Глава 17. Стоградусная пытка

          Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2019/02/01/96



          «Действительность становится гораздо привлекательней,
          если мы решим наслаждаться ею в меру наших возможностей
          вместо того, чтобы переживать, что наши иллюзии и мечты не сбываются».

          Хорхе Букай.  «Любить с открытыми глазами».


        «Моем, моем трубочиста
          Чисто, чисто, чисто, чисто!
          Будет, будет трубочист
          Чист, чист, чист, чист!»

          К. Чуковский.  «Мойдодыр».


          1.

          В роскошной королевской мантии, отделанной серебристым мехом снежного ленгитона*, сжимая в руке волшебный Гунгнир, Локи медленно поднимался по зеркально отполированным ступеням, ведущим к возвышению, на котором стоял Хлидскьяльв – трон Одина, безмолвный символ власти над мирами, похожий на два вскинутых к небу золотых крыла. Главный зал Гладсхейма был залит ярким солнечным светом, проникавшим сквозь узкие стрельчатые окна и цветные витражи, ложась на гладкий пол сложными геометрическими узорами. Беломраморные стены зала, украшенные золотом и пурпуром, задрапированные знамёнами канувших в прошлое армий, тянулись вверх, образуя сводчатый потолок, с которого свисали узкие, длинные полотнища ярких цветов, похожие на материализовавшиеся ленты небывалого северного сияния.

          Поднявшись на верхнюю ступень, Локи остановился у подножия трона, получить доступ к которому он всегда страстно мечтал, как только может мечтать тот, кто всю жизнь прожил в тени старшего брата – более законного наследника. Сделав глубокий вдох, принц задержал дыхание, почувствовав прилив небывалой радости в душе – ведь он находился в полушаге от абсолютной власти, абсолютной мудрости и абсолютного знания – тех драгоценных даров, которые Хлидскьяльв предлагал своему законному обладателю, и ради которых Локи был готов на многие жертвы.
 
          На лице его расцвела отчаянно-безшабашная улыбка, ярко-зелёные глаза загорелись азартом. Царевич резко выдохнул и развернулся к залу, широко разведя в стороны руки, ощущая стремительно растущую в глубине души пьянящую волну восторга.

          Распростёршийся у его ног огромный Гладсхейм был пуст. Не было празднично одетой толпы, ликующей при виде нового правителя. Не было герольдов и золотых труб, возвещающих о прибытии многочисленных гостей, послов от разных миров, приехавших, чтобы засвидетельствовать восхождение на трон младшего сына Одина. Он стоял среди этого сияющего великолепия с расставленными, чуть приподнятыми руками совершенно один. Звенящая пустота была выразительнее любых приветственных слов. Чувство сладостной эйфории внезапно сменилось болезненным ощущением поражения и горечи. Улыбка растаяла так быстро, как будто это была льдинка, упавшая на сковородку. Руки безвольно поникли. Локи закрыл глаза и опустил голову, почувствовав себя невероятно уставшим, бесконечно одиноким и безнадежно потерянным.

          Но внезапно в разлитом под высокими сводами безмолвии ему вдруг показалось, что он слышит далёкий-далёкий голос, настойчиво зовущий его по имени. Знакомый до боли голос, тихий и ясный, чистый, как утренняя роса, с отчаянной надеждой повторяющий одно лишь его имя. Он хотел было ответить, но не смог даже разжать губ, внезапно погрузившись в бездонную пропасть отчаяния, уводящего прочь от этого зова. С каждой секундой голос становился всё тише, пока вовсе не умолк, растаяв, подобно эху. Царевич грустно усмехнулся, разжал пальцы и, осторожно прислонив к подножию трона Гунгнир, медленно направился по ступеням вниз, оставив за спиной желанный символ власти, к которому он так и не прикоснулся.
 
          2.

