Камень преткновения

Опыт есть опыт, жизнь есть жизнь, только и то и другое должно оправдывать те действия, которые предпринимает тот или иной субъект общества, делая что-то полезное, опасное и необходимое. Только в полной совокупности вышеназванного плюс желание грамотно заниматься полезным делом для себя и для других может принести эту самую пользу без какого-либо вреда окружающему миру. Если какой-то компонент выпадает, автоматически работа становится вполне опасной и ее результат непредсказуем, так как человек, отвечающий за ее выполнение, не в состоянии сделать все правильно и качественно.

Николаич был достаточно опытным речником, много лет проработал на кипучих непокорных холодных и своенравных реках Дальнего Востока, в том числе и на якутских полугорных и горных голубых просторах. Водил составы на буксире и в толкании, всеми теми способами, которыми позволяли эти самые реки, текущие в одном, северном, направлении, только ввиду своих суровых нравов и местных климатических и погодных условий, частенько меняли водное русло. Переметая одни судовые хода для себя и беспардонным образом открывая совершенно другие, причем резко и в одночасье, они создавали для судоводителей огромные трудности при осуществлении теплоходами и составами северного завоза народно-хозяйственных грузов. И так он работал много лет, причем досконально изучив все русловые изменения и коварные замыслы северных рек, понимая их движение по малейшим признакам журчания русла, по шелесту гальки и гравия на самом дне, хотел было уже идти на заслуженный отдых, а…

А здесь ему судьба предоставила хороший шанс на старости лет повозить грузы на одну фирму, да по реке, немного уступающей всем предыдущим в коварстве и своих каверзных изменениях, да подзаработать всей семьей хорошие деньги. Хотя, сама река и имела горные притоки, считалась полугорной, текла двояко – то размеренно, по плесовым лощинам и разливам, то быстро и шумно, преодолевая мелкие перекаты с его крупными валунами и горными отрогами, да с резкими поворотами. Согласился Николаич и взял на судно все семейство, всем работы хватит, тем более, что хозяин не сопротивлялся, ему главное грузы перевозить из одного места в другое, перевозить безаварийно и своевременно, без лишних задержек и поломок. Груза было предостаточно, а навигация не очень длинная.

Началось все достаточно хорошо, и команда быстро освоилась со своими должностными обязанностями, грузы в пункте отправления грузили быстро и слаженно, к рейсу крепили и складывали аккуратно и компактно. В пункте назначения тоже управлялись с разгрузкой быстро, так как все было необходимо еще по точкам развести, а погода в горах тоже не баловала своей благосклонностью. Ходили и ходили, возили и возили, принимали на борт и сдавали с борта, но однажды…

Хозяин, видимо, видел дурной сон и решил весь груз, готовый к следующему рейсу на теплоходе Николаича, застраховать, да еще контейнеры к палубе приварить электросваркой так, на всякий случай. Приварили и приварили – хозяин барин, пусть делает, что хочет, дольше будут разгружать. А его, Николаича, дело телячье, бери да вези по назначению, довези да сдай по транспортной накладной…
Погода стояла хорошая, только давненько дождичка в горах не было и водичка ушла вниз, в Лену, практически оставив Алдан в своем историческом русле с его невеликими глубинами на верхнем участке.

- Маловато водички, бакена путейские узковато стоят, повороты крутоваты, - забеспокоился Николаич, поерзав на стуле и обращаясь то ли к себе, то ли к старшему сыну, стоящему с ним в рулевой рубке.
- А ты не торопись, батя, смотри внимательно, - ответил тот.
- Ага, поучи ученого, салага, - обиделся капитан, заходя на очередной поворот, огибая белый бакен и выправляя состав на такие же белоснежные только что выкрашенные путейцами линейные створы, стоящие в лесной просеке далеко внизу.
Теплоход с баржей и грузом прошел уже около двухсот километров от пункта отправления, когда сгустились летние сумерки, указывающие на приближающееся окончание красивых и спокойных белых ночей. Бакена расплывались в глазах и плохо были видны на фоне чернеющей воды. Капитан решили встать на якорь и не искушать судьбу, впереди был совсем мелкий перекат с резким правым поворотом…

