В интересах инвалида!?

     Задержка психического развития – этот диагноз сегодня считается устаревшим. На смену пришли более обоснованные с научной точки зрения и корректные – с этической. В повседневную жизнь вместо оскорбительного  «умственно отсталый» (еще раньше, «убогий»), введены речевые характеристики с положительной эмоциональной окраской: «солнечный», «простодушный». Однако, как ни назови человека с подобными проблемами, по факту он остается несостоятелен в решении обыденных задач и беззащитен перед действительностью. Как «за» и «против» повседневного бытия стали чертой между прошлым и настоящим?
     Житель города Арсеньева Виталий (имя настоящее) – инвалид с детства. Вроде рос шустрым, смышленым мальчуганом, а речь не сбалансированная и от сверстников в развитии отставал, не одолел даже коррекционной школы. Родись он в гармоничной семье, возможно, все бы сложилось иначе. Но отцу, как вспоминает Виталий, «бутылка была дороже нас». Потом родители развелись, мальчик остался с мамой, а основным источником дохода маленькой семьи служила  его пенсия по инвалидности.
     Поскольку деньги это небольшие, мама время от времени подрабатывала. При ее жизни, со слов соседей, Виталий выглядел  ухоженным, опрятным, и в квартире всегда был порядок. Мама научила сына мыть полы, стирать, готовить простые блюда, развитием его интеллектуальных способностей она всерьез не занималась. Имея за плечами восьмилетку и опыт неквалифицированного труда, то ли она не видела в образовании смысла, а может просто не верила в успех. При этом она одарила сына заботой и любовью, воспитала его покладистым и добрым. Мальчишки со  двора дружили с Виталием, брали в команду, когда на площадке гоняли мяч. Соседки хвалили за приветливость. А он, едва заприметит на улице знакомую бабушку с тяжелой сумкой, кидался навстречу: «Давайте помогу, я  –  друг».
     Не гнушался он и тяжелой физической работой, иногда помогал знакомым копать грядки. Как только падала  в карман наличность, отправлялся он в компьютерный салон поиграть. А заработав на сотовый телефон,  больше не выпускал его из рук. Когда же отправится он в магазин, наберет сладостей. Ну, сущий ребенок! Так и жил Виталий, глядя вокруг лучезарным взглядом, покуда не лишился самого дорогого человека.
     Ближайшая родня – двоюродная тетка Татьяна проживает в другом  районе. Первое, что она сделала по приезду за племянником,  обратилась в суд с иском о признании его недееспособным. Суд просьбу удовлетворил, а сама тетушка взяла на  себя обязанности опекуна. На первых порах она об этом ничуть не жалела. Племянник переехал в село, помогал по хозяйству, в частном доме всегда дел полно, а после еще и устроился на отопительный сезон кочегаром  в местный магазинчик. Рубил дрова да топил печь.
     Потом между родственниками произошел разлад. Дело в том, что Виталий стремился к образу жизни обычного человека. Он хотел время от времени работать, чтобы иметь небольшую сумму наличных денег, и  самостоятельно распоряжаться свободным временем. Когда же он свел знакомство с местным одиноким пенсионером, то и вовсе решил некоторое время пожить у него. Чем привлек его новый знакомец, да тем, что в отличие от родни, общался с ним на равных.
Тетушку подобная ситуация устроить никак не могла. Как опекун она несла полную ответственность за своего подопечного, и не приведи, Господи, с ним чему-нибудь случиться, отвечать перед законом пришлось бы ей. В итоге, она от обязанностей опекуна отказалась.
     А  Виталий вернулся в Арсеньев, где столкнулся с той прозой жизни, которую он, увы, так и не постиг. Он терялся в торговом зале магазина, не умея сделать выбор в пользу продуктов, составляющих  основу питания. Он не знал, что делать с квитанциями на оплату коммунальных услуг. Не потому, что эта азбука для него непостижима, просто он никогда прежде этого не делал. Оказался не готов он и к назойливому вниманию со стороны всякого рода распространителей. Свидетели Иеговы несли с доставкой на пятый этаж без лифта слово, коммивояжеры –  сумки с посудой и прочей чепухой, покуда не поняли, что перед ними человек без средств. Соседи старались Виталия от кого-то оградить, где-то поддержать, а в итоге в жизни его появился второй опекун.
