Мёд из Башкирии

В серых однотипных пятиэтажках нехотя начал зажигаться свет.

По рельсам заскрипели первые трамваи.

Где-то далеко-далеко забрезжил скудный рассвет, встало дымное солнце и сразу же небо затянуло дождевыми тучами.

На автобусные остановки стали подтягиваться унылые пассажиры.

Провинциальный город N просыпался.

Был выходной день и люди особо никуда не спешили.

Даже машины не превышали положенной скорости и успевали затормозить на светофоре.

Среди всей этой обывательтской размеренности в глаза бросалась женщина, идущая удивительно быстро.
 
Быстро для выходного дня и для своего возраста.

Лет ей было около 60, в руках – дамская сумочка, в ушах – простенькие янтарные серёжки.

В общем, ничего особенного.

Было, впрочем, нечто, что разительно выделяло её из толпы.

Она улыбалась.

Да,да, в 7.30 утра, в субботу пожилой человек улыбался, прибавляя шаг.

Улыбались не только губы, всё существо её радовалось.

Светились добродушные глаза, походка была летящей, а взгляд выражал живую надежду.

Так спешит беспечная девушка на свидание к пылкому возлюбленному.

Она верит, надеется и видит впереди только хорошее.

Но в 60 лет трудно поверить во что-либо, а тем более в хорошее.

Да и на свидание уже не побежишь.

Галина Викторовна – а звали её именно так – торопилась на работу.

Спешила она в родильное отделение первой – и единственной – городской больницы.
.      .      .      .      .

Работу свою она очень любила и отдавалась ей без остатка.

А больше и отдаваться ей было некому – с мужем развелась лет 30 назад, единственная дочка вышла замуж за лейтенанта-одноклассника и уехала с ним по распределению на Камчатку.

Галина Викторовна жила одна в старом родительском доме, больше похожем на дачу.

Ещё девчонкой увидела она в первый раз, как женщина рожает.

Прямо в поезде.

Они с мамой ехали в отпуск в Анапу и у одной пассажирке, находившейся к тому времени на последних сроках беременности, начались схватки.

Что тут случилось!

Узловую станцию только что проехали, а впереди – одни разъезды и ни одного населённого пункта.

Объявили по радио по всему составу – если есть врачи, все в пятый вагон!

Галина мама была ветеринаром – ничего, тоже считается!

Ещё пришёл врач-офтальмолог и две медсестры.

Галя выглядела намного старше своих лет и поэтому в суматохе и панике никто не догадался удалить её из вагона.

« Кто из нас когда-либо принимал роды?» - обливаясь потом, спросил офтальмолог.

« Я, но только у парнокопытных!» - заикаясь ответила Вера Александровна.

« Неважно! Сколько там у кого копыт! Я вообще кроме глаз ничего не касался! Командуйте!»

Роды были не первые, и потому относительно лёгкие.

Все действовали слаженно, даже проводница, накипятив чан воды, позволила роженице до хруста сжимать свою руку.
 
Ребёнок находился в правильном предлежании, и потому, родился без осложнений.

Все обнимались, плакали, поздравляли друг друга и новоиспечённую мамашу.

Тут только Вера Александровна увидела побледневшую дочь.

« Галочка! Ты что же? Тут всё время была? Испугалась, поди! Конфетку хочешь?»

« Ну да, мама! Я же тебе и полотенце подавала и зажим!Какая конфетка?!

Испугалась, конечно! Но мне очень интересно было!

И это совсем не то, что в анатомии написано! И ещё я тут пока стояла, решила замуж не выходить!»

На следующей станции, потягивая пиво и дымя сигаретой пришедший в себя офтальмолог восхищался Галей.

« Ну ты даёшь, дочка! Я сам из последних сил держался!
Твоё место – в медийинском! Быть тебе хирургом! Или... акушеркой!»

Тогда, уже не первый раз задумалась Галя о будущей своей профессии.
 
Задумалась по-взрослому, серьёзно. Садилась она в поезд пятнадцатилетней девчонкой-подростком, а вышла в Анапе  повзрослевшей солидной девушкой.