          Локи открыл глаза и увидел над собой низкий дощатый потолок с тяжёлыми деревянными балками, с которых гроздьями свисали пучки высушенных трав, нитки сушёных грибов и ягод, наполнявших помещение запахами леса. В камине, возле которого он спал, потрескивали дрова, брызгая яркими искрами, и тихо гудел огонь, заливая комнату тёплым жёлтым светом, создавая атмосферу домашнего уюта. За окнами только-только забрезжил тусклый зимний рассвет. Приснившийся сон был ярким, отчётливым и настолько реальным, что принца вдруг охватило чувство невосполнимой утраты и собственной беспомощности. Это тёмное негостеприимное небо, проглядывающее сквозь низкие хмурые тучи, сводило его с ума своими лунами, и этим, ставшим ему ненавистным, бесконечным снегопадом. Ему вдруг до боли захотелось снова увидеть знакомые с детства, поросшие сочной зеленью холмы Асгарда, почувствовать на себе живительное тепло солнечных лучей. Но более всего ему хотелось увидеть ту, кого всё это время пытался позабыть, воспоминания о которой так страстно желал вынуть из собственной памяти. Впервые за эти дни злость на Тора и обида на отца отступили на задний план, уступив место тоске и желанию всё вернуть назад. Где-то в уголке его мозга, сквозь тщательно выстроенные им стены билась мысль, что он сам виноват в собственных злоключениях. Эта мысль была настолько болезненной, что Локи почувствовал, как злые слёзы подступают к глазам. До боли сжав зубы, чтобы сдержаться, он резко сел, на выдохе сдув чёрную прядь, упавшую на лицо. Попытался успокоить дыхание. Вышло не очень хорошо.

          Фух, кошмар. До чего он докатился. В голове царила полнейшая неразбериха. Принц пошевелил пальцами, пытаясь вызвать знакомое покалывание. Обычно так проявляла себя тонкая энергетика окружающего пространства – чистая энергия, с помощью которой он мог творить магию. Он пытался уловить хоть малейший отклик, но ему ответом была глухая тишина – магия по-прежнему не работала. В отчаянии от своей беспомощности маг зарылся лицом в сложенные ладони и замычал, почти застонал, как от боли.

          – Пора вставать, мой принц, – внезапно прозвучал веселый голос Ангрбоды. – В Мидгарде говорят: «Кто рано встаёт, тому чаще везёт».

          Локи, погружённый в свои мысли, не сразу заметил, как хозяйка вошла в комнату и остановилась в дверях, скрестив на груди руки, всем своим видом демонстрируя, что ей нет никакого дела до эмоционального состояния гостя.

          – Хвала Имиру, я не твой принц, – ворчливо пробурчал юноша, досадуя на то, что лесная дева стала свидетельницей его слабости, и пытаясь грубостью замаскировать смущение. – Моя удача зависит только от меня. Либо я могу что-то сделать, либо не могу. И с каких это пор колдунья-йотунка цитирует тупые суеверия смертных?

          Он медленно встал, в три шага миновал разделявшее их расстояние и застыл напротив, глядя на неё сверху вниз потемневшими глазами, оттенёнными синевато-чёрными кругами.

          – Не такие уж они и тупые, как тебе кажется, – лицо йотунки отражало смесь лёгкого недовольства и уверенности в своей правоте. – Когда ты был в Мидгарде в последний раз? – И добавила, заметив, как выразительно скривился асгардец при её словах. – Если вообще был...
 
          – А что? – с вызовом произнес Локи, ощетиниваясь, и в глазах его заиграли тёмно-изумрудные огоньки. – Допустим, никогда. Думаешь, раз я там не был, то ведать не ведаю, что за народ обитает?

          – Ну и что же тебе известно о людях и о срединном мире? С интересом послушаю, – на лице Ангрбоды появилось выражение преувеличенной заинтересованности.

          – Не слишком приветливый мир, находящийся под протекторатом Асгарда, – повествовательно-пафосным голосом отличника начал перечислять царевич, – населённый расами короткоживущих белковых существ примитивного уровня, называющих себя Homo sapiens, что в переводе с их мёртвого языка означает «человек разумный». Хотя их разума хватает лишь на придумывание сотен тысяч способов, как умертвить себе подобных. Они бесконечно ссорятся, сражаются друг с другом, пьют и взывают к богам. Все наши предки защищали Мидгард, обучали, устанавливали для них законы, поэтому люди знают и чтут нас так, как и положено чтить своих богов.

