Диалог

Вечером дело было.
Вошла молча, села на кровать и смотрит...
- Чего приперлась, - спрашиваю.
- Хм, я что ж уже хуже татарина? Не рада, что ли?
- Тебе радоваться? - тут уж хмыкнула я, - С какого перепугу?
- Нууу, - тянет, - мало ли... - скушновато одной ведь? - и смотрит так пристально, прищурив свой ехидный глазёнок.
- Чего приперлась? - спрашиваю.
Она вновь хмыкнула, отворотила морду в сторону и хотела качнуть ногой, да ударилась своею пяткой о доску, которой я загородила низ кровати.
- Вот же зараза, - выругалась она, - чего нагородила? Ногой нормально не качнёшь, не расслабишься, - плаксиво так говорит, обиженно.
- А ты че сюда - расслабляться пришла? - спрашиваю, - не фик.
- Че ругаешься? Я, - говорит, - может поболтать с тобой, - говорит, - пришла, скучаю я, вот, - говорит, а сама так пристально смотрит, реакцию мою отведать хочет, как будто бы десерт это ей на душу.
Сидим, смотрим друг на друга, молчим.
- И стола, - говорит, - у тебя нет, - а сама комнату глазами обводит сверху до низу.
- Зачем тебе стол? - спрашиваю зло так.
-Нууу, - опять тянет свои губищи, - села бы, ногой покачала бы, - говорит, а сама, глаза вновь в сторону воротит.
- Бы-бы, - передразниваю, - нечего своими ногами тут качать, чертей мне тут, - говорю, - дразнить.
- Не поминай черта всуе, - говорит.
«Вот же сволочь», - думаю, а сама говорю: «Вали отсюда, сама поминаешь».
- Мне можно, - говорит и улыбается ласково так, почти располагающе, во весь рот. Даже глаза улыбаются.
- Хм, - хмыкнула я, сложила руки на груди и отвернулась от неё.
Она ласково так, почти по-отечески, положила руку на одеяло, на то место, где как раз моя коленка была и говорит: «Будет тебе, соскучилась же, сколько не видались уж годков-то? Расскажи, что новенького, чем живёшь-дышишь?»
- Мои новости, это мои новости и они тебя не касаются, - и продолжаю сидеть в той же позе, не глядя на нее.
- Злая ты стала и жадная, новостей ей жалко, - говорит, а сама коленку мою трепет потихоньку, - ну... ну давай поговорим, - говорит и улыбается.
Только в улыбке этой уже хитрость какая-то затаилась, подвох.
«А че, - думаю, - я теряю? Ну, поговорим, покалякаем, может быстрее, - думаю, - свалит.»
- Ну говори, - делаю примирительный вид, слушаю тебя, говорю и смотрю на нее вроде как заинтересованно.
- Э, нет, так дело не пойдет, - я что ж одна говорить буду? Я побеседовать с тобой хочу, - и смеётся - за жизть побеседовать, - и смеется дальше.
«Ах, сволочь, за жизнь ей поговорить захотелось». И вдруг подумала: а чего это я злюсь на нее? Ведь не зря же пришла, да и работа у нее такая. И жалко мне ее стало до боли.
- Ладно, - говорю, - поговорим, только в другой раз, хорошо? Устала я сегодня, сил нет с тобой ни спорить, ни соглашаться, - и смотрю на нее так искренне и печально, вижу - верит ведь.
Верит и машет головой, печально так машет.
- А я, - говорит, - правда, - говорит, - скучаю по тебе, - интересно с тобой было, ты хоть и не боишься, а я, знаешь ведь, люблю когда меня боятся, - и улыбается так искренне, - вот, - дальше говорит, ты хоть и не боишься, но экспериментировать любишь, и фантазия, знаешь, - говорит, - у тебя работает, - и тут, почему-то, печально так вздыхает, - эээх, - махнула рукой, поднялась и пошла, волоча за собой свою косу, громыхая ею и цепляясь за мебель, пугая моих котов.
А я смотрела ей вслед то ли печально, то ли прощально, просто смотрела и думала: «Это же надо, скучала...»