Дембель. Рассказ

Жив?
     Дома?!
     В своей постели?!!
     А-а-а-а-а-а… Вс-по-ми-на-ю-у-у-у…
  Дева у ресторана, клинч в машине, съемная квартира, ужин в постели… Балдеж. И водка, водка, водка… До утомления…
Блин! Перебрал. Зачем пил ту, последнюю… Загубил ночь. Проспал такую подружку! Ишь похрапывает. Ну-ка, гейша, оборотись к лесу задом, ко мне передом…
      …О-о-о-й! Что это? Лежа, валюсь!.. О-о-о-й… мутит!..
Надо встать? Как поднять себя? Водкой? Гадость! На минуту отпустит, а потом скрутит, повяжет. Заставит добавлять, добавлять, и – по новому кругу. До синего пламени, до глюков…
       - Эй, сладкая! – этой громко. – Помоги. Сделай что-нибудь! Не лежи медведицей… Тошнит...
     Приподнялась. Перегнулась крестом поверх его обнаженных "причендалов" – к сумочке. Что-то достала.
     - Прими.  От запоя...
Послушно загнал в гортань что-то противно-царапкое. Жадно запил "Колой".
Забылся.

                2


     Когда она поняла, как с   н и м и   вести себя, стало легче.
     Все проще апельсина.
     Ты – менеджер самое себя. Умей  предъявиться тому, кому ты –  подарок, для кого ты – конфета.
     Начала с наилегчайшего – седобобриков.
Искала недолго.
Их, шестидесяти-с-хвостиком-летних, чопорно-умудренных, до кадыка застегнутых, на улицах Москвы – как сытых голубей. Густые или не очень волосы и брови отливают серебром.
     Вон, как у этого. Качественный пробор. Высок. Массивен. Статен. Выдержан: подождав, взошел в троллейбус солидно, без старческой суетливости.
     Опережая, опустила сумочку на сиденье, которое «бобрик» намеревался занять.   Приостановился. Прошелся пристальным взглядом по ее фигуре. Галантным жестом: пожалуйста, садитесь.
     С чарующей улыбкой устроилась под его чуть нависшим животом. Мизинцем указала на приподнятый и прижатый им к груди портфель, затем – на свои обнаженные, соблазнительные, загорелые колени: ставьте…
     Он с поклоном отказался, интеллигентно отводя от нее цепкий взгляд.
     - Вы истинный джентльмен, – она ему. Прикрыла колени сумочкой, достала из нее новенький «Космополитен», принялась листать.
Теперь – пусть рассмотрит ее. Без кольца – понятно, свободна. В мини-коже – намек: хочет. С модным журналом, – значит, современна, раскована. «Бобрики» – умны, все схватывают мгновенно. Нужно только дать сигнал. Обозначить призыв. Например, поправить-потянуть вперед неподатливую юбку. Или, расставив ноги, проверить застежку на туфельке. Или вывернуть локоть, что-то рассматривать на нем, да так, чтобы случайно коснуться   е г о.
     Теперь взглянуть открыто, с вызовом.
     Подняться. Прошептать слышное только ему: «Чао!..» И – к выходу.
     А что он? Усаживается в освободившееся кресло? Смотрит ей вслед? Идет за нею?
     Да!
     Ну, так смелее, мой синьор!..
    С первым своим «бобриком» была месяц. Мужчина преобразился. Сбросил вес.     Помолодел. Денег на нее двадцатитрехлетнюю – так представилась – не жалел. Но и она трудилась усердно, сколько в ее силах, отзываясь на его порывы, почти всегда перераставшие в сокрушительные ураганы...
     Оделась, подкормилась на экстра-классных ресторанных  интим-ужинах, отоспалась на свежезастеленном топчане в мастерской какого-то художника – друга седобобрика, где они встречались. В полной мере вкусила плоды победы. И оставила «бобрика», боготворимая им…
     Второго, третьего, … шестого выбирала по принципу: следующий – богаче…   Обдумывала, отрабатывала, совершенствовала способы отлова. Сбоев не было. От каждого получала, что хотела.
     Этот рыжий сломал ее игру.
     Возле «Узбекистана», где прохаживалась, высматривая азиат-«бая» (слышала, войдя в раж, могут возложить на лоно аж ключи от московской квартиры), тормознула иномарка. Из авто, однако, никто не вышел, как ожидала, не пригласил ее умопомрачительно раздето-одетую в ресторан. Всего лишь немного приспустилось тонированное стекло. В отверстие просматривался курносый, крашено-чубатый, мужественнолицый парень. Кивнул – садись. Неожиданно для себя, вопреки продуманному плану, подчинилась. Потянула дверцу, села. Назвала какой-то адрес. Он с ходу рванул под сто. С треском юзнув, свернул в Трубный переулок, потом под арку, другую.
     - Так короче, - объяснил.
     Проскочил три вокзала, выкатил к «Сокольникам», свернул направо.
Стал в каком-то глухом дворе под стогообразным тополем. Бросил баранку. Откинул кресло, расстегнул брюки.
     …Сопротивлялась, хотя не очень. На ее: «негодник!.., я не из этих!..,   не тронь!..» и т.п., – крашеный отвечал хмельным лобзанием.
     Делая вид, что борется, понемногу отдавалась. Наконец, впилась в него, слилась с ним в беспамятстве. Ничего подобного раньше не испытывала…
     И вот уже позади вечер, ночь и полдень, а она с ним, в съемной, полупустой, однокомнатной квартире. Под его хмельным, напористым и совсем не грозным надзором…

