Смущаясь. О цветке

О настоящем сексе к пятнадцати годам мы с двумя школьными подругами Ленкой и Машкой знали немного. Да, мы смотрели "Эманнуэль" и "9 и 1/2 недель", но всё происходящее на реальность никак не проецировалось. Двор, конечно, бил рекорды по части мозговливаний энциклопедического масштаба, но больше шокировал, чем давал знания, которые могли бы быть полезными таким парниковым отроковицам, какими в ту пору были мы. Тут надо кое-то пояснить. Мы существовали, питаясь книгами почти в прямом смысле этого слова, были всеядны, поглощая одновременно и Стругацких, и Маркеса, и Хэмингуэя, и Фейхтвангера. Поход на Крупу (для непитерцев поясню - книжная толкучка такая у нас есть) был счастьем, ни с чем не сопоставимым. Мы были "Крупяными" червячками и на сверстников мальчикового пола обращали внимание лишь тогда, когда те умудрялись прочитать что-то, что ещё не читали мы.
В седьмом классе мы втроём заболели французами, и знания о половых отношениях с удовольствием черпали из, например, Золя. В этом герметично запаянном мире Ругон-Маккаров, к слову, очень даже было что почерпнуть по части этого-самого, но надо отдать автору должное, он больше ходил вокруг да около, распаляя в нас неокрепшую сексуальность, чем давал истинную картину, КАК это всё должно грамотно происходить. Но мы-то, мы-то были уверены, что познали некое таинство церемонии, и когда дело наконец дойдёт до этого самого, мы вспомним страницу 220-ю или 440-ю, и всё произойдёт именно так, как описал великий мэтр. Мы гордились знаниями и были, как нам казалось, всесторонне подготовленными.
И тут каким-то немыслимом образом мне попалась потрёпанная книжица, что-то типа Барбары Картленд, где было дано описание не самого действия, а того, что ему предшествовало. Строки были приблизительно таковы:

...Он долго (!) слизывал росу с лепестков, пока её цветок не раскрылся, вспыхнув, и она не застонала от наивысшего блаженства.

Заранее прощу прощения у знатоков за неточность цитаты.
- Девчонки, что-то Ругон-Маккары не договорили про блаженство, - сказала я подругам, показав книжку.
Ленка с Машкой долго молчали. Переваривали. Потом наперебой принялись высказывать сомнения в литературной достоверности, точности метафоры и тэ дэ, и тэ пэ. В тот же день мы отловили девчонку из класса, за которой прочно держалась слава, что у неё "уже всё было", и зажали её в тубзике, учинив допрос с пристрастием. Хлюпина, назову её так, чуть изменив фамилию, приняла позу демагога (грудь вперёд, ножка отставлена, пальцы пальмой) и посмотрела на нас, как на ущербных:
- Да секс - это крутяк! Я вообще с первого раза улетела!
Далее следовал подробнейший рассказ, полный технических деталей. Знакомых прилагательных в повествовании было два: кайфово и стрёмно. Значение остальных мы знали лишь приблизительно.
- Да это всё детский сад, - пыталась держать лицо я, - ты про цветок, про цветок расскажи!
- А что тебя конкретно интересует? - сделала серьёзную мордочку Хлюпина.
- Ну, про лепестки, - краснея, промямлила я, сомневаясь в правильности выбора консультанта.
- О!!! - принялась на ходу моделировать Хлюпина. - Это самый-самый кайфовый кайф!
И повторила другими, более сочными словами только что рассказанное, проигнорировав мучившую нас троих тему. Закончила она, закатив глаза от удовольствия, будто заново всё прожила, и с чувством полного превосходства над убогими гусеницами, какими мы ей всегда казались, пошла прочь.
В тот же день чёрт меня дёрнул дать ей списать химию, и вот что из этого вышло.
После уроков я села в троллейбус, который шёл до моей спортивной школы, облокотилась на поручень у заднего стекла, и думала о том, что услышала сегодня. Думы были темны. И вдруг я увидела Хлюпину, продирающуюся ко мне сквозь неповоротливые туши пассажиров.
- Слушай, - сказала она, повиснув вместе со мной на поручне. - Ты молодец, не то что некоторые. Ты скатать дала, - она помолчала и с тяжёлым выдохом продолжила: - Я тебе тогда ПРАВДУ скажу. Секс - это так... так... Так противно!
- Да??? - задохнулась я.
Она медленно и значимо кивнула накрашенными веками.
- А цветок? - гнула свою линию я.
- А цветок вообще беееееее!
Троллейбус остановился, сложив острые лопатки открывающихся дверей, и выплюнул на улицу торопящуюся Хлюпину.
- Не соглашайся! - крикнула она вслед троллейбусу. - Ни за что не соглашайся!

С тех пор я никого о цветке не спрашивала и ответы в книгах искать перестала. Но химию до конца школьных дней я списывать не давала больше никому.