     На протяжении почти четырех лет два человека шли рука об руку, однако со временем обнаружились взаимные претензии. Хотя опекун Александр делал много хорошего для подопечного: исправно приносил продукты, установил памятник на могиле матери, Виталия не все устраивало. Он подозревал его, скажем так, в нецелевом использовании  своих пенсионных накоплений и жаловался соседям, что тот на двое-трое суток запирает его в квартире.
     У Александра со своей стороны тоже имелись претензии к подопечному, главная из которых состояла в том, что он позволял себе по целой неделе проводить в тайге, занимаясь сбором шишек. А что он держал его под замком, в этом он как раз ничего плохого и не видит. Когда холодильник забит продуктами, а у телека три десятка каналов, отчего же не посидеть дома? Так или иначе, но и второй опекун от своих обязанностей отказался, после чего жизнь Виталия коренным образом изменилась.

                Почти детективная история
     Представьте себе... Человек направляется к подъезду своего дома. Вдруг рядом с ним резко, подняв в воздух клубы пыли, притормаживает автомобиль, в который его запихивают и увозят в неизвестном направлении.
     Кто-то из соседей узнал в человеке, усадившем Виталия в автомобиль, его опекуна, но тот отказался признать факт. По прошествии  двух лет Александр прояснил, как это было. Оказывается, отдел социальной защиты, учитывая, что Виталий нуждается в постоянном постороннем уходе, поставил его на очередь на место в психоневрологическом диспансере. Осенью 2016 года все, что называется, срослось. Опекун отказался от подопечного, и очередь подоспела.
     Впору бы порадоваться – заботу об инвалиде приняло на себя государство! Однако, от Виталия скрыли сам факт, что он направляется в учреждение стационарного типа. Получается, у благодетелей была уверенность, что он с такою перспективой не согласится. Впрочем, согласия недееспособного и не требуется, решение за него принимает опекун.
     В этом месте неизбежно упираешься в вопрос: действительно ли законодатель столь категорично игнорирует мнение недееспособного гражданина? Ведь сегодня так много говорится о защите прав данной категории инвалидов, об их социальной адаптации в привычной среде, как приоритетном направлении. Может быть, в случае с Виталием стоило поискать компромиссное решение, связанное с его постоянной пропиской, что ничуть не противоречит положениям Федерального закона «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов».
     Еще более странно, когда  благое дело технически смахивает на похищение. Любой человек, отправляясь в дорогу, берет личные вещи. Вместо этого Виталия  хватают на улице и везут в чем был, не позаботившись о смене белья, теплых вещах и средствах гигиены. Опекун не предупредил подопечного даже о предстоящем медицинском переосвидетельствовании, которое на самом деле было проведено в Уссурийске.
     На Кавказе есть поговорка: «Не дом выбирай хороший, а соседей». В чем Виталию повезло, несомненно, добрые и сердечные люди живут с ним по соседству. После его исчезновения они занялись поиском, что крайне затруднительно для не состоящих с разыскиваемым в родстве. Из официального ответа Арсеньевского отдела МВД узнали, что Виталий уже год как находится в Дальнереченском психоневрологическом интернате. Это обстоятельство отчасти успокоило соседей, волновало, что за необитаемой квартирой копится долг. 
     Решение о помещении в стационар органы опеки и попечительства принимают строго на основании заключения врачебной комиссии и исходя из интересов опекаемого. Так предписывается законодательством Российской Федерации. В связи с этим возникает резонный вопрос: отчего же в нарушение закона  «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании», не были приняты меры к охране  имущественных интересов Виталия. Речь идет о находящейся в собственности двухкомнатной квартире.
     Оплата коммунальных услуг не производилась на протяжении двух лет. Так недолго и до изъятия жилья за долги. Стоит заметить, чтобы собрать существенный долг по квартире, где не расходуются ни электричество, ни вода, не выбрасывается мусор, нет обязательств по капремонту, надо было очень постараться. И что немаловажно, сделать это при наличии источника денежных средств – пенсии собственника.