Давно решила она связать свою судьбе с медициной, но не определилась пока с конкретным направлением.

.     .     .     .     .     .

И вот она – акушер-гинеколог.

30 лет отдала любимой работе. Скольким детишкам помогла появиться на свет!

Боролась за каждого до конца. В ход шло всё – тёплая расслабляющая ванна, массаж,  дыхательная гимнастика, обезбаливающий укол, гинекологические щипцы, вакуумный отсос и уже в совсем крайних случаях – кесарево сечение.

В положенное время вышла на пенсию, но работу не оставляла.

Да и не гнал никто – очень опытный специалист. И редкой души человек!

Для кажддого находилось у ней ласковое слово, ободряющее, успокаивающее, поддерживающее.

Неизменной улыбкой и пожеланием здоровья приветствовала она всех на своём пути – будь то заведующий больницей в золотых часах или уборщица в застиранном халате.
 
И вот, как снег на голову – распоряжение из района. Перестановка кадров – всех пенсионеров убрать.

Прислали новых специалистов, только что закончивших медицинский институт, со свежими дипломами.

И потому Галину Викторовну «попросили».

Напрасно успокаивала она себя всевозможными доводами – « ну и хорошо, не девочка уже, ночами не спать. Домом давно заняться надо, перекосился уже весь. К дочери съездить, погостить. Пока зовёт. Деревья в саду побелить – это первое. Ноябрь уже...»

Но руки почему-то опускались и не спорилось у неё никакое дело.

Да и давление чего-то подскочило до 180. Дикие головные боли мучили с утра, днём – подавляющая апатия и немое уныние, а ночью, как следствие – изнуряющая бессоница.

Тоска, одиночество и безисходность – всё навалилось разом.

« Да, старая коряга, ты думала, до сметри держать будут?

Хватит. На печи твоё место, а не в родильном зале.»

Подумала так и улыбнулась.

Так говорила всегда о себе её бабушка – Валентина Ульяновна.

Бабушка была очень добродушная – никогда не унывала, трудилась на земле до последнего. Пасеку держала – и лечила мёдом все болезни.
 
А по выходным – в Церковь! Это уж непременно.

« И ты, детонька, попомни мои слова. Тяжко тебе прийдётся – к Богу обращайся! Стань вот так вот перед иконой и все свои печали и выложи!

Меня скоро не будет, а Он будет всегда!

И всегда – с тобой!»

Вот ведь, когда вспомнились эти слова – спустя пол-века!

Так что же? Ей и трудно до этих пор не было?

Да как же? Муж пил да гулял, сколько от него по молодости натерпелась!

А потом ребёнка одна поднимала!

В магазинах – пусто, банка горошка – и та за счастье считалась!

Колбаса, масло, гречка – по талонам!

Но переносилось всё это как-то обыденно – все так жили!

А теперь вот – она одна!

Не то что пожаловаться, поговорить не с кем.

« Ну что ж, сама-то я молиться не умею, почитаю хоть. В память о бабушке!»

Духовная литература в доме имелась. Взяла первое попавшееся – акафистник.

Открыла наугад – « акафист Святителю Николаю, Мирликийскому  Чудотворцу».

Начала читать, а там всё «радуйся,...радуйся...».

А чему радоваться – плакать впору!

Акафист дался не легко, 40 минут на него ушло.

Повалилась в кровать уставшая, будто вагон картошки разгрузила.

Ночь прошла быстро.

Галина выспалась, и впервые за долгое время, встала бодрая.

« Господи! Хорошо-то как! Без таблеток вчера уснула! Надо же, бабушка с того света указание мне дала, пожалела меня!»

Днём закружили домашние хлопоты, а вечером опять вспомнила про молитву.

«А ну, посмотрим, что следом идёт? После Николая-то? Спи-ри-дон Е-пис-коп Три-ми-фунт-ский» - по слогам прочитала она.

« Ну что же, и ему помолимся!»

И так стала Галина каждый вечер по одному акафисту вслух прочитывать.

Стало ей интересно, кто были эти люди, когда, как и чем жили.

