Монологи о рыбалке. На Каргате

                На Каргате

   Охота на Кунгуре, где мы подстрелили то ли сто две, то ли сто двенадцать уток, раззадорила нас, и когда приблизился очередной охотничий сезон, мы стал думать, куда бы нам отправиться, чтобы поохотиться не менее удачно. Ехать опять на старое место не хотелось – еще свежи были воспоминания, как мы попали в серьезную неприятность и добрались домой без копейки денег, чудом оставшись в живых.
   Предложения поступали самые разные. Единственно в чем не было противоречий, это в том, что надо ехать подальше от дома. В наших угодьях дичи было меньше, чем охотников. Да и рыбы хотелось привезти, а до нормальной «большой рыбалки» в конце сентября или в октябре было еще далеко.

   На следующий год после Кунгура мы открывали утиную охоту на Томи. Теперь у нас была лодка с мотором, и нам море казалось по колено – куда захотим, туда и поплывем. На деле оказалось все не так.
   Долго мы петляли по берегу на «Зиле» - фургоне накануне открытия, выискивая хорошее местечко, но все неудачно: или охотники уже стояли, или место было не по душе. Этот фургончик пришел на смену «Форду», который побывал с нами в передряге во время Кунгурской эпопеи, и очень нам нравился. Почему Жека решил расстаться с ним, мы не знали, да и особо не уточняли. Значит так надо. Конечно, «Зилок» был менее комфортным, но места там было много, и главное, там помещалось гораздо больше людей, чем мог увезти «Форд».

   Утомленные бесплодными поисками, мы, в конце концов, опять оказались на своем любимом мысу – в устье Салтымаковской лочины.  Рыбалка здесь была чаще всего отличная, значит и охота должна быть не хуже. Не один раз видели мы уток в этих угодьях, когда рыбачили в августе и сентябре. Правда, была одна проблема, причем серьезная – в этих местах заказник и всякая охота запрещена. Поймают с ружьем – не миновать беды, как у Хэмингуэя – «Прощай, оружие».
   Отчаяние в поисках хорошего местечка и отсутствие времени не оставили нам выбора. Решили встать на лочине, бросить сети, будет возможность – вечером поохотиться на курье, а появятся инспектора – вот он мотор, мы уходим на охоту вниз по Томи. Там стояло много охотничьих компаний, которые мы видели во время поисков места, а здесь мы только рыбачим. Вот, кстати, и лицензии на рыбалку.

   Сказано – сделано. Компания самая тесная: братья - Жека с Костей, Роман, Саныч, который только что приобрел ружье, я и Саня Винт, как ответственный за рыбалку. Охотником Саня не был, но все мечтал досыта наесться шурпы из уток, которой его накормят охотники. Много раз бывал он в компаниях, где вместе с рыбаками были и охотники с ружьями, но все неудачно – шурпы досыта, как он мечтал, так и не поел.
   «Зилок» за сто рублей и канистру солярки, которую мы специально брали для этих целей, перебросил на мыс паром, бегавший через реку в Салтымаково. Он же должен был нас и забрать к вечеру следующего дня.

   Сети поставили сразу – Винт был в своей стихии. Охота же началась вместо утренней зорьки еще на вечерней. Костя с Ромкой уже в сумерках ушли вверх по курье вдоль берега, пробираясь через настоящие дебри. Плыть на лодке вверх в поисках хорошего места с ружьями до открытия охоты не рискнули. Вскоре оттуда загремели выстрелы. Мы, сидя на берегу, все переживали, как бы не наехала инспекция, не сколько даже из-за того, что не время (за это был штраф всего в полминималки – это мы знали), сколько из-за того, что здесь заказник. За это наказание было значительно жестче. Но все обошлось, никаких инспекторов в этот вечер не было. Кстати, стреляли не только с нашей стороны. За деревней на противоположном берегу стояла настоящая канонада. Там тоже отрывались по полной самые нетерпеливые охотники – браконьеры.
   Наши охотнички вернулись в полной темноте, как и положено без ружей и добычи, наученные горьким Кунгурским опытом. Только убедившись, что в лагере все спокойно и чужих нет, притащили и стволы и несколько уток, свою вечернюю добычу.
   Захлебываясь, наперебой стали говорить о найденном чудесном плесе, как красиво в темноте налетали утки и как утром они обязательно пойдут туда же. О том, что здесь заказник они даже и не вспомнили. Заразившийся их нездоровым энтузиазмом Саныч заявил, что обязательно отправится с ними. Мы с Жекой, как люди более рассудительные и осторожные, пока молчали. Нельзя оставлять на берегу одного Саню, а всем податься на стрельбы. То, что инспектора все равно рано или поздно будут, сомнений у нас не было. Сможет ли один Саня отбрехаться и убедить их, что вовсе не его напарники бомбят в кустах в запрещенном месте, а он здесь исключительно для рыбной ловли. И как это он один и на машине, и на лодке, да и спальников в машине не счесть… Тем более, что Саня никогда не был дипломатом.

   Парой лет раньше, здесь же, на этом самом мысу, когда рядом с нами стояла небольшая компания с подвыпившим полковником милиции во главе, Саня перепутал лодки и уплыл проверять сети на полковничьей.  Мужики приехала сюда просто попить водки, рыбаки из них были никакие, но лодка у них была. Как раз такая же, как Санин «Нырок». Пьяному полковнику, как на грех, тоже приспичило куда-то сплавать. Хоть он и был изрядно навеселе, но чужую лодку от своей, новенькой, отличить сумел, и завелся. Вернувшийся Саня застал разборки в самом разгаре, но вместо того, чтобы извиниться и сгладить ситуацию, буром попер на соседей – мол, не хрена лодки раскидывать где попало. Наших извинений полковник не принимал, хотя мы и пытались ему объяснить, что не украсть ведь хотел, перепутал, с кем не бывает, а все нарывался. Дело кончилось тем, что Жека, не долго думая, пока мы все же утрясали конфликт, спрятавшись за нашими спинами, взял и пропорол полковничью лодку своим фирменным ножом, а полковнику нахально заявил, что тот сам свою лодку на осколок бутылки бросил, когда перетаскивал. Полковник неожиданно замолчал. Двое его дружков, скорее всего, какие-то подневольные бродяги, оказавшиеся совсем не вредными, вскоре увезли его на «Уазике» по объездной дороге.
   Словом, дипломата из Саньки не получилось и вряд ли получится. Мы решил на утреннюю зорьку пока не ходить, а прикрыть наших друзей в случае чего.

   Утром, сговорившаяся троица отправилась на охоту, а мы – я, Жека и Винт, остались на берегу, страхуя их удовольствие и параллельно занимаясь рыбалкой. Погоняли на моторке по Томи, которая в августе сильно мелеет. Практически на середине реки я спокойно достал дно веслом, чем сам был несказанно удивлен. После купания, которому очень способствовала тихая и солнечная погода, занялись приготовлением шурпы. Дело шло к обеду, и бояться неудобных вопросов - откуда подстреленные утки, уже не приходилось. Утренняя зорька закончилась, открытие состоялось и мы «приехали в лагерь со своего стрельбища откуда-то с низовьев».
   Жадный до уток Саня, почувствовавший, что сегодня может воплотиться в жизнь его давнишняя мечта, все уговаривал нас бросить в суп побольше дичи. Мы и не жалели. Охотнички притащили к обеду еще десятка два добытых разномастных уток, которых мы быстренько ощипали в кустах вдали от берега. Варили их в ведре и большом казане, который мы подарили Санычу на день рожденья. Саныч брал его только тогда, когда наша команда была в полном составе. А сегодня не было ни Женьки младшего, ни Димы, ни Коли Винта. Решили, что его уговорил все тот же Саня, рассчитывающий от души поживиться утиной лапшой.
   Всего в две эти не маленькие емкости заложили семнадцать штук. Получился не суп с утками, а утки с супом. Ели их часа два, пока не почувствовали, что сейчас лопнем. А Саня все продолжал глодать разварившееся мясо, которого все равно оставалось много. Наконец и он отвалил от стола и осоловело глядя на остальных, заявил:
   - Ну, вот и я наелся утятины, - закурил свою любимую «Приму» и добавил. – Долго я ждал этого, несколько лет.

   Только расслабились – вот они инспектора. Естественно, первый вопрос – что мы делаем в заказнике с ружьями, где документы и так далее…  Как и уговаривались стояли на том, что здесь только ловим рыбу, а стрелять ездили вниз по реке, Мы же отлично знаем, что здесь заказник, не один год рыбачим. Скрывать наши охотничьи пристрастья не имело смысла, на берегу рядом со столом возвышалась внушительная горка обглоданных утиных костей, да пустые гильзы, которые Ромка неосторожно бросил на берегу, тоже говорили об этом. В котелке, даже не прикрытым крышкой, плавало несколько утиных тушек. Правда, ружья лежали в салоне прикрытые одеялом.
Инспектора особо не наседали. Их больше беспокоила мысль, где бы разжиться бензинчиком. Думаю, что для этого они и подъехали к нам, увидев на берегу грузовой «Зил». После того, как мы им отлили литров двадцать из бака, они вообще чуть ли не разрешили нам поохотиться в заказнике, но в последний момент передумали и, пожелав удачи, уплыли. Больше мы их не видели, но на душе стало спокойнее.