                Два взгляда на одну ситуацию
     Психоневрологический интернат находится  на самой окраине Арсеньева, когда-то в этом здании располагался детский сад. Аккуратная, огороженная металлическим решетчатым забором территория, много деревьев, наверное, летом здесь красиво. На калитке – кнопка звонка, на входе в корпус встречает дежурный охранник. Посещению пациентов здесь не препятствуют. Приветливая женщина, по всей видимости, медсестра,  приглашает пройти в небольшое фойе.
     Я даю себе отчет, что эмпатия  – «вещь» в подобных заведениях, едва ли, ходовая. Однако, с  фасадной, доступной взгляду посетителей части интерната, все выглядит именно так: мило, сочувственно и доброжелательно. У людей, имеющих проблемы с психикой, нередко недуг в буквальном смысле отражается  на лице. Виталий являет собой совершенно обратный пример. Глядя на него, неизбежно задумываешься, а допустимо ли ставить знак равенства между задержкой психического развития и психиатрической болезнью? И еще о том, как тонка грань между «нормой» и «отклонением».
     Виталий с готовностью согласился ответить на мои вопросы.
- В интернате хорошие условия для проживания?
- Нормальные, в других было хуже.
- Сколько человек живет с вами в комнате?
- Мы живем вчетвером, они – мои друзья.
- Как вас кормят?
- Нормально.
- Чем вы занимаетесь?
- Сидим, лежим, смотрим телевизор, разрешают гулять на улице. Но я не гуляю.
- А почему?
- Мне здесь плохо. Я как в тюрьме – нельзя сбежать. Я ничего плохого не делал.
- А чего вам не хватает?
- Я хочу зарабатывать деньги. Я умею сам зарабатывать.
- А где бы вы хотели работать?
- Хочу ухаживать за чушками. Я работал у фермера.
- А еще чего хотите?
- Хочу жить в своей квартире, хочу гулять с друзьями.
- Но ведь здесь тоже друзья и вы вместе можете гулять.
- За ворота выходить не дают. Я хочу поехать к маме на кладбище. Надо за могилкой ухаживать, убирать сухую траву. Я – один сын.  Меня не пускают.
     Вот такие простые, житейские пожелания. В арсеньевский интернат Виталия перевели прошлой осенью по личной просьбе, но и здесь он  живет единственной надеждой – вырваться. Однако, по мнению врача-психиатра интерната Людмилы Константиновны, это невозможно. Состояние его здоровья требует наблюдения в условиях стационара, он пожизненно нуждается в постоянном постороннем уходе. Решение поместить его в интернат, как специалист, она считает правильным.
     Как рассказала директор интерната и опекун Виталия Ольга Александровна, в интернате созданы хорошие условия. Содержание осуществляется за счет средств пенсионного обеспечения проживающих (75%), остальные 25% зачисляются им на личные счета. Из личных средств  приобретаются товары в автолавке, которая приезжает раз в неделю.
     Руководство интерната заботится о досуге подопечных, создали что-то вроде самодеятельности. Иногда приезжают с концертами местные творческие коллективы, с беседами приходят служители церкви. На святочной неделе Арсеньевской епархией была организована поездка в главный городской храм, где желающим позволили подняться на звонницу.
     А вот строки из обращения соседей, которое они куда только не адресовали – в социальные службы, уполномоченному по правам человека, депутату: «Лишили Виталия всех прав, жилья лишили, пенсии. Хочется знать, за какие грехи он находится в клетке, а не на свободе? Мы хотим, чтобы ему определили опекуна и очень просим разобраться, почему к нему такое пристальное внимание».

                ***
     Жил в нашем городе человек, адрес которого – улица, а дом – скамейка в парке. Небритый и нечесаный, одетый в лохмотья, он питался подаяниями. К сложной до крайности ситуации в октябре 2016 года неравнодушные граждане пытались привлечь внимание общественности на страницах местной газеты, обращались за содействием в социальные службы.
     Сравним, как говорится, для большей ясности: с одной стороны – бомж, жизнь которого представляла собой сплошную трудную жизненную  ситуацию (о его дальнейшей судьбе автору строк неизвестно), с другой – инвалид, обладавший источником дохода и нормальными жилищными условиями. Возможно ли было сделать обоих счастливее тогда? И... что делать теперь? На эти вопросы нет ответа, во всяком случае, пока.