          – Даже так?! – весело рассмеялась Ангрбода. – В твоём образовании есть существенные пробелы, царевич. Сомневаюсь, что сейчас там вообще хоть кто-нибудь верит в то, что вы реально существуете. Если бы ты преодолел своё высокомерие и хотя бы раз спустился в Мидгард, то знал бы, что эти, как ты сказал, «короткоживущие белковые создания» далеко не так безобидны, как кажется, и готовы показать всем мирам свои окрепшие зубки.

           – С чего это ты так прониклась этими людишками? – начал всё же злиться маг. – Ты слишком хорошо о них думаешь.

          – А что в этом плохого? Можно подумать, что вы лучше. Зная, что людям нравится оружие, твои родичи наведывались в Мидгард, в основном, чтобы обучать людей искусству войны. И преуспели в этом. Год за годом мидгардцы становились всё умнее и изобретательнее и, в конечном счёте, ученики намного обогнали своих учителей. Доброе ли дело совершили твои божественные предки для своих подопечных – решать не мне. Но я не могу понять одного: почему бессмертные асы настолько слепы, что до сих пор не видят того, что лежит на поверхности – будущее именно за этими существами. За людьми.

          – Осторожнее, женщина, ты говоришь о великих богах Асгарда, – прошипел Локи, и зелёные глаза его окончательно провалились в удушливо-изумрудный студёный цвет.

          Царевич, не мигая, смотрел на Хозяйку Ярнвида. Под бледной кожей ходили крупные желваки.

          – Ты говоришь, как истинный ас, мнящий себя выше любого другого разумного существа, – сухим грудным голосом ответила Ангрбода, не отводя от мага прищуренных глаз. – Но не переоцениваешь ли ты собственное величие? Я гораздо старше ваших великих богов и жила здесь уже тогда, когда остальные миры только зарождались. Я видела человечество на заре его существования. И вот что я скажу тебе, царевич: мимо тебя прошло главное. В отличие от вас, асгардцев, застывших в своём развитии, словно мухи в янтаре, люди меняются. Все ваши похождения, интриги, ссоры для них теперь – не более чем сказки. Они больше не верят в древних богов и героев. Вас забыли.

          Юноша криво усмехнулся, но от внимания колдуньи не ускользнуло, что взгляд его стал уставшим и каким-то растерянным, словно он потерял ту часть себя, что всегда делала его безрассудным, самоуверенным и сильным. Подумав несколько мгновений, она решила, что не стоит усугублять и без того отвратительное настроение царевича, и решила резко сменить тему. Критически окинув взглядом долговязую фигуру асгардца, Ангрбода ужаснулась внешнему виду принца, привыкшего тщательно следить за собой. Выглядел он, прямо сказать, не ахти: волосы взъерошены и напоминали растрепанную копну сена, камзол грязный, мятый, на лице отпечаток пятерни, видно спал, подложив под щёку ладонь вместо подушки.

          – Что еще не так? – снова напрягся Локи, уловив в глазах девушки тень усмешки.

          – Твой костюм... – осторожно начала йотунка.

          Локи бегло осмотрел себя и, небрежно пожав плечами, словно речь шла о пустяке, осведомился:

          – Могу я здесь где-нибудь принять ванну?

          – Я могу помочь очищающим заклинанием, – как можно мягче предложила Ангрбода.

          – Благодарю покорно, я уж как-нибудь сам справлюсь, – принц добавил в голос толику яда.

          – Ванны у меня нет, но могу предложить баню, как раз с утра затопила.

          – Баню? – искренне удивился Локи. – Это что ещё такое?

          – Изобретение смертных. И весьма полезное, кстати. Тебе будет интересно. Никакое очищающее заклинание не сравнится по силе с баней.

          Хозяйка улыбнулась и поманила принца за собой. Они вышли из дома и, обогнув его по глубокому снегу, прошли на задний двор. Взору царевича предстала деревянная резная хижина, сложенная из массивных, грубо обработанных брёвен, похожая на избушку из сказок, которые в детстве читала сыновьям Фригг. Из трубы на крыше вился дымок.

          – Это и есть баня, – дева указала рукой на деревянное строение.