   Ехать опять на Томь, опять скрываться от инспекции не хотелось. Охота должна доставлять удовольствие, расслаблять, заряжать оптимизмом для будущих серых рабочих будней. Нет, надо ехать только не в заказник.
   Несколько лет назад Жека, Костя и Ромка ездили на открытие на своей «восьмерке» на Каргат, где и охотились и рыбачили. Поездка им запомнилась в основном тем, что за три дня втроем они умудрились выпить пятнадцать бутылок водки, но помнили все совершенно отчетливо и утверждали, что пьяными совершенно не были, привезли и рыбы и уток.
   Каргат – небольшой районный центр в Новосибирской области на трассе Барабинск – Новосибирск. Стоит на реке того же названия и хорошее озеро рядом есть, тоже Каргат. Здесь выращивают сазана, поэтому сети разрешают ставить только по лицензиям. Ехать туда намного ближе, чем на Кунгур или Чаны. Подумали – подумали и решили ехать на Каргат.

   Готовиться стали загодя. Недели за две до открытия все уже было собрано: и лодки проклеены, и чучела в мешки уложены и патроны снаряжены. Оставалось только закупить продуктов, но это как обычно в день отъезда. С транспортом вопрос решился неожиданно легко. Одним из первых руководителей разреза стал Ромкин кум, который и помог нам в выделении машины. Обычно на охоту мы вахту не просили, а тут повезло. Оно и к лучшему. Мы ведь и на рыбалку как бы тоже едем, а бочки под рыбу в легковую машину не поставишь. Да еще надо было увезти несколько деревянных поддонов под скрадки, поскольку как уверяли бывшие там ребята, охотиться на озере можно только с поддона или с лодки. Практически  у берега там было не мелко, и даже в гидре стоять в камышах было проблематично и далеко не везде. С лодки, и все это знали, охотиться не очень удобно и если есть возможность лучше запастись поддоном, на котором легко можно будет сделать скрадок. Там, где камыш высокий, и скрадок не понадобится, было бы на чем устойчиво стоять.
   Деревянных поддонов было много возле Жекиного дома. На них стояли штабеля декоративного кирпича, которым тот обложил свой дом, а множество уже ненужных поддонов так и валялось за оградой на небольшом пустыре. Хозяину все было недосуг разобрать их на дрова для своей бани. Вот мы и решили ему немного помочь, уменьшить их число. Тем более, что «Урал» машина мощная, увезет и по несколько поддонов на брата.

   Никто из наших водителей, ни Витя, ни Иван Иванович, поехать с нами по каким-то причинам не могли. И тут Иван Иванович порекомендовал нам своего сына Сергея, который несколько лет назад ездил на рыбалку на Сопляки в качестве бесплатного приложения к отцу, правда, с другой компанией. Сейчас он уже работал водителем на разрезе с отцом на одной машине, а нам эта сто шестнадцатая вахтовка была знакома и очень нравилась. Сергей, мы знали, был уже и рыбаком и охотником, и поехал он с радостью.

   Никого из чужих не было – довольно редкое событие в последние годы. В первый раз на охоту поехал Женька младший, недавно вступивший в охотничье общество. Его новенькое ружье, в новом же чехле, заметно отличалось от наших, затертых и поцарапанных, когда мы перед выездом сложили их в одно место поближе к выходу. Предполагали, что по пути не раз придется доставать стволы для проверок на постах ГАИ, пусть лежат поближе. Перед открытием охоты машины проверяют особенно тщательно.

   Я опять встал перед выбором – брать пятизарядку или вертикалку. С обоими ружьями у меня были проблемы, но разного рода. Вертикалка имела разные номера на стволе и цевье, а у пятизарядки был отменный аппетит, да еще после курьезного «контрольного выстрела» на Кунгуре, что-то у меня не лежала душа к нему.
   На Кунгуре, когда инспектора забрали у меня ружье из-за нарушения сроков охоты, я, уже найдя общий язык с подполковником, возглавляющим проверяющих, рассказал ему о своих проблемах, и поинтересовался, как мне быть с вертикалкой, которой у меня с собой не было, и бояться, что ее отберут, не приходилось. Старший тогда мне ответил, что ружье проверяют только по стволу, а никак не по цевью. Они и действительно смотрели только стволы и сверяли их номера с номерами в билетах и разрешениях. Так что я подумал, и все же взял надежную двустволку.

   Сборы в этот раз отличались от стандартной схемы. В целях экономии времени, чтобы не заезжать за каждым на неповоротливой вахтовке, мы с Ромкой с утра свезли все свои вещи в гараж к Жеке, а ружья с патронами бросили у него на веранде. Двор закрытый, чужих здесь не бывает, так что беспокоиться за сохранность оружия не приходилось. Тем боле, что здесь уже пристроились ружья и наших братьев и целый ящик патронов, никак не меньше пятисот,  на двоих. У меня было полтораста, которые я сложил вместе со снаряженным патронташем в капроновый пакет.
   В этот раз даже Саныч заранее прикатил на своей вишневой «девятке», которую поставил у Жеки в гараже. Так что мы рассчитывали выехать пораньше. Оставалось заехать за младшеньким Женькой, но он жил на самом выезде рядом с дорогой, и здесь задержки быть не могло.

   Ромка в последний момент появился вместе со своим отцом Валерием Романовичем, заядлым охотником и рыбаком, который тоже собрался поохотиться на Каргат. Мы, конечно, не возражали, поскольку уже не раз Романым путешествовал с нами, был многократно проверен и принят в нашей компании безо всяких условий. Жаль, что он ездил с нами не так уж и часто. Жаль. Он и на сетях был горазд работать, и по лагерю прибраться, и сварить в случае необходимости. Словом без дела на берегу не сидел.

   Погрузка шла спешно. Мы таскали из гаража приготовленные вещи: лодки, посуду, мешки с теплыми вещами и сетями, матрасы, фляги с водой и бочки. Забросили несколько заранее приготовленных поддонов и мешков с углем, набранных в этот раз в углярке у Жеки. Жека в это время перетащил в салон вахтовки ружья с веранды, но я все же уточнил у него:
   - Ты ружья забрал?
   - Ясен пень, - ответил он и показал на лежащие на переднем сиденье в салоне разномастные чехлы с ружьями, где еще не было ружья Женьки младшего.
   Среди них я увидел свое и успокоился.

   В районном центре мы были рано утром. Солнце только вставало, а мы уже выписывали кругаля по Каргату – Жека забыл, где в городе расположено охотобщество и где они в свое время брали путевки и лицензии на охоту.  Помнил очень приблизительно, да еще Роман с Костиком, пытаясь помочь ему, запутывали еще больше, указывали то на одну улицу, то на другую. После двух полновесных кругов по еще спящему городу, мы, наконец-то, увидели первого проснувшегося жителя города мужского пола и уточнили у него дислокацию зашифрованного, никак не поддающегося поиску, охотобщества.
   Все гениальное просто – мы прямо таки стояли напротив него.
   - То-то я смотрю место вроде знакомое, - чуть сконфуженно пробормотал Жека, а потом, видимо желая разделить конфуз с ярыми советчиками, добавил, - а вы – башня, башня была.
   Мы действительно разъезжали по городу в поисках какой-то мифической башни: то ли силосной, то ли водонапорной, про которую упрямо твердили Роман с Костиком. Она, якобы, была рядом.
   Открытия, с таким трудом найденной конторы, надо было ждать еще часа два, а то и все три. Все бы ничего, можно бы и подождать, но очень уж остро встала проблема утреннего туалета. Обычно куда идет проснувшийся утром человек? Правильно, в туалет. Занятые поисками общества с утра мы как-то не обращали внимания, или пытались не обращать, на все усиливающиеся позывы к естественным надобностям. А тут вдруг, когда мы оказались у цели, все заговорили об одном и том же.
   Вокруг многоэтажные дома с редкими кустиками и деревцами у подъездов, детские песочницы, лавочки. Ничего похожего на известные сооружения, помечаемые буквами «М» и «Ж», так нужные, просто необходимые нам сейчас, не было. Просыпающиеся люди все чаще и чаще проходили мимо нашей вахтовки, так что прием с колесом не катил. Ситуация, прямо скажем, не из легких.
   Самые нетерпеливые Роман и Костик ушли в свободный поиск, нырнули в проход между домами, рассчитывая найти укромное местечко. Остальные мужественно ждали их возвращения, надеясь на благоприятный исход предпринятого похода.
   Довольные физиономии возвратившихся через полчаса путешественников, показавшиеся остальным, наверное, неделей, говорили сами за себя. На все расспросы они загадочно улыбались и кивали головами в сторону прохода между домами - мол, идите, а там все увидите. Идти сразу всем было не совсем удобно – уж очень это бросалось в глаза, и могло вызвать нездоровый интерес у местных жителей, а нам этого как раз и не хотелось. Пошли мы с Женькой младшим. Пройдя между домами, мы оказались на небольшой площади перед каким-то старинным двухэтажным деревянным особняком, вокруг которого деревья росли погуще, чем перед оставшимися сзади многоэтажками. Рядом с домом располагался заброшенный фонтан с довольно высокими изогнутыми бортами, правда, кое-где уже рассыпающимися. Обойдя дом, пройдя еще немного, мы снова вышли к кирпичным домам, где нам снова стали попадаться люди. Ничего похожего на туалет в округе мы увидеть не смогли. Ну, Костян! Ну, Ромэло! Погодите!
   Так и не найдя ничего похожего на туалет, мы через десять минут бесплодных поисков повернули назад. Проходя мимо фонтана, Женька заглянул в него и рассмеялся:
   - Здесь они были, - и он показал мне на свежие следы пребывания наших друзей, да и не только их одних в этом фонтане.
   Нет предела фантазии русского человека! Наверное, ни одному иностранцу, включая жителя какого-нибудь самого захудалого африканского или азиатского государства, не придет в голову использовать фонтан в центре города, пусть даже и не действующий, в качестве общественного туалета.
   Мы с Женькой переглянулись, потоптались – уж очень хотелось, но, все же обратив внимание на верхние этажи окружающих площадь пятиэтажек, выходящих окнами как раз на фонтан, понуро побрели к вахте, постепенно убыстряя темп. Ромке и Косте, по всей видимости, было на это наплевать.
   После нашего рассказа пришлось Сереге рулить за город, в чисто поле, но где не было ни фонтанов, ни людей. Ромка с Костиком довольные пили пиво, а мы все ждали своего часа.

