Анька

Слабонервным читать не рекомендуется. Ибо основано на реальных событиях.

Есть у нас с Лилькой знакомая, Анна. Сидим вечером как-то за чаем, тут эта Анька ко мне пристала:
- Вот ты обо всем пишешь. Напиши обо мне. Разве я недостойна, чтобы меня в веках запечатлели?
- Ну и что ты такого выдающегося сделала, - спросил ее я?
- Так сразу – выдающееся. Я может самая обычная, скучно живу с мужем. То я с ним , то с дочерью разругаюсь. Давай, о себе расскажу, а ты про меня напишешь?
«Вот блин, идиотка на мою голову. Задолбала, дятел и только».
- Ну лады, как-нибудь. Жизнь, она длинная и про тебя напишем.

Короче, с Лилькой мы вскоре поссорились и расстались.

И тут, через какое-то время, звонит мне Лилька, и вся в слезах:
- Мне тут Анька звонила, сказала, что они уедут отдыхать на море, а собаку на меня оставят. Я отказалась, а собака так жалобно скулит... В общем, я ее пожалела и согласилась.
- И в чем проблема-то?
- Понимаешь, оказывается собака ночью родила, аж шесть щенков, а меня не предупредили. Я пришла, а она кусается, кидается и из дому не выпускает. Приди, вытащи меня, ты ж собаковод…
Ну, че делать, попросили помощи - пришел я. Собака со щенками в прихожей. А Лилька в кухне сидит. Псина рычит. А Лилька домой хочет…
В общем, с собакой мы разобрались и на третий день псина мою бывшую даже зауважала, к щенкам стала подпускать,   а как-то я по делу зашел - сидят они дружно– псина, бывшая и щенки на сиськах, да на закат любуются.
Щенки подрастают. Мордочки, как выяснилось не в маму, никакое это вам не чау-чау. Бобик через 17 домов. Однозначно. Веселые, смешные, пушистые комочки-колобочки стали бегать по двору.
Через месяц едва рассвело – Лильке звонок.
- Лиль, мы вернулись. А у нас что - щенки?
Лилька в бешенстве:
- Ты что прикидываешься, будто не знала, что она ощенилась?
- Знала конечно, она при нас рожать начала. Это я шучу так. Мы, как только увидели, что она рожает – быстренько в тачку и поехали. Чтоб ты не передумала. Правда, смешно? 
- Суки, - подумала Лилька.
 Еще через месяц снова Лилька звонит:
- Приди, мне так хреново.
- Лиль, достала, - но что-то в ее голосе заставило насторожиться, то ли она была пьяна, то ли у нее была дикая истерика, что ей было совсем не свойственно.
Когда я вошел, Лилька сидела в обнимку с пузырем  и выла.
- Ты чего, дура, ревешь?
- Анька...
- Слушай, Лиль, у меня и без тебя дел полно, мы решили – все кончено. Значит- кончено. Достала ты меня. Что ты хочешь?
- Понимаешь. Анька. Она щенков утопила.
- Ч-чего? – я хоть и всякого навидался, но чтоб вот так.
- Слушай они ж большие?
- Третий месяц пошел. Я позавчера с ними утром играла. Пушистики - смешные такие.
А потом. Потом  я ей позвонила, а она говорит:
- Мне некогда. Отвали. Я шью намордники.
- Чего?
- Поводки для щенков.
 Короче, вечером я перезваниваю. А она мне:
- Да иди ты. Здесь менты.
И потом в полночь сама перезвонила.
- Я дочь позвала и сказала, что шесть щенков у нас никто не заберет. Кормить я их не хочу. В общем, вот три ошейника. На кого она их оденет, того и утопим.
- И что одела?
- Да, кого топить – она сама выбирала, - гордо сказала Анна.
 И Лилька заревела. Я принес воды, набрал ее в рот и пшикнул на Лильку.
- Все?
- Угу.
- Знаешь, Лиль, мне щенков тоже жаль. Я тоже ведь с тобой к ним  иногда ходил.
И что дальше?
- А дальше – ее муж сегодня одного щенка отдал, а двоих она тоже топить будет…
И тут на пороге вырисовывается Анька, собственной персоной.
- Тебе уже рассказали?
- Ну. Теперь ты рассказывай.
- А что рассказывать? Думала я, гадала, как их прикончить две недели. Я-то думала, что уеду.Что Лильке они не нужны и от голода сами сдохнут. Сами. А эта чокнутая их выхаживала.  А теперь они выросли. И мне на семерых жрать вари... Нафиг такое счастье. Семеро и все скулят. Если их пристрелить - услышат. Удавить - меня на шестерых не хватит. Утопить - самое то. В общем,сшила поводки-удавки и дермантиновые намордники, засунула всех в мешок. Они, правда, меня оцарапали и мешок весь обделали. Во смотри какие полосы. Пока ехали, они скулят, в машине вонь… Все в салон... я же,не все продумала, и целлофан сверху не нацепила. Привезла с дочей их на нижний пруд, нашла камень тяжелый. Привязала к мешку, чтоб не вопили да им же каждого и пристукнула… затащила их на метр в глубину. Они скулить-выплывать– а я поверху булыжник еще один кинула, чтоб не выплыли.
- А дочь?
- Доча-молодец! Она на стреме стояла, чтоб не усекли. Да че там! Все равно темно было. Менты мимо нас проехали, слава Богу не услышали визг и пузыри. Оказывается это совсем не страшно. Я теперь могу так кого хошь. Хоть мужа, хоть собаку... Любого!- в глазах промелькнуло удовольствие.
- Ты хочешь сказать, что дочь во все это вовлекла?
- А что такого? Пусть жизнь видит. Все вам пряники да карамельки. Вот она реальность. Или топим или выпускаю, и они кучу народа перекусают,  в лесу  от бешенства сдохнут. Она у меня понятливая. На лету схватывает.В меня.
- Ну это ваши дела, семейные. Но ты их топила на городском пляже. Там купаются дети. А щенки разлагаются. Трупный яд. Инфекция. Вонь стоит. И потом их по любому найдут. И на тебя выйдут. 
- Интересно, и как?
- Сейчас криминалистика на уровне. А тут такое преступление. «Зеленые» весь город перевернут. Такое резонансное убийство. И статья есть. И не одна. А ДНК твое точно найдут на щенках… Все знакомые отвернутся...