Пошла в Церковь, накупила книжек там разных и среди них – «Жития Святых».

По второму разу акафисты читались легче и быстрее – вроде познакомилась она уже с ними со всеми.

Утреннее, вечернее правило, Святое Евангелие – ни одно дело не начиналось теперь без Божьего благословления.

И как-то незаметно, сам собой наладился запущенный быт.

Сначала заблестели окна и зеркала, за ними оделся в белые миндиры фруктовый сад вокруг старого дома.

Деревянный забор вместо грязно-серого стал  тёмно-зелёным.

Подошло время платяных шкафов.

6 огромных мешков вещей – ещё Катюшкиных были подготовлены и выставлены в переднюю.

« Надо поспрашивать – может нужно кому, вещи-то хорошие, добротные все.»

На круглом столе появилась ажурная накрахмаленная скатерть.

Сразу стало уютно и захотелось пирогов с капустой...

.     .      .      .      .      .

Так прошло 2 месяца.

А потом в дверь позвонили.

Был поздний декабрьский  вечер.

Обычно в это время Галина Викторовна уже спала.

«Кто там?» - спросила она, вглядываясь в темноту ночи.

« Здравтсвуйте! Извините, что так поздно. Можно мне зайти? Я из больницы» - всё это незнакомка говорила, идя по дорожке к дому.

« Наверное, адресом ошиблась» - предположила Галина.

Девушка была совсем молоденькой, лет 20 -22х. Маленького роста, азиатские черты лица, одета скромно.

« Я давно хотела с Вами поговорить, но не решалась. Думала, вдруг прогоните. Я ведь Ваше место заняла...» - оправдывалась девушка.

Тут только Галина Викторовна поняла, кто перед ней стоит.

Коллеги, теперь уже бывшие, проворно доложили, что на её место пришла девушка, только что окончившая институт - неумёха и плакса.

« Проходи, проходи, вот сюда, на кухню. Тапочки одень, не наследи здесь. Я сейчас чайник поставлю» - Галине не терпелось как следует разглядеть позднюю гостью.

« Как же ты одета легко, замёрзла поди?»

« Да,»- просто согласилась девушка –«вот зарплату получу, пальто шерстяное куплю, а пока, ничего, у меня платок тёплый.»

И она, как ребёнок, показала на вытянутых руках серый, козьего пуха платок.

Непринуждённость разговора и непритязательность девушки приятно удивили Галину и сразу же  расположили её к девочке.

« Ну, давай знакомится! Звать-то тебя как?»

« Дамира.»

«А меня Галина Викторовна. Садись, Дамира. Тебе чаю покрепче?»

« Как нальёте. Мне погорячее.»

Сделав несколько глотков, девушка блаженно закрыла раскосые  глаза.

Галина Викторовна расположилась напротив.

« Ясное дело, замёрзла! Но виду не подаёт, терпеливая,» - отметила она про себя, наполняя вторую чашку ароматным чаем.

Так они посидели некоторое время молча.
 
«Пусть согреется сначала, куда торопиться?»

«Ничего у меня не получается» - на одном дыхании выпалила Дамира – « ни стимуляции, ни надрезы, даже швы – и те неправильно накладываю. К ребёнку со страхом прикасаюсь, его тащить надо, быстро разворачивать, а я как в стопор вхожу – боюсь!

Наверное, я не ту специальность выбрала.

Посоветоваться не с кем, все в больнице смеются надо мной.

Как быть дальше? К Вам вот на ночь глядя пришла – Вы хоть, как акушер меня поймёте!»

Голос у неё дрогнул и сорвался.

Всё напряжение последних дней, вся безысходность сложившейся ситуации, пронзительное отчаяние и гнетущая усталость – вырвались сейчас наружу.

Она плакала и даже не пыталась остановиться.

Так прошло некоторое время.

Дамира успокоилась и неподвижно смотрела в сторону фарфоровой чашки с чаем.

И тут, сама не зная почему, Галина Викторовна задала ей вопрос : « А что беспокоит тебя больше всего?»