   Когда лицензии и путевки лежали у нас в карманах, неугомонный Ромка все же спросил мужчину, выписывающего бумаги, про башню, которую мы безуспешно пытались разыскать все утро.
   - Была…, - медленно, словно вспоминая, зашевелил усами инспектор, - была… Только не башня, а труба. Молокозавод тут рядом реконструируют, вот трубу и сломали. Наверное, новую ставить будут.
   Ромэло так и подпрыгнул от радости. Правы, значит, были они с Костей. А то, что башня и труба, мягко говоря, не совсем похожи, это уже дело десятое и принципиального значения не имеет. Жека же сделал вид, что про трубу он, конечно, все это время помнил и искал только ее, но никак не башню. И не его вина, что трубу так не вовремя сломали.


   От города до озера было всего несколько километров, и их мы проехали довольно быстро. В охотобществе путевок на рыбалку нам не дали – их надо было приобретать прямо на берегу у инспектора рыбоохраны, имевшего там пост стационарного наблюдения. Ситуация до боли знакомая по Хорошему, когда инспектор из Бурлы отправил нас за путевками на берег на такой же пост, а оттуда еще дальше – в Карасук.
   - Если там путевок не дадут, видит бог – мы хотели по честному, будем рыбачить без них, - ворчал всю дорогу раздосадованный Жека.
   И как в воду глядел – путевок нам не дали.

  Стационарный пост инспектора рыбоохраны больше напоминал усадьбу помещика средней руки. Высоченный забор из свежего леса с расписными воротами огораживал около полугектара земли, на которой было расположено несколько деревянных строений: большой жилой дом, домик поменьше, сарай с сеновалом и загородкой для скотины. Рядом металлический гараж. Здесь же стояли грузовичок, гусеничный трактор, пара мотоциклов и катер на специальной подставке с колесами. Вдали за домом просматривался обихоженный огород, где вовсю цвела картошка, грядки и две раскрытые теплицы.
   Неплохо, совсем неплохо обустроился инспектор.

   В 1991 году во время моей специализации по гнойной хирургии в Иркутске нас, курсантов, потчуя культурной программой, свозили в своеобразный музей деревянного зодчества на берегу Байкала, где была выстроена целая деревня в стиле дореволюционной Руси. В этом месте очень любят снимать фильмы о русской деревне, именно зажиточной ее части. Так вот, обитель Каргатского инспектора живо напомнила мне эту деревню и эту экскурсию. Были там, правда, дома и покруче, двухэтажные, с резными ставнями, с огромными амбарами во дворах, но в целом, похоже.
   После осмотра домовин Иркутских помещиков и крестьян, которые не особо-то и отличались друг от друга, нас повезли в другое место, показать прямую противоположность деревне, а именно, выстроенный каким-то заезжим японцем-предпринимателем прямо на берегу Байкала шикарный ресторан в современном стиле, где предложили даже пообедать. За свой счет, естественно.
   Я и двое моих сокурсников: один из Омска, другой из Магнитогорска, посчитали, что Байкальская природа нам ближе, чем стекло и бетон, а русская водка намного приятнее японской саке. Мы, отказавшись от ресторана, пока остальные человек двадцать скромно сидели и палочками пытались что-то поддеть с тарелок – им даже не сказали названия того, чем потчевали, привольно расположились прямо на берегу знаменитого озера, расстелив на старом пеньке «Иркутскую правду». А на «Правде» сало с мясными прожилками, чуть розоватое, в меру соленое, свежий хлеб да банка кабачковой икры в дополнение к запотевшей бутылке «Столичной». Вот это был отдых! Вот это была закуска! Не чета каким-то рафинированным японским продуктам: морской капусте да водорослям с осьминогами.
   Выходившие из ресторана любознательные курсанты-медики, плевались и ругались – заплатили по тридцать рублей за тарелку мутной воды без запаха – это у них суп такой, чашечку водки – действительно саке, и еще чего-то скользкого, названия которого они так и не узнали. По тем временам это было дорого. Мы же, пообщавшись с природой, ехали назад в общежитие сытые и веселые.
   Вот такая история.
 
   Ворота в заборе были чуть приоткрыты и мы, оставив вахту метров за двести от дома, вошли во двор. К нам сразу же устремились три разномастных беспородных собаки, отчаянно лая, что заставило нас остановиться и ждать когда к нам подойдет кто-то из обитателей. Из маленького дома вышли два мужика довольно неопрятного вида и женщина. Мужики трезвые, но небритые, обряженные в заношенные серые штаны и одинаковые засаленные синие майки-алкоголички, на инспекторов похожи совсем не были. Скорее всего, работяги, отрабатывающие «барщину». Ну, совсем как на Хорошем. Правда, там аборигены ловили рыбу. А может и эти ловят, просто перерыв у них сейчас, приехали картошку окучивать, огород-то вон какой огромный.
   Мужики подошли. Мы поздоровались, поинтересовались путевками, сославшись на городское общество, откуда нас отправили сюда.
   Как и думали – это не хозяева. Главный, распоряжающийся путевками, уехал на озеро, смотреть за прибывающими охотниками, чтобы не ставили сети, ведь завтра с утра открытие охоты. В озеро недавно выпустили сеголетков сазана, и путевки на рыбалку пока не давали. Ну, классно! Правая рука не знает, что делает левая. В городе совершенно не в курсе дел на озере. Лучше бы молчали, а мы бы не мотались в бесплодной надежде на рыбацкие лицензии.

   Ворчание Жеки усилилось и мы, махнув рукой на путевки, отправились искать местечко, где бы разбить лагерь и потом уже ставить скрадки. До открытия оставалось меньше суток.

   Озеро раскинулось сразу за домом рыбинспектора. Оно было очень большим в длину – выехав на берег, мы, как ни старались, увидели только противоположный берег, правый и левый терялись вдали. Ширина озера чуть больше километра. Берега густо заросли высоким камышом, в некоторых местах тот тянется и тянется, чуть ли ни полкилометра до чистой воды. Выходов к воде мало, да и те заняты уже расположившимися компаниями.
  Едем медленно вдоль берега пять минут, десять, пятнадцать… Везде в удобных местах по две – три машины. Кое-где даже стоят палатки. На Кунгуре ничего подобного не было.
   Вот, наконец, небольшой заливчик с чистой водой, но в центре выставлено несколько чучел – тоже занято. Охотники с соседней стоянки застолбили место.
Жека, а за ним и побывавшие здесь Ромка с Костей, решили ехать в дальний угол, где они стояли в прошлый раз. Остальным, по большому счету, все равно.
   Сворачиваем от берега и, прибавив газу, едем через поле, мимо летнего загона для коров, мимо двух небольших озер, чернеющих от скопления уток. Я бы сразу остановился здесь, но Жека даже не посмотрел. Озера остались сзади и, проехав еще километра два, мы, наконец-то, снова оказались на берегу. Правда, до чистой воды здесь тоже было не близко, но видна широкая натоптанная тропа среди камыша. Слева от дороги целый бивуак: три машины и две палатки. Возле тропы две накачанные лодки. Народу немного, всего двое мужиков сидят возле тлеющего костерка. Остальные спят что ли, или, может, скрадки мастерят.

