Право

      Хендрик Брёйне, юноша тринадцати лет от роду, поданный Королевства Нидерландов остановил заплаканный взгляд на водную гладь размытого канала,просматривающегося из комнаты отца.
      Не осознавая, что делает, юноша положил голову на грудь родителя и стал изгонять,как ему показалось,злосчастную хворь, так подло подобравшуюся к их немногочисленному семейству.Прислушиваясь к еле уловимому дыханию и что-то молитвенно бормоча, он по-своему воскрешал горячо обожаемого отца.
      Последние пол года он жил на автопилоте, находясь в другой реальности,отощал, снизилась успеваемость в школе. Как отец слег, Хендрик из жизнерадостного оптимиста на глазах превратился в писсимистичного меланхолика. Питался он преимущественно воспоминаниями, жадно прибирая объедки, которыми он пытался тщетно насытиться. ..Вот они с родителем, еще загодя до отпусков и каникул, подыскивают рыболовные аксессуары и новые модели спиннингов.Вспомнилась поездка к озеру Эйсселмер, тогда казавшийся ему морем. Ярко запомнилось, как он расставшись со страхами, научился нырять и плавать.Научился разжигать костер в ветряную погоду. Выучился терпению и познакомился с милосердием, выкидывая рыбу, которая с легкостью могла оказаться в котелке.Помниться, как-то после затяжного ливня они как-то накопали толстенных червей, что припасенной консервной банки не хватило. Оба всегда предвкушали азарт, когда можно раскидать макухи и поплевать на обреченного червя. Вот они оба сидят на маленьких капроновых креслах, выжидают, пока старшой рыб-инспектор не приметит беснующего поплавка. Молчат, спорят и обмениваются гипотезами относительно возможного улова. Отец все больше молчит. Отдохнув, собирают на импровизированный стол у дымящегося котелка, сооружая  двухслойные бутерброды и весело помешивая в бурлящем котелке консервированный пахучий суп, разбирая роль человека и морально униженного червяка во всем этом жизненном круговороте.
      Порою,осознавая за собой назойливость, сын с пониманием относился к сдержанности немногословного отца. Хендрик, не то чтобы отличался от сверстников, но почти всегда присутствовал при любой занятости родителя, осознавая сыновний долг. Он чтил науку и прилежание, пытливо упражняясь при удобном случае с кумиром. Оба невероятно увлекались друг другом, и время незаметно протекало для обоих.
      Вдруг наваждение спало и Брёйне младший встрепенулся. Но лишь на мгновение - для того чтобы снова потускнеть пуще Ниагарской тучи и укрыться от врагов о существовании которых он и не предполагал.В заплутавшей голове юноши, мелькали смутные воспоминания, оборванные кадры, фрагменты, эпизоды, где за принятые и не принятые решения он беспощадно корил себя, бесконечно сравнивая, выискивая и склеивая.
      Припоминая, что кивал тогда желтой гривой не для виду, а вкушая и впитывая, как губка Хендрик несколько успокаивался. Сын практически всегда присутствовал при всех тех редких застольях, которые случались в доме, от громких бесед до кулачных споров приглашенных, заканчивающихся всегда рукопожатиями и громким смехом.Предупреждая каждое слово родителя, разгадывая ребусные взгляды наставника, он научился отгадывать желания отца, предугадывать его настроения. Научился избегать раздавливающих взоров. Оба трудились в надежде обрести краюху грубого хлеба и кругаля сыра.
      Неожиданно, подобно тому, как сердце уходит в пятки у вора, пойманного врасплох на месте преступления, сердце юноши колко встрепенулось и в надежде замерло. Ему показалось, что электронный прибор звонко отщёлкнул и стал неустойчиво работать. Хендрик подбежал, к изголовью и ему почудилось, что веки отца  несколько шелохнулись. «Динамо-машина» снова загудела и продолжила подозрительно набирать обороты с октавами. Невыносимый шум ворвался в больное сознание молодого человека. Вцепившись худощавыми кистями в рыжие локоны, он, что есть сил, прижал оттопыренные уши.
      Ему показалось, что его разум  готов вот-вот лопнуть, оказавшись меж на силу стиснутых чугунных тисков. Отчего-то он сейчас представил себя в образе лесного жителя, затем ветвистого растения, а затем и вовсе ореха с гнилой скорлупкой, ожидавшего своей участи оброненным ротозеем на трамвайных путях.
      Еще мгновение и он дал такого гортанного петуха, что уже по-мужски ревел, как раненый кабан, пятясь заглушить сигналы ненавистной машины.
      Подобное состязание оказалось бессильно перед подобной конкуренцией, и устройство заметно притихло, а затем и вовсе перешло в штатный  режим работы. Сын торопливо склонил голову к клетчатой рубахе. Он несколько успокоился, ощутив монотонный стук. Бездушная машина поддерживала пациента, не желая ни подружиться с ним, ни расстаться.
     Хендрик шмыгнул к двери. Всем  локатором он прилип к облупленной обивке и с ужасом отпрянул. Медицинский консилиум, заседавший в соседней комнате, заключил отключить аппарат и предать мученика земле. Не в силах уже рыдать, он стиснул зубы. Желваки контрастно заиграли, и он порывисто отринул от стены, как от коварной змеи, попытавшейся совершить знаменитый бросок. Он порывисто обхватил мятежную голову, которая наполнилась невыносимым шумом и треском.
      Затем он подбежал к старику, сметая со бледных щек следы проявленной слабости, которую отец, как ему казалось, наверняка бы не одобрил. Он отчётливо вглядывался в черты родителя, пытаясь уловить знакомый  дух.  Высокий испещрённый лоб, навеки спешившиеся веки и жалкая марлевая повязка, придерживающая стиснутые и начисто выбритые скулы круто переходящие в волевой подбородок.  Сын только сейчас отчетливо пригляделся к родным контурам отца. 
      Он скинул сковывающую его рубаху и сполз по стене вниз.Боясь идти на поводу мысли, что он более в своей жизни не услышит ответов на бесконечные вопросы, он завыл и скрутился клубком, машинально подтянув колени к подбородку.
      Услышав скрип открывающейся двери мальчик подскочил, еле сдерживая захлестывающий, сжигающий до тла  порыв.  Юноша закрыл тощей грудкой подступы к габаритному аппарату, выкрикивая обращения в адрес заходящих врачей,
     - Стоп! Не смейте! Точно! Отец так говорил.. .! - и он живо привел из воспоминаний о любимом наставнике фразу, близкую к цитате. Кивнув в сторону кровати взволнованный юноша бросил слова, казалось, где каждая буква готова была выстроиться стеной щитов и держать круговую оборону,
     - Всегда найдется время воспоминаниям, а без них ущерблен человек!
      Сойдя на шёпот, он вкрадчиво добавил над изголовьем, -Хоть время появилось, Па на них, ведь правда.. !? –
      Машина перестала троить, провалы заметно сгладились и аппарат по поддержанию искусственного существования жизни,как никогда синхронно заработал.

Б.Б.Толстиков - 2019.14.02.