« Да ведь кроме меня  никто этого не сделает! Люди смотрят на меня, ждут помощи, а я зубы сцеплю и только одно слово про себя  повторяю – должна, должна, должна... Научили меня в институте, как роды принимать, но как с собой совладать?...»

То, что она ответила сразу, не задумываясь приятно удивило Галину.

Но сам ответ – искренне порадовал.

Перед старой акушеркой сидел волевой, целеустремлённый и ответственный человек.

Почему-то живо представилась дочка Катя.

Что тоже вот так вот где-нибудь сидит и плачет.

И так ей стало жалко сейчас эту чужую девочку!

Так захотелось обнять её, успокоить и по-матерински утешить!

« Ну что ты, милая! Ты ведь только начала работать! Всё прийдёт – опыт, знание, навыки.
Главное, что ты болеешь за них душой, что хочешь, стремишься им помочь – мамам и малышам!
Всё  образуется, поверь мне.»

Разговорились. Дамира рассказала о себе, что приехала из Башкирии по распределению.

Что в Кимертау остался у неё жених.

И что здесь она должна отработать 2 года, потом может другое место выбрать, что скучает очень за матерью и братьями.

И работа ей нравится, но только иногда действительно тяжёлые случаи бывают и решение необходимо принять  мгновенно и единственно правильное.

Разговаривали долго и по душам.

И придумали  как беде помочь!

Половину своей ставки отдавала Дамира Галине Викторовне с тем, что бы во всех спорных случаях она её подстраховывала.

Наутро пошли они к главврачу больницы.

«Мужик он толковый, хирург, бывший военврач. Должен помочь» - думала про себя Галина.

И он всё понял, возражать не стал.

«Сам вижу – работает девчонка на износ .

Ни выходных, ни праздников. Вы уж помогите ей, Галина Викторовна!

Так сказать, опыт ей свой передайте, знания накопленные.

За документы не волнуйтесь, всё оформим как надо.

Я лично под контроль возьму.

Вижу – толк из неё будет! Упорная!»

С того и пошло. Сработались они, сдружились.
 
Дамира всё на лету схватывала, уступала, соглашалась, но иногда и спорила.

Перед знающей акушеркой раскрылась удивительная, трудолюбивая и непредвзятая натура.

.      .      .      .      .      .

А скоро представился случай убедиться в её глубоком целомудрии.

После очередных, благополучно разрешивщихся родов все сидели в ординаторской за чаем.

А к чаю вдруг – надо же – ничего не оказалось!

« Я сейчас вас мёдом угощу» - сказала Дамира и прямо из медицинсккого ящика достала трёхлитровый бутыль золотистого крупчатого мёда.
 
«Вот – родители прислали, угощайтесь! Только у нас в Башкирии мёд такой насыщенный!
Потому что климат для этого благоприятный – жаркое короткое лето и суровая зима.

Диастазное число нашего мёда – 50! Такого нет больше нигде в мире! Поэтому он и полезный – от болезней лечит и силы даёт. Берите, берите больше!»

Отведав на редкость душистого мёда, Галина Викторовна сразу вспомнила детство.

И бабушку.  Даже вкус тягучего янтарно-жёлтого мёда показался ей схожим.
 
« Ела я такой мёд... Правда, очень давно» - сказала она.

« Не может этого быть!» - не унималась Дамира – « с таким же количеством диастазного числа?»

« С таким же количеством любви!»
 
Все улыбнулись.

« Ты что же, Дамира, мёд из дома на работу баллонами носишь?» - поинтересовался кто-то.

« Да здесь теперь мой дом. Хозяева в комнате отказали, так я в инфекционном боксе ночую.

Пока инфекционников нет.»

Уже когда все разошлись, Галина поинтересовалась как бы между делом: « А почему отказали-то хозяева? Ты же говорила – хорошие люди.»

« Да я сама ушла, никто не гнал.

Хозяин дома – Валерий Петрович – приставать ко мне стал.

То приобнимет, то по голове погладит, всё говорил, что дети выросли и я уних вместо дочки.

А тут подкараулил меня да и выложил всё – что нравлюсь ему, что с женой уже давно не живут как полагается.