   Мы остановились, вышли, осмотрелись. Место мне не понравилось. Прежде всего большим числом соседей. Выход к воде один, значит надо расходиться по сторонам и довольно далеко – нас только семеро. Каждый через тридцать – сорок метров… Метров через двести справа от нас видна еще одна палатка, наверное, там тоже есть заход, но дороги туда не видно и на вахте не проедешь, место болотистое.
   Да… Явно мы опоздали, явно…

   Жека сходил, поговорил с охотниками, расположившимися возле костра. Там в общей сложности набиралось еще девять человек. Трое из них прибыли только на рыбалку, как и мы без лицензий. Но остальные – охотники, да нас семеро, да справа двое – трое. Многовато для одного места, но делать нечего. Съехав немного  вправо с дороги и отгородившись вахтовкой от раскинувшегося слева лагеря, чтобы нас не было видно, мы стали выгружаться. Первым делом выкинули поддоны и уголь. В салоне сразу стало свободнее, но спальных мест все равно на всех не хватит и мы с Санычем отправились ставить палатку.
   Палатка у него импортная, с «предбанником», двухслойная, застегивается на восемь замков, так, что ни один комар туда не заберется. Саныч с ней не расстается, спит только там в любую погоду, и я не помню ни одного случая, кроме, разве что, рыбалки на Томи, когда бы он изменил своей «зеленой подруге». На Томи мы просто палатку не ставили. На берегу я сплю тоже в палатке практически всегда. Люблю вытянуть ноги и не люблю комаров. В последние годы Женька младший, видимо раскусив все прелести палаточной жизни, регулярно присоединяется к нам. В принципе, есть место и еще для одного, но все остальные, почему-то, предпочитают спать в машине.
   Пока ставили палатку, ребята уже распалили костерок паяльной лампой, поставили чайник и котелок для чего-то более существенного. Ромка, Жека и Костя, не дождавшись обеда, накачали лодки и отправились разведывать места, где бы можно было поставить скрадки.
   Моя же душа была повернута в сторону озерка, оставшегося за спиной. Здесь, на большой воде, где охотников предостаточно, ясно, что будут хлестать влет. Никто сесть утке на воду не даст, а мне с моими скромными способностями хотелось тишины, покоя, чтобы уточка села, осмотрелась, тут я ее и … На озерке это казалось мне вполне реальным.
   Своими мыслями я поделился с Серегой и тот сразу же поддержал меня, он тоже положил глаз на это озеро. Решили с ним податься туда. Когда все собрались к обеденному столу мы поделились своими соображениями с компанией, но поддержки не получили – все решили охотиться на большой воде.  Тем более, что разведчики принесли довольно радостную весть – по краю камыша можно стоять в гидре, глубина в этом году позволяла. Гидры не было только у Романыча и Жеки. Для них решили соорудить скрадки на поддонах. Зря что ли везли их в такую даль.

  Метрах в трехстах от разбитого лагеря виднелся небольшой околок, где мы и решили нарубить кольев для установки поддонов. После обеда Романыч, Серега и я, взяв топор и ножовку, прихваченные из дома, отправились рубить деревья.
   Жара стояла неимоверная, но, несмотря на это было очень много комаров. Раздеться было нельзя – тут же начиналась битва с кровососами, а в одежде было жарко – тут же выступал пот, который еще сильнее привлекал безжалостных насекомых. Так мы и шли к лесочку, махая сорванными травяными метелками, да периодически шлепая себя по разным открытым местам. Отогнать всех комаров было просто не возможно.
   Для одного поддона надо четыре кола, для двух восемь. Из одного дерева получится в лучшем случае два кола. Значит надо срубить четыре дерева толщиной не меньше чем в руку, иначе доски не прибьешь. Жалко, конечно, березы, но делать нечего. После первого дерева, которое рубили по очереди – топор оказался не очень острым, вспотели – хоть выжимай. Попытались раздеться – не тут-то было. Здесь в лесочке комаров было еще больше, чем на берегу. Так и работали – двое рубят, третий ветками машет, отгоняя гнус.
   В целях экономии времени и устав сражаться с маленькими кровопийцами, решили утащить деревья, не разрубая их на колья, а в лагере просто перепилить. Все равно для крепления досок нужна ровная гладкая поверхность. Так и сделали. Перетащили в лагерь заготовленные лесины, а здесь уж ребята стали выкраивать из них подпорки, пилили, заостряли, потом погрузили в лодки и уплыли вбивать.

   Время близилось к вечеру, и мы с Сережей решили наведаться к своему озеру, посмотреть, что там и как, и по возможности подготовить заход и скрадки. Идти пешком по жаре целых два километра не хотелось, и мы отправились на вахтовке, оставив в лагере Женьку и Романыча.
   Заехали на небольшой пригорок невдалеке от озера, забрались на кабину и стали в Ромкин бинокль рассматривать его. Озеро почти круглое, километр на километр. Сторона его, где находились мы, сплошь заросла еще зеленеющим камышом, никаких выходов к воде здесь не было. На противоположной, наоборот, камыш встречался редко, было несколько небольших рощиц десятка в полтора – два деревьев. В бинокль было отчетливо видно, что практически возле каждой из них стоят машины и палатки – тоже охотники. Да, это вам не Кунгур, это гораздо хуже. Успокаивало то, что с нашей стороны никто не стоял, и мы решили не отступать, а пробить тропу прямо через камыш и все же подготовить себе место для охоты.
   Насколько можно, но чтобы не увязнуть, подъехали поближе к озеру. Машину закрыли, хотя никого в пределах видимости видно не было, и полезли через густо стоящие высоченные куртины. Серега первый, он помоложе, я – следом. С большим трудом, поминутно вспоминая и бога и мать, мы валили камыш влево и вправо, притаптывали его, расчищая что-то наподобие широкой тропы, ведь нам предстояло тащить еще лодки, да и заходить надо будет рано утром в полной темноте. Серегу пришлось сменить минут через десять, потом ему – меня. Так и чередовались, пока где-то через полчаса не вышли к воде, да как удачно. Небольшой заливчик метров в тридцать тянулся прямо к нам, и глубина здесь была всего по колено. В болотниках, подтянутых до самого пояса, дойти до края камыша за заливом не удалось, дно вскоре стало понижаться и было очень топким. Пришлось возвращаться за лодкой, которая стояла у нас в салоне вахты уже накачанная. На обратном пути еще раз притоптали камыш, теперь он уже не поднимался, а покорно лежал, идти было намного проще.

   На лодке выплыли на чистую воду. Уток было много, и ни одна из них не поднялась при нашем появлении, просто отошли ближе к середине озера, где их скопилось, наверное, около сотни. Справа, метрах в ста на воде возле камыша, мысом выдающимся в озеро, были выставлены чучела. Ну что ты будешь делать! Кто-то из охотников с противоположной стороны занял место. Слева ничего подобного видно не было, значит свободно. Хоть здесь повезло. Представляю, что бы мы сказали, если бы пройдя с таким трудом через камыши, сбегав за лодкой и притащив ее сюда, выплыли и не нашли свободного местечка. С берега, откуда нас было отчетливо видно, никаких голосов, претендующих на эти места, не раздавалось и мы, успокоенные, стали присматривать, где бы спрятаться.
   Я не стал привередничать и занял небольшой, тоже выступающий в озеро камышовый мыс сразу влево от тропы, по которой мы зашли. Серега, видимо тоже утомленный поисками, расположился метрах в тридцати еще левее и чуть вперед от меня. Длинным веслом удалось достать дно, значит стоять в гидре здесь можно. Чтобы сколотить здесь поддон у нас уже не хватит сил. Проще бросить прямо в воду две – три доски и встать на них, чтобы не увязнуть.
   Пришлось опять ехать в лагерь, разбирать на отдельные доски привезенные поддоны и снова заплывать, укладывать доски и примеряться. Затащить поддоны целиком мы даже не пытались, такие они были неудобные и тяжелые для наших мест. У меня получилось неплохо. Стоять в гидре, которую я прихватил, было нормально. Вода доставала до…, в общем, вам по пояс будет. Лодка находилась за спиной, можно будет периодически забираться в нее, отдыхать и греться. Сергей, с его слов, тоже устроился неплохо и был доволен.
   Выходя, пометили тропу обрывками белого бинта, чтобы в темноте не забрести туда, где нас не ждут. Теперь мы готовы.

   С вечера я решил собрать в одном месте все, что может мне понадобится завтра. В полной темноте утром или даже при свете шахтерского фонаря сделать это будет совсем не просто. Тем боле, когда выгружали, часть вещей могли и переложить, случайно убрать что-то из того, что может понадобиться на охоте.
   Поскольку спать я собирался в палатке с Санычем, решил сделать базовый лагерь под ее пологом в «предбаннике». Отнес туда гидру, болотники, в которых по лагерю не ходил, всю экипировку от камуфляжной кепки до такого же жилета. Жилет мне нравился из-за обилия карманов и кармашков, расположенных везде, и снаружи и внутри. Штук, наверное, десять. И все они закрывались или на липучки или на молнии. Был даже огромный  карман на спине, куда запросто входила буханка хлеба.
   Ну, хлеб-то мне на воде не нужен. А вот охотничий билет и разрешение на оружие, лицензия и путевка, обязательно. Их я спрятал в полиэтиленовый пакет, тщательно завернул и перетянул резинкой. Билет у меня уже второй, и кончается - клеить марки и проставлять отработки уже некуда. Надо будет менять на следующий год. С первым билетом, просто лежащим в нагрудном кармане, я, пытаясь достать без лодки сбитую на пульпе утку, неожиданно нырнул в какую-то глубокую яму и мой намоченный билет, когда высох, стал похож на сморщенное лицо старого китайца. Хорошо хоть текст был написан шариковой ручкой и не расплылся после холодной ванны.
   Сигареты, зажигалку, пару горстей семечек в разные карманы – с ними легче время коротать, когда утки нет. В этот карман немного долгоиграющих конфет для разнообразия. Не забыть упаковку анальгина. Когда я встаю очень рано и не высыпаюсь, может заболеть голова, тогда анальгин незаменим - аптеки на воде нет.
Прихватил бутылочку «Жемчужины Сибири», бросил в кучу к уже собранным вещам. Можно будет взять и чего-то более существенного пожевать. Утром особо есть не хочется, но часа через два на воде очень даже захочется. Проверено.