          Локи только пренебрежительно хмыкнул.

          Переступив через высокий порог, они зашли в хижину. Это было небольшое помещение с низким потолком, обшитое досками и освещённое парой тусклых светильников. Вдоль одной из стен тянулась длинная лавка, на которой стоял большой деревянный чан с горячей водой, в котором мокли странные большие то ли букеты, то ли веники из трав и прутьев с листьями. В помещении было сухо, жарко, и витал густой, пряный древесный аромат.

          – Раздевайся, – скомандовала Ангрбода. – Баня возвращает радость жизни и здоровье. Нужно очистить твоё тело – как физическое, так и астральное, чтобы облегчить связь с Предками. И начнём мы с самого простого. Доверься мне, и ты откроешь для себя целый мир. Как говорят смертные: «В бане помыться – заново родиться».

          Она протянула руку, коснувшись металлической застёжки камзола. Мгновенным резким жестом царевич проворно перехватил руку ведьмы, с неожиданной силой отведя её в сторону. Не отводя взгляда он предостерегающе покачал головой. Посмотрев на своё запястье, зажатое в стальной капкан, колдунья с притворно-огорчённым вздохом закатила глаза и щёлкнула пальцами. В тот же миг вся одежда, что была на принце, – длинный кожаный камзол, плотная льняная рубаха, кожаные штаны, высокие сапоги – всё вмиг испарилось, и Локи остался в чём мать родила. Не дожидаясь ответной реакции обомлевшего от неожиданности юноши, колдунья распахнула низкую дверцу, втолкнула бедолагу в парилку и сама шагнула следом.

          В первый момент принцу показалось, что он оказался в раскаленном Муспельхейме. В лицо пахнуло нестерпимым жаром. Сразу стало трудно дышать. В голове у него помутилось, в ушах зазвенело, и он попытался удрать назад, в спасительный прохладный сумрак предбанника. Но хозяйка одной рукой толкнула растерявшегося царевича на горячую лавку, а другой выплеснула ковш воды на раскалённые камни, сложенные в нише в полу, откуда тотчас же взметнулся яростный горячий пар. Уши, ноздри, глаза Локи тут же словно закусило раскалёнными клещами. Волосы от жара стали потрескивать, и он в ужасе стал неистово тереть их руками. Подскочив с полки, которая жгла его царственные ягодицы, словно раскалённая сковорода, принц вновь попытался прорваться мимо Ангрбоды к выходу, но та была начеку и, быстро ухватив уже почти обезумевшего Локи за предплечье, ловким движением усадила обратно.

          – Ложись, Твое Высочество, – ласково пропела колдунья, и тут же в её руке, откуда ни возьмись, появился огромный можжевеловый веник, от которого валил пар.

          Глаза Локи округлились, а неумолимая банщица зашла со спины и наотмашь огрела его этим веником промеж лопаток. Юноша поперхнулся и попытался отобрать это, как ему показалось, орудие пытки, однако у него ничего не получалось – руки лишь скользнули по мокрому телу, жар обжёг лёгкие, затрудняя дыхание.

          Он яростно отбивался от жалящих ударов, которыми Ангрбода без устали осыпала его спину, голые ягодицы и пятки, брыкался, забираясь куда-то наверх, всё выше и выше по раскалённым полкам, и в конце концов, обессилев, упал на живот, чувствуя, что больше не в состоянии сделать ни одного движения.

          – Давно бы так, – ворчливо произнесла йотунка, нанося удары один за другим, – а то уж думала, придётся магией тебя к полке привязывать.

          Спина у Локи горела, пот катился ручьями, было нечем дышать, а перед глазами расплывались разноцветные круги.

          – Терпи, царевич, сейчас будет легче, – приговаривала колдунья, едва сдерживаясь от смеха. – С тобой всё будет хорошо. Я обещаю. Ты меня потом ещё благодарить будешь.