Квартиру снять сулил, деньгами перед лицом тряс и ещё разные пакости предлагал.»

« Ну а ты – что?» - продолжала допрос Галина, стараясь сохранять безразличный тон.
« Ну что Вы! Как можно!  Не нужен он мне! У меня жених есть – Алан.

На сверхсрочную службу в армии остался. 

Я два года тут, а он – там. А дальше – как Бог даст.

Нас мать с детства учила – чужое брать нельзя.

Деньги, перчатки, мужа – разницы нет.
 
Жена его, Софья Игнатьевна – добрейшей души человек. А на рояле как играет, заслушаешься!

Как же я могу!
 
Да мне и тут не плохо. Всегда – рядом, искать меня не надо.

Но главврач только на 2 недели добро дал. Так что я ищу.»

«Нечего тебе искать! На этот раз Бог миловал, кто знает, к кому ещё попадёшь!

У меня жить будешь! В Катиной комнате!»

.      .      .      .      .

Ожил старый дом, закипела в нём жизнь.

Скрип старых, ещё дедом положенных половиц перестал раздражать слух.

« Скрипят, значит Дамира уже проснулась!»

Было для кого готовить наваристые борщи, жарить картошку и печь румяные блины.

В доме запахло пирогами, мочёными яблоками, потянуло уютом и благополучием.

Дочкины вещи - так долго стоявшие  в мешках – наконец-то обрели новую хозяйку.

Почти все они оказались  ей впору, только летние платья пришлось немного наставить – Дамира не носила одежды выше колена.

«Господи, благодарю тебя за великое утешение в старости!

Благодарю за возможность позаботиться о ком-то!

Не знаю, кому это больше нужно – ей или мне?

А я-то, глупая, сокрушалась!»
 
С этих слов теперь начинался и заканчивался каждый Галинин день.

.      .      .      .      .   

Вот и сегодня торопится она и спешит Дамире на подмогу.

И радуется тому, что нуждаются в ней ещё.

Ситуация была действительно критическая.

Воды у роженице отошли 6 часов назад.

Плод находился в поперечном предлежании, стимуляция не помогала.

Возникала угроза гипоксии.

Врачебный консилиум сошёлся на единственном решении – срочная операция.

Другого выхода нет. С необходимостью хирургического вмешательства были согласны все – хирург, медицинская сестра, Галина Викторовна.
 
Против была одна Дамира.

В медицинской карточке пациентки, в числе других, был указан её диагноз – метральность сердечного клапана.

Наркоз, даже местный, мог губительно сказаться на последующей работе сердца.

Нужно было любым путём развернуть ребёнка.

Он и сам, находясь в материнской утробе, рвался поскорее оказаться наруже.

И когда малыш упирался ножками и головой, на огромном животе выростали по бокам две здоровые шишки.

Дамира стала аккуратно поворачивать эту измученную и испуганную женщину с одного бока на другой, при этом массируя ей живот.

Когда она убедилась, что голова ребёнка наконец-то внизу, быстро удвоила стимуляцию и через несколько минут все услышали долгожданный младенческий крик.

Всё было позади!

Ребёночку перерезали пуповину, обмыли и взвесили.

Положено было сразу отдавать его матери, но Дамира всё держала и держала на руках тёплый кокон, покачивая и напевая ему.

Матери что-то шепнули на ухо, да она и сама всё понимала.

В ординаторской разливали положенное в таких случаях шампанское.

Все, перебивая друг друга, хвалили молодую акушерку.

« Ну, Дамира! Молодец! Вижу – не ошибся в тебе.

Становишься настоящим специалистом! Так держать!» И главврач первым поднял бокал.

«Да! Мне, работнику со стажем урок дала!» - вступила Галина Викторовна –« мы то в спешке даже карточку её как следует не прочитали! А ты – молодец, на своём стояла до конца!

Плачь, плачь, теперь можно!»

Сквозь слёзы, которых она не стыдилась, молодая девушка ответила : « Да это всё отец мой, это он мне такое имя дал!

Дамира в переводе с тюркского – настойчивая.»