          3

     Теперь поднимусь. Все.
     Надо.
     Холодный душ. Чай-чифирь. И за дело.
     Какое?!
     Любое, шансов – тысячи.
     Деньги под ногами валяются. Только нагнись!..
     Первое – киллером. Уже подкатывались. Десантнику второй чеченской – не работа, подарок. Золотая жила. …И два аршина земли в прицепе.
     Лучше – казино. Снять в гостинице пару номеров, поставить крупье, трех вышибал, и через полгода – особняк в Барвихе, яхта на Неве, квартира в Париже.
     …И нервный тик по ночам.
     Тогда – сауна. Или фитнесс клуб. Массаж, девчонки, йога. …И – очередь из ментовки на «омоложение».
     Можно – трактир в русском стиле по Золотому Кольцу. Еще хватче – металл, древесина, рыба, икра...  Беспроигрышно!
     Деньги на раскрутку?
     Чеченских не хватит. Порастряс: «Форд», бани, дембельская расслабуха...  Не вопрос. Скинемся с «дУхами»-сослуживцами. Брат-заводчик из Златоуста подбросит.
Соберу.
     Эту пиявочку долой. Хотя жаль. Есть в ней этакое – бабье, стоящее.
     Взял силой, спьяну. А зацепило. Похмелье сняла шутя. Завела. Такое – только умеючи. Дело знает.
     Профессионалка. Тем и живет.
     Не важно. Из запоя выдернула. Спасибо.
     Ладно. Пусть побудет возле.
     Там увидим.
     - Готовить можешь? – ей.
     - Могу все. Или еще не понял? – юморит.
     Завтрак и впрямь сообразила нормальный.
     - Ты откуда? Говор не московский. Из зоны? Амнистированный? – она ему.
     - Дембельский я, дембельский. Из Чечни. На поверхность выплываю здесь, в Белокаменной. А говор нормальный, российский…
     Помолчал. И:
     - Ты извини, что в машине… вчера…  Понравилась…
     - Не надейся! – она. – Извиненья – не каменья, не откупишься.
     - Понял, за мной не заржавеет, – он ей в тон, потом серьезно: – При мне побудешь.
     - Да что ты?! И долго?
     - Как склеится...
     - А ты?
     - Займусь бизнесом.
     - И… каким?
     Он, без колебаний, отчетливо:
     - Недвижимостью.
     Еще там, на солдатских нарах, в бесконечных кулик-болотных спорах, чей край лучше, уловил из россказней салаг сельского призыва, какое несметное богатство гибнет на просторах Руси – оставленные, полу-разграбленные избы, земли, целые деревни. Решил: их-то и вбросить в рыночный оборот. Уже тогда понял – занятие стоящее.  Дома подешевле – беженцам, дорогие – бакс-держателям, покинутые деревни – олигархам. И навар, и не на виду, и нужные связи-знакомства появятся.      Обосноваться – ясно – в столице, куда ж без нее вездесущей! Да и «зелень» здесь сама в руки просится сумасшедшая – за сотку земли платят от трех-пяти и аж до пятидесяти-семидесяти штук!
     …Демобилизовавшись, погостил с недельку на родном Урале, недорого, через дружков прикупил бэушный, вполне приличный «Форд» и рванул на нем в Златоглавую.  В Сокольниках снял квартиру и ушел в загул. Из которого теперь с помощью этой будет выныривать.
     И браться за дело. Начать – с Владимирщины, где армейский «дух»-кореш. Да заодно его проведать – давно приглашает.
     - С интернетом контачишь? – ей.
     - Бывает, кой с кем переписываюсь...
     - Войди в парочку поисковых. Кликни «куплю-продам». Скачай, что сыщешь по земельным участкам, домам, дачам.
     Подбросил до метро. Протянул «капусты», ключи.
     - Приеду поздно. Ты – раньше. Купи, чего повеселее. Вернусь, поужинаем, все обговорим.
     - Далеко? – она, глотая неожиданно вырвавшийся вздох.
     - В Александров. К сослуживцу. С него начну. Посмотрю, что и как. Пока!
     Мягко хлопнула дверь «Форда», спурт – и вот его уже нет на горизонте.