          И действительно, через пару минут кожа Локи привыкла к температурной агрессии, мышцы расслабились, кровь, словно бурлящая лава, заструилась по венам, разнося целительный кислород ко всем тканям в ускоренном темпе. Дурманящий запах травяных ароматов кружил голову. Тепло пробралось под влажную, распаренную кожу, проникнув до самых костей. Он уже даже не шевелился, когда по нему вновь и вновь проходились тонкие можжевеловые прутья, как вдруг на его раскалённое жаром тело сверху обрушилась бадья холодной воды.

          – Эта ваша баня – какое-то варварство, дикость! – заорал Локи, кубарем скатившись вниз и отфыркиваясь. – Разве так моются? Так и умереть можно!

          Ангрбода заливисто рассмеялась. Да и как тут было не смеяться, глядя на красного, как рак, мокрого царевича, который с досадой мотал головой, пытаясь откинуть прилипшие к лицу непокорные чёрные волосы, и отряхивался, словно большой мокрый пёс.

          Какое-то время Локи сердито смотрел на неё, но потом сам не выдержал, прыснул коротким смешком, а затем рассмеялся уже в голос. Они хохотали и хохотали до слёз, не в силах остановиться, сгибаясь от смеха пополам, и Локи вдруг почувствовал, что в нём что-то происходит. Как будто распустился тугой и жёсткий узел. Как будто в этом нестерпимом жаре растаял лёд, сковывавший его сердце ледяной цепкой хваткой. В голове его было пусто и прекрасно. Тело пело, а душа трепетала внутри, оттаявшая и свободная.

3.

          Время летело неумолимо. Прошло несколько недель или месяцев с того рокового дня, когда единственное, обожаемое дитя  Лаувейи, что та берегла пуще своей жизни, вернулось туда, где не нашлось места ей самой — в холодный и неприветливый Йотунхейм.

          Время в Железном лесу текло иначе, и вскоре Локи перестал осознавать его бег, отрешившись от всего, что отвлекало его от учебы. Тот, кого породило семя Лафея, одного из самых сильных рёккских колдунов, оказался достойным сыном Севера, впитывая темную йотунскую магию, словно иссохшая земля воду. И вскоре почти сравнялся в знаниях со своей могущественной наставницей, вернув и приумножив свою собственную магию.

          Ангрбода с гордостью смотрела, как Локи подчиняет себе силы, немыслимые для его ровесников. Здесь, в её доме ему не было отказа ни в чем. Малейшие желания его и странные прихоти выполнялись неукоснительно. У них была одна задача и цель. Придерживаясь данного принцу обещания, колдунья исправно обучала его искусству древних чар, спрятав свою обиду и боль, требуя, однако, от ученика беспрекословного послушания.

          Сам царевич  в обучении был рассудителен и точен, но вел себя  с ней холодно и отчужденно, временами обжигая цепким змеиным взглядом. Иногда он срывался, проваливаясь в какие-то свои бездонные пропасти. Становился колючим, неуступчивым, злым на язык. Говорил ей гадости. Шипел и плевался ядом, всеми силами пытаясь разозлить. Но Ангрбода терпела все его выходки, не реагировала на колкости, снова и снова упорно пытаясь пробить возведенную им стену холода и безразличия. Что их связывало друг с другом ведьма не смогла бы объяснить даже самой себе. Она просто любила его, безусловно и доверчиво. Хозяйка Ярнвида никогда до конца не понимала поступков сына Лаувейи, а иногда и вовсе отчаянно желала влепить ему пощечину в приступе безудержной нежности, но на самом деле просто продолжала его любить не смотря на неправедные поступки вредного божества.

          Но все имеет свойство заканчиваться. С тяжелым сердцем колдунья вынуждена была признать, что время обучения Локи неизбежно подходило к концу. Вскоре она вынуждена будет расстаться с тем, кто стал для неё не просто образом в ночи, испаряющимся с первыми лучами солнца, а кем-то большим, настоящим, существующим рядом, а не только в её фальшивом подсознании. Теперь ей придется отпустить Локи, а вместе с ним и саму жизнь, которая без него более не имела смыла.


          ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА.

       * Снежный ленгитон – редкая саблезубая кошка, обитающая в Йотунхейме, придуманная мною в главе «Портал» – http://www.proza.ru/2016/09/23/1220

        Следующая глава: http://proza.ru/2022/07/27/409