   Собрал вроде все. Не стал тащить в палатку только ружье, пусть до утра лежит в общей куче в машине. Как ни старался, не мог разыскать свой мешок с патронами и уже снаряженным патронташем. В мешке были патроны и в пачках, и просто россыпью, которые я сам снаряжал специально к этой охоте, штук полтораста. Перерыл всю вахту, все свои мешки и рюкзак, посмотрел под сиденьями, заглянул даже в кабину к Сереге, но так и не нашел. Вот ящик с запасами Жеки и Кости, здесь все патроны в пачках, «Рекордовские». У остальных по рюкзакам. Что за чертовщина, куда делись, понять не могу.
   Я четко помнил, что и ружье и мешок с патронами оставлял у Жеки на веранде, откуда он все перетащил в вахтовку. Я ведь еще уточнял у него. Да и верно, ружье-то лежит здесь. Где же патроны? Надо было сунуть их в рюкзак, но просто не полезли они туда, рюкзак и без того переполнен.
   - Жека, ты ружья в вахту заносил? – спросил я сидевшего у костра Женьку старшего. - А мой мешок с патронами не забыл?
Жека удивился, и это было искренне, не розыгрыш:
   - Какой мешок?
   - Обыкновенный. Черный с желтыми полосками, по три рубля. Там все мои патроны были. Что-то найти не могу.
   Ромка первым понял что произошло, и расхохотался:
   - Доктор! Остаешься на берегу лагерь караулить.
   Да… Ситуация классная. Приехать за пятьсот верст на охоту без патронов, это надо умудриться сделать. Мне это удалось.
   - Ты же сказал ружья забрать, - оправдывался Жека, - я и забрал. Про патроны ты слова не говорил. А где мешок стоял?
   - Да возле стола я его поставил, чтобы под ногами не путался.

   У Жеки в огромном коридоре, где одно время стоял даже теннисный стол, у окошка расположился небольшой раскладной столик, который использовался только во время семейных торжеств. Его раскладывали, когда не хватало места для больших шумных компаний. Вот рядом с ним, правда, с противоположной от двери стороны я и поставил свой мешок. А ружье-то лежало с этой, чуть не на ступеньках. Про патроны я действительно не говорил, и винить можно было только себя. А все спешка…
Конечно, парни не дадут мне сидеть на берегу, скинуться по десятку. Это уж обязательно. Но настроение все равно понизилось.

   Ранее утро. Тихо. Я стою на уложенных на дно досках и пытаюсь рассмотреть хоть что-нибудь. Серега шебуршится рядом, тихонько чертыхается, что-то у него не ладится. Вот, клацнуло ружье – зарядился. Наконец, и он затих.
Сосед справа уже в камышах, вижу мерцающий огонек сигареты, шорох, бряцанье металла. Наверное, неосторожно задел весла, у него металлическая лодка, как и у всех местных.
   Небо усыпано звездами, они скромно мерцают и постепенно тускнеют в свете зарождающегося дня. Хотя еще очень темно, но чувствуется, что на озере кипит жизнь. Где-то на середине и справа слышно хлопанье крыльев. Я представляю, как утка приподнялась над водой, вытянула шею и захлопала крыльями – утренняя гимнастика. Слышно невнятное покрякивание, совсем не похожее на мерзкие звуки, издаваемые манком. Налетающий ветерок заставляет говорить камыш, только говор у него сейчас осторожный, тихий, больше напоминает шепот. Впереди и слева возле берега за камышом снова раздается уже громкое кряканье – похоже на подсадную.
А вот и первые летуны. Свист крыльев, который трудно спутать с чем-то, слышится совсем рядом, но птиц еще не видно.
   Первый выстрел как гром, раздавшийся с противоположной стороны озера, нарушил всю эту гармонию. Теперь не зевать. Опять свист крыльев, намного громче – это стая с середины поднялась и заходила кругами над камышом. Еще пара выстрелов, голоса, и снова тишина. С нашей стороны выстрелов не было.
   Горизонт посветлел, и хотя противоположного берега еще не видно, я могу рассмотреть камыш, где стоит Сергей и сосед справа. Вижу даже его чучела.
А это что такое? Одно из чучел демонстративно и довольно спокойно плывет прямо ко мне, и никто кроме меня, ни сосед справа, ни Сергей этого не видят. Стоп! Только когда это плывущее «чучело» оказывается метрах в двадцати до меня доходит, что никакое это не чучело, а самая настоящая живая утка.
   Осторожно, стараясь не задеть камыши, за которыми прячусь, поднимаю ружье, лежащее у меня на сгибе левой руки, выцеливаю чуть под обрез. Утка прямо напротив, плывет так смело, ничего не замечая вокруг, что даже стрелять жалко.
       Полюбовавшись еще секунду, все же нажимаю на курок. Грохот, от которого на мгновенье заложило уши, прокатился эхом по озеру, и снова тишина. Утка безжизненной тряпкой лежит на воде прямо перед скрадком. Никакой красоты уже.
Минут через двадцать и Сергей взял тоже плывущую с другой стороны утку.
   Как-то разом посветлело, показалось солнце, появились первые комары. Уток на середине уже не было. Небольшие табунки изредка проходили над озером, периодически попадая и в зону нашего обстрела. Я стрелял раз пять и не подбил ни одной. Сереге удалось взять одну влет. Потом наступило затишье. Минут двадцать лета не было, и я решил сплавать за подбитой уткой, которая оказалась совсем не уткой, а лысухой, но довольно большой и жирной. Это я рассмотрел уже когда рассвело.
   Солнце отражалось красным диском в тихой воде и не хотелось нарушать эту тишину – я еле шевелил веслами. Над рощицами на противоположной стороне  появился очередной табунок, и пришлось поспешить спрятаться. Когда заплыл в заливчик, из которого был заезд в мои камыши, увидел на всплывших после моего отъезда досках крупную рыжую крысу, совсем не похожую на ондатру. Уж тех-то я повидал на Оби. Крыса деловито грызла шкурку от копченой колбасы, которую я после небольшого перекуса бросил здесь же за спину. Доски всплыли, а на них и шкурка колбасная. Крыса не обращала на меня абсолютно никакого внимания, то ли такая голодная, то ли наглая. Раздосадованный таким хамским поведением я приподнял одной рукой ружье, лежащее на борту стволом как раз в нужном мне направлении, и, особо не целясь, нажал на курок. Голодная воровка, напуганная выстрелом, подпрыгнула на целых полметра и только потом нырнула в камыш.  Колбасная шкурка осталась сиротливо лежать на досках.

  Еще минут через двадцать моему напарнику удалось зацепить налетевшую утку. Выстрел оказался не смертельным, подранок спланировал на воду довольно далеко от нас и потихоньку стал уходить к середине, где, несмотря на выстрелы, снова скопилась большая стая.
   Не долго думая, Серега громогласно заявил, что он ее достанет, прыгнул в лодку и отправился за беглянкой. Соревнования начались.
   Чем сильнее Сергей налегал на весла, тем быстрее от него уходила раненая уточка. Стоило ему сбросить темп, как она, уставшая, тоже притормаживала. Он никак не мог подойти на расстояние верного выстрела. Вся стая с середины озера постепенно стала отходить к противоположному берегу. Скучающие охотники, неожиданно получившие бесплатное развлечение, начали готовить ружья – утки могли подойти совсем близко.
       Но Сергей разочаровал их. Когда до берега оставалось метров двести, утки отвернули вдоль него, не приближаясь к охотникам. Сергею бы приналечь на весла, а он, наверное, замученный погоней, открыл огонь из обоих стволов, надеясь достать беглянку, которая уже почти догнала стаю. Утку он добил, а вот вся стая взвилась и подалась в сторону, на одно из соседних озер. Может быть, даже к нашим ребятам, откуда тоже раздавались выстрелы, особенно слышные в утренней тишине.
   На мое счастье одна из уток почему-то не пошла вместе со всеми, а спланировала между соседом и мной. Видеть, как утка планировала, сосед видел, но рассмотреть ее на воде ему мешал камыш. Я даже слышал как он чертыхался. Зато передо мной утка была как на ладони, но стрелять я не мог из-за боязни зацепить соседа. В нетерпенье я ждал, куда направиться  желанная добыча – нырнет сразу в камыши или продвинется в глубину залива, где мне уже можно будет попытаться ее добыть. Как только она сдвинулась с линии огня, я без опаски выстрелил и, по-видимому, зацепил ее. Ничем другим объяснить, почему она не поднялась, а стала уходить к берегу, я не мог.
       Быстренько перезарядившись, даже не посмотрев какую дробь беру, снова шарахнул по уплывающей утке. Дробь накрыла ее, я видел это совершенно отчетливо, но утка продолжала двигаться. До камыша оставалось ей  метров десять, когда я стал стрелять в пятый, а затем и в шестой раз. Только после шестого выстрела она замерла на воде. Наконец-то.
Хотя и расстояние до нее было метров пятьдесят, а все равно крепка оказалась.
   Приплывший вскоре Сергей, видевший мое состязание с неугомонной уткой, порадовался за меня, но тут же и посочувствовал моим патронным затратам. Патронов у меня сейчас оставалось в два раза меньше, чем было приготовлено дома. Не зря он все же сплавал – сам с уткой оказался и мне помог подстрелить.
В течение последующего часа стрельбы были больше тренировочного плана: попаду – не попаду… Авось, попаду…
   Я не попал, а Сергей еще пару раз.