             4.
     ............................ 
Мой дорогой читатель!  Спасибо за Ваш интерес к моему рассказу, одному из десяти других, на тему любви, собранных в книге «Причастие любви». Пож-ста, напишите мне о себе, я скину Вам продолжение рассказа. таким образом получу представление о круге своих читателей, Вы - возможность насладиться сопереживанием героям  романтических историй из нашей жизни. Возможно, узнаете себя в одном из персонажей рассказов:
     Адольф Петрович,
     В гости к Комарам,
     Дембель,
     Аркадия,
     Двое,
     Белая кость,
     Предатель,
     Курортный роман,
     От противного,
     Вирт-стори.
     Или, в какой-нибудь из тридцати двух миниатюр на эту тему, вошедших в сборник, и СМОЖЕТЕ пережить радость встречи с живым современным русским языком, художественной и реальной правдой жизни. 
     Для ориентира выкладываю рецензию на книгу – просмотрите ее.
     И приятного Вам чтения!   
               ПОД МАСКОЙ ИРОНИИ         
     Я довольно искушенный читатель, меня трудно чем-то удивить. Но книги «Причастие любви» Николая Владимирова меня не только удивила, но и заставила задуматься о том, с чем раньше не приходилось близко сталкиваться, побудила сопереживать его героям, оказавшимся в нестандартных жизненных ситуациях.
     Интригующее название у сборника, не правда ли? Причастие – это таинство, снисхождение благодати. А разве любовь не благодать, не божественное начало в человеке? Все рассказы, новеллы и миниатюры так или иначе пронизывает всеобъемлющее, всепоглощающее, всепрощающее чувство любви. «Любви все возрасты покорны», – утверждал наш великий классик. Это изречение, как никому другому подходит Николаю Владимирову. Несмотря на богатый жизненный опыт, он молод душой, любопытен, ироничен. Одним словом, современен. Его рассказы придутся по душе как возрастным людям, так и молодежи.
     Все произведения, вошедшие в сборник, написаны живым,эмоциональным языком, изобилуют эпитетами, в частности, сдвоенными. Такими как «колюче-ворсистые носки», «страшно-зубчатое колесо», «стекло-металлический коридор». Динамику рубленным строчкам придают часто употребляемые междометия, особая свойственная данному автору пунктуация. Написанное кажется настолько откровенным, что у читателя возникает чувство сопричастности. Автор не отождествляет себя со своими героями, но и не дистанцируется от них. Высказывая оценку сложившимся ситуациям, он позволяет читателю сделать самостоятельные выводы согласно их миропониманию.
     Как показывают наблюдения, под маской иронии часто скрываются очень ранимые люди. К такому выводу я пришла, читая последнюю миниатюру Николая Владимирова «Березка», которая заканчивается словами: «Ах, как хочется любить господа! И быть любимым…». Так пусть же это вечное стремление не иссякнет, а надежда окрыляет и вдохновляет на написание новых искрометных произведений!   
 
Светлана Минеева
Член Союза писателей России.