их глаза?
         - Скажи им что хочешь. Убеди их, что я счастлива в Мюнхене со своим любимым!
         «Почему я не утонул в трясине? Почему меня не убила пуля фон Зингена?»
         Прежде чем уйти, Андрей достал из внутреннего кармана, пожалуй, самое главное своё богатство – заветную коробочку с целебной мазью, и аккуратно положил её на стол рядом со свечой. Рядом высыпал горсть серебряных монет.
         - Смазывай ему рану, Марта. Это лекарство славно помогает…
         - Благодарю тебя, Андреас. Ты – благородный человек.
         Он повернулся, взглянул ей в глаза. Вероятно, он надеялся, что сейчас она передумает и остановит его… Вместо этого Марта произнесла:
         - Когда разбивается сердце любимого - это всегда очень больно, потому что чувственная и духовная связь между людьми рвётся. Завершить наши отношения нужно с благодарностью и уважением. А признательность придёт лишь после того, как мы простим друг друга. Прости меня, пожалуйста, дорогой Андреас. Я очень виновата перед тобой…
         Печаль и тоска сдавили грудь Андрея. Он понял, что уже никогда не вернёт себе Марту. Тихо и от волнения сбивчиво, он произнёс:
         - Теперь я знаю, что самое горькое чувство – это разочарование в любимой женщине. А такая незаслуженная обида, нанесенная дорогим тебе человеком - страшная вещь. Ведь любовь, прежде всего, это - взаимопонимание, доверие и умение прощать, иначе - она не любовь. Но я тебя прощаю и отпускаю… Потому что люблю... Будь счастлива, Марта…
         Когда он выходил из хижины в темноту вечера, то слышал за своей спиной:
         - Всемилостивый Господь! Прошу Тебя, пусть этот человек будет счастлив, а его душа всегда светится одной лишь любовью. Даруй ему крепкого здоровья и сил, понимания и сочувствия ближних. Огради от злословия и зависти, уныния и отчаяния, от боли телесной и душевной, если же всё это неизбежно, не покинь его и тогда, дав надежду и утешение. Пускай Ангел Хранитель всегда поможет ему, когда его собственные крылья начнут слабеть и опускаться вниз...

         Ещё не наступила ночь, как Болотов, Бог знает, каким образом, появился в польском селении. Он не помнил, как договаривался с местными жителями, как покупал лошадь на постоялом дворе и спрашивал дорогу в сторону Хайлигенбайля. Его уговаривали остаться на ночь, мол, незачем отправляться в путь в ночную пору. Потом он упал без чувств и проспал до утра.
         На заре Болотов слегка перекусил, привёл себя в порядок, и отправился в обратный путь. В Кёнигсберг он прибыл только спустя два дня.
         О том, что произошло с ним на болотах, он не рассказал никому, кроме самых близких друзей, и не делал записей в своём дневнике…