   Лет около десяти назад я поехал со своими старыми знакомыми  в тайгу за рябчиками, как раз накануне открытия охоты на боровую дичь. Мы решили встретить открытие уже в лесу, а чтобы не было скучно взяли с собой изрядный запас спиртного. До утра было еще далеко, и мы в полной темноте, когда несколько бутылок уже опустели, тоже решили сыграть в «попаду – не попаду».
   Скудное пламя небольшого костерка освещало только ближайшие к себе пять – шесть метров, а край поляны, на которой мы привольно расположились, рассмотреть уже было невозможно. На ствол поваленной березы, как раз по краю поляны, поставили эти самые пустые бутылки, предварительно осветив  новое стрельбище светом фар «Нивы», на которой приехали. Очередной претендент на звание «Night chanter» - «Ночной охотник» занимал место между фарами машины, присев на бампер, чтобы уж очень не шататься, напротив поваленной березы с ружьем в руках. Водитель Валера по команде на три секунды врубал свет, освещая приготовленные бутылки, потом гасил, после чего еще через три секунды претендент стрелял в полной
темноте, пытаясь попасть в цель.
   Представьте – попадали, не все, но попадали. «Ночным» героем стал бывший с нами инспектор ГАИ. Он не промазал ни разу. Я из трех попыток попал только раз. Наверное, он был трезвее.

   Самое интересное было потом. Утром поохотились не очень хорошо. На всю нашу тесную компанию – четверо охотников и водитель Валера, добыли всего четырех рябчиков. Даже по одному на брата не приходилось. Это было не правильно, и уже отправляясь домой на той самой зеленой «Ниве», мы все думали, где бы что еще подстрелить, чтобы хоть каждому по куску мяса досталось. Ну не делить же рябчика пополам. Хмель к тому времени окончательно выветрился из наших голов, мозги работали, но ничего путнего мы в плане добычи придумать не могли. И вот тут нам повезло. Да еще как!

   Охотились мы в районе Крысовой пасеки. Так назывался клочок тайги, где действительно располагалась вполне приличная, ульев на тридцать пасека, которая принадлежала нашему общему знакомому Игорю. Мы знали, что прошлым летом Игорь подстрелил у себя на пасеке медведя, который повадился разорять улья. Что пасечник только не делал, чтобы медведя отвадить, ничего не получалась. Даже съездил в охотобщество, пожаловался, но и там поддержки и помощи не нашел. Тогда он просто этого медведя застрелил, а мясо раздал по друзьям, в том числе и мне килограммов пять привез. Тогда я медвежатину-то в первый раз и попробовал.
   Слух о том, что Игорь у себя на пасеке медведя застрелил быстро дошел до инспекторов, и вот тут они сразу на пасеку приехали. Пасечник Игорь ничего скрывать не стал. Да, застрелил, а что мне было делать? Медведь уже штук десять ульев разорил, мог вообще к осени без меда оставить. Я ведь вас предупреждал… Ан, не тут-то было. Знать ничего не знаем, ты есть самый настоящий браконьер и плати штраф двести рублей, что по тем временам было просто гигантской суммой. Как уж Игорек рассчитался с недоделанным государством – не знаю. Вспомнили мы о пасеке и решили к Игорю съездить, хоть медом разжиться, раз в охоте не повезло.

   Тайга здесь была так себе, не очень густая, в округе было несколько деревень, к которым вели хоть и не сильно наезженные, но все же проходимые дороги. Вот по одной такой мы и ехали. Тесно было в «Ниве» пятерым, мотало здорово. Решили на развилке остановиться, отдышаться. Не успели из машины вылезти, как увидели чудо чудесное. По краю дороги со стороны пасеки посреди тайги бежал поросенок. Да не просто поросенок, а настоящий хряк, килограммов под двести. Не дикий кабан уж, точно, а самый настоящий розовый домашний хряк. Просквозил он спокойно мимо машины и свернул на развилке на дорогу, ведущую к Оселкам, деревеньке километрах в пяти – семи отсюда. Как поросенок в тайге оказался, где хозяева, да и вообще – откуда он? На пасеке у Игоря живности не было, это мы знали. Значит из Оселков. Там свиней в стайках, как у нас, не держат. Бегают те сами по себе по деревне до поздней осени, поскольку крестьяне не особо пропитанием их озабочиваются, сыпанут в корыто возле дома картошки раз в день, и это еще в лучшем случае. Вот, скорее всего, в поисках хлеба насущного этот в тайгу и забрался. Именно так мы решили.

   Кто первым предложил поросенка подстрелить и разом все вопросы охотничьи решить, сейчас уж и не вспомнить, но мне кажется, что Серега, один из моих друзей, который меня к охоте и пристрастил. Уж очень он за это ратовал, из машины сразу выскочил и с ружьем в руках за поросенком по другому краю дороги побежал. А поросенок даже темпа не прибавил, просто с края дороги чуть сдвинулся да среди деревьев так и семенил, видно его розовую щетинистую спину было хорошо. Валера «Ниву» развернул и потихоньку за Серегой поехал. Бежал Серега за потенциальной жертвой, бежал, потом все же присел, прицелился, выстрелил, да, видно, промазал.
   Поросенок сначала взбрыкнул, потом чуть остановился, мол, не понял, что за грохот такой, потом спокойно опять тронулся. Серега, наоборот, к машине подбежал, дышит уже тяжело: «Дайте, мужики, патронов, у кого пули есть». У него одна всего была, да и ту профукал, смазал. Инспектор его сначала отговаривать начал, мол: «Ты чего, Серега, удумал. Это же чей-то поросенок». Серега ему в ответ: «А чей? Покажи». Действительно, до деревни далеко, поросят там без счету держат. Ну, пропал в тайге один, бывает. Может медведь напал, может сам куда в яму провалился… Мы скромненько молчали. Все же достал я пару патронов с пулями Полева, которые всегда носил с собой в тайге, да и отдал ему.
   Побежал Серега снова за поросенком, который уже метров на двести удалился, мы за ними. Второй раз стрелял Сергей, и снова мимо. Поросенок хода прибавил, но в тайгу все же не сворачивал, а как бежал по краю рядом с дорогой, так и бежал. Наверное, боялся заблудиться. Вот в третий раз Серега попал. Хрюкнул поросенок или нет перед смертью, мы в машине не слышали. Только подъехали, когда он уже молча лежал в кустах возле дороги, а довольный, тяжело дышащий Сергей, стоял над ним.
   Выскочили все, на поросенка уставились. В боку у него аккуратная такая дырочка, а из нее кишка торчит - уж ее-то я ни с чем не спутаю. От чего поросенок загнулся, если стрелок в брюхо угодил, гадать не стали. Стали думать, как его в машину загрузить, чтобы отсюда от греха подальше уехать побыстрее. Решили куда-нибудь на речку податься, от глаз лишних подальше, там разделать, оставить одно мясо, промыть и поделить.
   Близко к туше подъехать из-за колеи да кустов было нельзя, а вес у кабана приличный. Кое-как за ноги да за хвост впятером схватили, к краю дороги вынесли. Уже и багажник открыли, осталось только забросить, как услышали за спинами топот лошадиный. Головы повернули, а там крестьянин верхом на лошади. Мимо нас галопом проскакал, лошадь плетью огрел, что-то прокричал, да и скрылся за поворотом.
Вот это попали! То, что мы поросенка застрелили, гадать мужику не пришлось, ружье-то Серегино рядом с машиной стояло. И поросенок убитый, вот он, как на ладони. И что бы этому всаднику чуть раньше проскакать, или позже, тогда бы он нашу добычу не увидел. А тут…

   Перепугались все. Поросенка бросили, да и дай бог ноги. Самое главное надо было железнодорожный переезд проскочить, где нас запросто тормознуть могли, если мужик в милицию позвонит. Другой дороги отсюда просто не было.
   Только когда домой приехали, тогда к нам вернулась способность здраво рассуждать. И чего это мы так перепугались? Во-первых, до деревни далеко, а конь у крестьянина не арабский скакун. Да и телефона, во-вторых, в деревне, скорее всего, нет. Дело-то было в восьмидесятых. Так что вполне мы бы и с поросенком успели уехать. А теперь уж что кулаками махать. Мужик-то еще себе этого поросенка заберет, да спасибо нам скажет.
   Раздосадованные разошлись по домам. А в потемках уже Серега ко мне на мотоцикле с люлькой приехал. Поехали, мол, в тайгу, поросенка поищем. Может мужик его и не забрал вовсе. Ночью на переезде ментов нет, проскочим. Найти бы только.
Да не нашли в темноте. Вроде и место похожее, и трава примята. Но, темно, да и поросенка нет. А днем ехать не рискнули, вдруг все же там засада. Так и не узнали про судьбу этого несчастного хряка.
   Вот такая история.