Утренняя заря застала капитана в рубке, а теплоход уже шел вниз, везя на барже автокраны и контейнеры, траки для карьерных тракторов и бочки с дизельным маслом. Николаич пил чай, принесенный женой, работающей коком и матросом одновременно. Впереди показался тот злополучный перекат, на утро водичка еще скатилась вниз и он стал лимитирующим по глубине. Правда, с их осадкой можно было спокойно пройти, соблюдая все правила плавания и двигаясь строго по оси судового хода. То ли утренняя заря помешала Николаичу, то ли недоспал капитан, но он не полностью переложил перо руля и в поворот вошел не так резко, как надо было, а по большой дуге. Нос баржи слегка, только слегка зашел за левую кромку судового хода, как баржу толкнуло в сторону, послышался сначала сильный удар, а затем скрежет, продолжавшийся несколько секунд. Капитан крутил руля на все градусы вправо, на сколько позволяло ограничение штуртроса, но это было уже поздно. Теплоход ушел в судовой ход, но баржа стала крениться на левый борт носовой частью. Николаич растерялся и прибавил газу, бегая глазами по берегам и думая, куда поставить состав, что бы заглянуть по трюмам, но ничего не отыскав в суматохе, направил ее к правому берегу. Воды в Алдане было мало, но в этом месте ее было предостаточно для затопления или, хотя бы, притопления баржи, только капитан в растерянности сделал совсем наоборот, не как о том существует негласное, но правильное решение, когда баржу, получившую пробоину, тем более в носовой части, необходимо выкинуть на мель. Он же отдал команду бросить якорь именно в глубоком месте. Чем мотивировалось предпринятое действие, теперь никто не узнает, а он, старый северный речник, вряд ли кому расскажет о своем ляпсусе на старости лет, имея огромный опыт таких переделок…

Весь экипаж бросился смотреть по трюмам и стало сразу ясно, что напоролись на острый камень и пропороли днище на расстоянии метров в пятнадцать-двадцать от середины носа к левому борту, полностью затопив два носовых трюма. Баржа, стоя на глубине, получила приличный дифферент на нос и крен на левый борт, где лежали траки и стояли бочки с маслом, которые моментально посыпались с палубы в воду и поплыли вниз по течению. Баржа все кренилась и кренилась, траки стали скатываться целыми связками за борт. Команда, сообщив о случившемся хозяину по радиостанции, практически ничего не предпринимала, беспомощно ждала развития событий, капитан просто растерялся, он не знал, что делать и никого из членов семьи не хотел посылать в трюм с водой, что бы хоть как-то заделать пробоину…

Шли третьи сутки бездействия экипажа, а тут, как назло, Тимптон начал поддавать воду и уровень воды стал резко подниматься, а, стоя на якоре при затопленных трюмах, баржа кренилась еще сильней. Автокраны, находящиеся на корме баржи, поехали было по палубе, но стоящие в середине ее контейнеры, были к ней приварены и не пустили их съехать в воду, тем самым сохранив от затопления хоть что-то…

Через пять суток на месте транспортного происшествия уже стояло другое судно, осуществлявшее распагузку баржи, а затем предоставившее помощь в заделке пробоины и откачке трюмов от воды. Еще через несколько суток баржа стояла в ДОКе и все, наконец, увидели последствия того, что называется самонадеянностью и неумением оперативно и слаженно действовать в экстремальных ситуациях…

Ущерб, нанесенный хозяину груза, оценили в несколько миллионов рублей, ремонт обошелся тоже в немалую сумму, а капитан больше никогда не встал за штурвал теплохода, видимо, изжил себя опытный судоводитель непокорных северных рек. Бывает…