На следующий день Анька поехала на реку, вытащила с дочкой мешок и закопала. Позвонила Лильке, что на очереди еще двое.
И пока мы вечером трепались с Лилькой по мобиле, в Лилькину дверь стали долбиться, что есть мочи.
 Лилька открыла. На пороге  с зияющей раной в боку полулежала Анькина псина  со щенком. В глазах у псины была огромная боль и мука. Лилька втащила псину весом в тридцать кило, и положила на ковер. Вызвала такси и повезла к ветеринару. Не довезла.
Позвонила Аньке.
 - Ну да знаю, конечно. Мы с мужем взяли щенков, и пошли в лес, с охотничьим ружьем. В одного муж попал. А второго эта идиотка собой закрыла. Нет, ну не дура, а? Наплодила мне беспородную шваль, а я расхлебывай.
 -А ниче, что она у тебя по массиву бегала, люди решили бешеная, хотели пристрелить? Тебе ее разве не жалко?
- Не жалко? Жалко, конечно, я знаешь ли за нее 6000 отдала, а сколько  рыбы на ее кормежку извела – умом тронуться…
- Рыбы? тухлой? Ну, собаку твою надо бы похоронить..
- А че сразу я? К тебе пришла – и твоя забота. Раз ей на хозяев насрать.А ты у нас мать Тереза*. Вот и займись. Можешь оркестр пригласить...
 Собаку мы похоронили в ближайшем лесочке. С Лилькой помирились. По дому бегает смешной комочек по кличке Пиф-паф. А Аньку я лично с лестницы спустил.

Вот такая, братцы, история вышла…


Мать Тереза* (полное имя – Мать Тереза Калькуттская, имя в миру – Агнес Гонджа Бояджиу) родилась 26 августа 1910 г. в македонском городе Скопье в албанской семье.Если верим, то любим. «Если любим, то служим, – писала Мать Тереза. – Мы – миссионерки Любви, потому что «Бог есть Любовь». Мы призваны донести убогим и страждущим любовь, которой Бог возлюбил их».
В 1959 г. миссионерки Любви взяли на себя заботу о прокаженных Калькутты, которых было тогда около 30 000 человек.
В настоящее время монашеская конгрегация, основанная Матерью Терезой, имеет 400 отделений в 111 странах мира и 700 домов милосердия в 120 странах. Они действуют в районах стихийных бедствий и экономически неблагополучных регионах.

В 1979 г. матери Терезе была присуждена Нобелевская премия мира «За деятельность в помощи страждущему человеку».
В октябре 2003 г. была причислена к лику блаженных Католической церковью.
Писатель Кристофер Хитченс с пакистанским журналистом Тариком снял о ее деятельности получасовой док. фильм "Ангел из ада". В основе фильма отчет индийского журналиста Арупа Чаттержи, который работал в одном из приютов матери Терезы. В фильме приводятся слова побывавшего в приютах человека, который назвал условия содержания в них культом смерти и страданий. В фильме подробно рассматривается связь матери Терезы с сомнительными личностями, напр. бывшим диктатором Гаити Жан Клод Дювалье и аферистом американцем Чарльзом Киттингом. В обмен на солидные пожертвования, мать Тереза их попросту пиарила. Хитченс написал книгу "Миссионерская позиция: мать Тереза в теории и на практике", где рассказал что ее интересовала не помощь бедным, а то, как воспользоваться страданиями несчастных на благо католической церкви. Роберт Фокс обратил внимание, что ее орден, имея более 40 000 добровольцев не имеет врачей. Доктора же, побывавшие в приютах называли их Домами смерти. Имеется немало свидетельств о плохом питании, гигиене и полном отсутствии болеутоляющих. Изучив документы "Сестер - миссионерок любви", выяснили что лишь 7% уходили на благотворительность. Остальные деньги расходились по неизвестным счетам. Жертвам стихийных бедствий мать Тереза предлагала молиться, но ни разу не помогла деньгами. Пожертвований же поступало на сотни миллионов долларов. Руководство ордена отказывалось и продолжает отказываться от независимого аудита.
Процедуру канонизации матери Терезы начали через год после смерти, а не через пять, как полагается.