   Лодки везти в лагерь было утомительно, и мы спрятали их в камышах, оттащив с тропы, чтобы с воды заметить их было невозможно. Береженого бог бережет.
   К нашему возвращению в лагере уже был Валерий Романович, копошился возле костра, что-то готовил поесть. Его добыча, как и у меня, была в две утки, правда, обе он взял влет. Как я и думал, ребята, особенно Роман и Костик, палили во все, что движется по воздуху и на любой высоте. Ни разу Романыч не видел, чтобы утка где-то в округе села на воду, хотя чучел было выставлено предостаточно.

   Охотники подвалили толпой, когда обед уже был готов, и мы собирались садиться к столу.
   Ромка и здесь обстрелял всех. За ним шел Костя, потом Жека. Женька младший подстрелил пока одну, Саныч – две. Вернее полторы.  Его новое ружье, полуавтомат «Сайга» с пристегивающимся магазином на пять патронов, било на удивление кучно и, пальнув по хорошо, «в штык», налетающей утке, он подобрал только переднюю половину от нее. Беднягу просто разорвало пополам. Заднюю как не искал – не нашел. Особенно это развеселило Костю:
   - Саныч! Ты теперь будешь по половинке пить. Что это ты дичь портишь? – отреагировал он, когда увидел необычную добычу инспектора.
Пили не по половинке. Сначала по полной – за охоту, потом уж по половинке – за добычу, потом как заведено – по писярику – для поддержания разговора и настроения.

   Солнце к обеду стало припекать, как вчера. Все, кроме Ромки, ходили раздетыми, несмотря на происки комаров. Немного помогали захваченные из дома спец средства против этой мерзости. Рома, когда водка и жара сделали свое дело и пот побежал у него везде, где можно, все же решил разоблачиться, как всегда последним. Для этого ему зачем-то надо было залезть в вахтовку. Встав в распахнутой двери и опустив с плеч лямки гидрокостюма, он стал активно махать ногой в нашу сторону, пытаясь сбросить плотно сидящий сапог вместе с гидрой.
   - Рома! Не улети! - крикнул Костя, сам не ожидавший, что окажется провидцем.
   В следующее мгновенье, когда Ромка услышал слова своего постоянного напарника, он дрыгнул ногой особенно активно. Опустившаяся до пола лямка гидры подцепила его вторую ногу и Рома, не удержавшись, да еще по инерции маха, вылетел из вахты и шмякнулся спиной о землю с таким звуком, что я сразу подумал, что его надо будет оперировать по поводу разрыва чего-нибудь внутри. Высота была метра полтора, да и скорость полета приличная. Хорошо хоть не ударился затылком о ступени вахтовки.
Все подскочили к нему, но Ромашка приподнял голову и произнес историческую фразу:
   - Был бы трезвый – убился бы, - потом раскинул руки в стороны и закрыл глаза.
   Я на всякий случай посмотрел его, ощупал живот, грудь, поясницу, помял ребра, посгибал руки и ноги. На удивление все оказалось цело. Пострадавший вяло сопротивлялся:
   - Доктор, что я тебе девушка что ли? Налей лучше еще писярик, чтобы в мозгах прояснилось.
   - Нечему там проясняться, больной, - ответил я, - извилина там всего одна от вашей охотничьей панамы. Да и головой вы не ударились. Разве что высохший от постоянного злоупотребления алкоголем мозг ударился изнутри о черепок. Вот тогда может быть и помутнение. Ты что, хочешь сказать, что у тебя мозги высохли? Рома,  – я наклонился над ним и в голос произнес, - тебе нужен постельный режим. А я буду тебе родной матерью, как Карлсон. Хочешь?
   Куда меня понесло – сам не понимаю. Но желаемый результат был достигнут, все уже хохотали, кроме Романыча.
   А Ромка, пытаясь встать, запутался в постромках, снова упал, теперь уже на живот. Мы с Костей схватили его за ноги и стащили гидру вместе с сапогами и даже с носками.
   - Романыч, не переживай, - успокоил я встревоженного отца, все у него цело. Жить будет, - подумал и добавил, -  правда, недолго…, - выдержал паузу, увидел в глазах отца испуг, - если летать не научиться, - чем вызвал новую волну хохота.
   Тут уж и Романыч заулыбался.

   Часа через два Костя вместе с отлежавшимся и даже чуток вздремнувшим Ромкой отправились ставить сети. Что делали они на воде, мы не видели, не давал высокий, все закрывающий камыш. Местные парни, с которыми уже во второй раз переговорил Жека, советовали ставить сети не больше «сороковки», крупнее рыбы сейчас не ловилось.

   Мы лежали возле вахтовки, спрятавшись в ее тень, и только Саныч взяв большой полиэтиленовый пакет, скрылся за палаткой. Буквально через пятнадцать минут он появился с полным пакетом прекрасных молодых шампиньонов. Когда инспектор вывалил их рядом с нами на расстеленный кусок целлофана и начал перебирать, мы от неожиданности открыли рты. Грибы были свежими, сочными и совершенно не червивыми.
   Жека, большой любитель грибной охоты, ошарашено молчал. Он никак не ожидал, что здесь, практически в чистом поле можно было найти такие грибы. Саныч перебрав и почистив найденные шампиньоны, занялся их приготовлением. Сковорода, которую мы возим с собой постоянно, была водружена на огонь затухающего костра. Помытые и порезанные грибы в нее не влезали, хотя она была довольно внушительных размеров. Когда мы жарили картошку, этой сковороды хватало на всех. Саныч придавил вылезающие грибы крышкой и начал чистить лук. Почистил целых три головки.
   Минут через десять крышка уже плотно лежала на краях сковороды – грибы значительно уменьшились в объеме. А тут вернулись наши рыбаки. Ромка, не снявший ни гидры, ни жилета, молча залез в вахтовку и начал рыться в еще остававшихся в машине мешках. Мягкие мешки с сетями использовали вместо подушек. Поочередно заглядывая в них, он сосредоточенно что-то искал.
   - Рома, как рыбалка? – спрашивали поочередно все, но тот упорно не отвечал.
   - Что ищешь, Ромэла? Пиво в ящике под столом, - пытаясь угадать, сказал Женька младший.
   - Не мешайте ему, - посоветовал Романыч, найдет, сам скажет.
   Ромке видимо играть в молчанку надоело.
   - Садок я ищу, садок. Надо рыбу выгружать, а то сдохнет. Никто не видел?
   - Так бы и сказал, что рыбы привезли, - пробурчал Жека, поднимаясь и направляясь к берегу, где в лодке прямо на заканчивающейся в воде тропе сидел Костя. - А то устроил молчанку…, Зоя Космодемьянская.
   Мы вслед за ним, тоже отправились посмотреть на улов.

   В мешке из под сетей, стоящим между ног Кости, было с полведра сазанчиков, которых ребята сняли, проверив сети сразу после того, как поставили. Все они были один к одному, чистенькие, аккуратненькие, чуть больше ладошки, как раз на жареху. Жабры и хвосты их отчаянно шевелились. Солить таких крошек не хотелось.
   Наконец Роман, нашедший садок в собственном рюкзаке, появился на берегу. Садок, представляющий собой обыкновенный мешок из мелкой сетки с затягивающимся верхом, мог вместить ведра четыре рыбы. Его поставили сбоку от тропы, чтобы не посвященному увидеть его было бы трудновато. Выпущенные в тряпочную клетку сазаны были рады и этому, заплескались так, что вода вокруг забурлила.

   Внезапно Саныч с громким криком: - «Грибы…» резко развернулся и бросился бежать к лагерю. А вслед за ним и остальные.
   Забытые на костре жарившиеся грибы пожарились совсем. Они не воняли горелым, пахли вполне сносно, только были совершенно черного цвета, и было их очень мало, не больше половины сковороды. Огорченный Саныч стоял и держал сковороду за ручку, развернув ее к нам. Мы собрались вокруг, недоумевающе рассматривали получившееся блюдо, но попробовать его никто из нас не решался.
   - Надо добавить луку, - произнес через минуту Жека, - только обжарить его отдельно
   В это время, подошедший из-за спины Саныча Ромка, закончивший возню с садком, не долго думая, зацепил целую ложку похожих на уголь грибов и молча отправил в рот. На лице его не отразилось ничего – ни радости, ни брезгливости. Прожевал и тут же потянулся за новой порцией, но Саныч спрятал сковороду за спину:
   - Подожди, сейчас луку добавим.
   - Зачем? Я и так съем, - демонстративно облизывая ложку, заявил Роман, - особенно под водочку.
   - Под водочку и мы не откажемся, - вразнобой закричали  все.
   Один Романыч молчал и непонятно чему улыбался.

   Словом, грибы под водочку, несмотря на их мерзкий цвет, после того как в них добавили отдельно пожаренного на маленькой сковородке лука, разошлись на «ура». На вкус они оказались очень даже ничего, но их было явно недостаточно для такой большой компании.
   - Хорошо, но мало, - снова облизывая ложку, сказал Роман. – Что ты, Саныч, не мог больше пожарить? Хорошо бы боровичков, они по питательности и вкусу лучше.
   - Неси грибы, нажарю, - немного обиженный ответил инспектор. Пожарил все, что были в пакете, а тут необоснованные претензии. – Боровики в лесу искать надо. Это тебе не навозники, чтобы за стадом кочевать.
   И он с негодованием бросил в костер оставшиеся после приготовления испорченные шляпки и ножки неиспользованных грибов.
   Ромка, а за ним и я, подобрав валяющиеся под машиной пакеты, оставшиеся после разбора продуктов, подались в том направлении, куда уходил удачливый Саныч в надежде тоже набрать хороших грибов.
   - Вы смотрите, где трава позеленее, - посоветовал он нам.
   Мы ходили, наверное, полчаса. Ходили рядом, по отдельности, ходили там, где трава была позеленее, там, где она была совершенно сухой, ходили ближе к берегу, дальше от берега… Я нашел один гриб, Ромка ни одного. Мой гриб был намного больше, чем те, что притащил наш друг. Один ствол его был сантиметров десять, и шляпка у него была не в виде шарика, а зонтиком, да не белая, а какая-то фиолетово-бурая. Явный гриб-переросток. Где находил грибы Саныч, для нас осталось загадкой.
   - Ни хрена искать не умеете, следопыты, - с иронией проворчал тот, когда мы с видом побитой собаки вернулись в лагерь.
   Вырвал у Ромки из рук пакет и ушел за вахту.
   Роман попытался было идти за ним, но Саныч на правах победителя сказал:
   - Лучше костер расшерудите, а то загаснет совсем, не на чем жарить будет.
   - Ты найди сначала, - не остался в долгу Ромка, однако костром занялся.
   Жека утверждал, что Саныч грибов принесет. Мы с Ромкой, облазившие все вокруг и не видевшие грибов, были совершенно обратного мнения. Остальные от спора воздержались.
   Грибник вернулся минут через двадцать с полным пакетом шампиньонов. Белые шарики – головки молодых шампиньонов как бы насмехаясь над нами, выглядывали из пакета. Мы были посрамлены.
   На этот раз за жарившимися грибами следили все, и получились они золотисто-желтыми, на них даже смотреть было приятно, не то что есть. А уж вкусные… Правда, опять не хватило, но больше Саныч за грибами не пошел.

   До вечерней зорьки успели поесть еще раз. На ужин общими силами сварили лапшу из добытых уток, бросив в ведро по одной штучке на каждого. Шурпа получилась замечательная. Так что по своим точкам разъехались и расплылись сытыми, довольными и полными надежд на охотничью удачу.
   И удача не подвела. Несмотря на то, что утки летали неизмеримо реже, чем утром, нам с Сережей удалось подстрелить еще по две штуки. Правда, оказались они лысухами, но мы ничуть не расстроились – из лысух суп получается еще вкуснее, чем из уток, мясо у них нежнее.
   До самой темноты засиживаться не стали, вернулись в лагерь пораньше, пока еще можно было рассмотреть дорогу. Женька младший тоже бросил охоту, проверил сети и привез чуть не ведро сазанчиков, которых поместили в садок. Вместе с ним пришел и Романыч со скромной добычей в одну утку. Зато остальные появились, когда можно было легко заблудиться в темноте даже рядом с лагерем. Кого они там стреляли, когда собственной руки не видно – не известно, хотя выстрелы слышались до последнего.

   Утренняя охота была еще скучнее, чем вечерняя: ни мы с Серегой, ни большинство наших друзей на большом озере не подстрелили даже по одной уточке. Только Ромка с Костей опять оказались с добычей. На берегу они продолжали демонстрировать свое мастерство. После обеда устроили соревнование по стрельбе.
   Стрелять по неподвижным мишеням, типа выставленных на бережку бутылок, они посчитали ниже своего достоинства. Куда интереснее палить по бутылкам летящим. А пустых бутылок скопилось к тому времени не мало.
   Женьку младшего попросили помочь. Он, отойдя от лагеря буквально на десяток метров, стал подбрасывать опустошенную тару вверх,  а Роман с Костиком, а чуть позже и Саныч, стали поочередно упражняться в меткости. Грохот и крик стояли неимоверные. Думаю, что соседи, и те, что справа, и те, что слева, уже пожалели о неправильно выбранном месте.
   Ребята стреляли не просто, чтобы попасть – это было бы для них слишком просто.
   - Горло…, - кричал разгоряченный Костя, стреляя в подброшенную бутылку.
   - Дно…, - не менее азартно вторил ему Ромка.
   Мы сначала не поняли, почему они кричат именно так, но когда Саныч показал бутылки, у одной из которых было отбито горлышко, а у другой дно, догадались. Это казалось невероятным. Не просто попасть в летящую бутылку, и неизмеримо труднее отбить у нее что-то отдельное. Нашим ребятам это удавалось. Верхом мастерства оказалось, но я до сих пор думаю, что это просто случайность и невероятное везение, когда Ромашка проорав: - «Смертельный номер: горло – дно», действительно отбил у бутылки и горлышко и дно, а все остальное осталось целым даже после удара о землю.
   Санычу достичь таких высот было сложновато, но и он от случая к случаю попадал в подброшенные мишени. Остальные даже не пытались.

   Однажды осенью на Чанах, как раз тогда, когда с нами был Игорь, грозившийся написать книгу «про все, про это…» неразлучная парочка тоже устроила береговые стрельбы, невероятным образом втянув в них не очень опытного Игорька. Охмуряли они его долго, но, в конце  концов, убедили, что в подброшенную шапку попасть очень сложно, и никто из них сделать этого не сможет. Удачу оценили в сто рублей. Мишенью выбрали довольно неплохую меховую шапку с кожаным верхом, напоминающую шлем, в которой ходил сам Игорь – чего жалеть, раз в нее никто не попадет.
   - Эх, проиграл, - с фальшивым сожалением после своего выстрела приговаривал Роман, для которого попасть в шапку не представляло никакого труда. – Везет тебе, Игорь. Сотня за мной.
   Обрадованный Игорек, воспринявший это соревнование всерьез и не совсем адекватно оценивающий ситуацию «…после литры выпитой…», постарался, и в собственную шапку попал многократно. Из более чем десятка дырок во все стороны торчал мех, и шапка стала напоминать подгулявшего линяющего ежа. Дуршлаг, да и только, совсем как в мультфильме.
   - О, вот  и мне повезло, - якобы обрадовано закричал Роман, когда увидел точно прогнозируемые результаты расстрела шапки собственным хозяином. – Теперь ты мне сотню гонишь.
   Игорь действительно расстроился из-за проигранной сотни, но только потом до него дошло, что он остался и без денег и без шапки, в которой даже на работу ходить теперь было бы проблематично.

   Несколько лет назад во время очередной осенней рыбалки на Чанах, взявшие с собой ружья Роман и Костик так же пытались подбить на подобный спор Саню Винта. Винт ходил по берегу в шикарной ондатровой фураге, собственноручно пошитой из хорошо выделанных шкурок им же пойманных на Сопляках ондатр, которые водились там в изобилии. Саня, никогда не державший в руках ружья, действительный член общества охотников и рыболовов, страстно любил ставить капканы и делал это мастерски. Вся его семья, а прежде всего он сам, щеголяли в ондатровых и норковых обновках. Норку ему тоже изредка удавалось добыть.
   Подвыпившие Роман с Костиком буквально задались целью прострелить Санину фуражку. Дело было за малым – уговорить хозяина подбросить ее вверх. Но тот был совершенно противоположного мнения, хотя пили все одинаково. Чем сильнее они добивались своей цели, тем сильнее сопротивлялся Винт, не терявший рассудка – фурага была дорога ему как память, ведь на Сопляки мы больше не ездили. Он упирался, как мог. Разгоряченные друзья начали усиленно спаивать его, рассудив, что расслабившись, Винт потеряет бдительность и, наконец, уступит. Но не тут-то было. Винт не пьянел и бдительности не терял. Когда же к вечеру постепенно одерживать верх стали охотники за фуражками, их все же было двое, Саня отдал свое сокровище уезжающим домой с соседней стоянки нашим же поселковым рыбакам, дабы избежать искушения и охладить пыл разошедшейся парочки. Так те и остались не солоно хлебавши, а Саня с целой, не простреленной фуражкой. Игорек-то оказался послабее.
   Вот такая история.

   В оставшееся время ничего примечательного не произошло. Охота шла ни шатко, ни валко. Мне не удалось добыть больше ни одной утки. Так и осталось у меня в активе за всю охоту всего четыре штучки, подстреленные в первый же день. Но я не расстраиваюсь. Веселая, дружная компания, новое место, хорошие впечатления, что еще нужно, чтобы дождаться следующей охоты.