Общество, церковь и власть у христиан ситуация в Р

Общество, церковь и власть у христиан: ситуация в России

Историю изучают, чтобы знать, а изучать её нужно для понимания того, что «сегодня» – продолжение «вчера», а «завтра» станет продолжением «сегодня». Так было и будет изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Все они связаны исключительно причинно-следственными связями. Призывы «учиться на уроках прошлого» лишены смысла, поскольку каждое очередное следствие изменяет реальность, в которой повторение прошлого в принципе невозможно. Невозможно и предотвратить то, что вызвано предшествующей последовательностью причинностей. Что возможно, так это, исходя из выявленных трендов, в общих чертах предвидеть будущее и готовиться к нему, как серфингисты готовятся оседлать океаническую волну, хотя и не в силах ею управлять.

Начинаю с язычества потому, что, не разобравшись с сущностью этого явления, невозможно понять эволюцию церквей, общества и власти у христиан в прошлом, равно как и причины различий между ними в настоящем.
 
Язычество трактуется как собирательное название политеистических религий прошлого, сохранившихся в форме идолопоклонничества, предрассудков, гаданий, колдовства и т.п., связанных главным образом со страхом и бессилием перед силами природы, но суть этого явления отнюдь не в предрассудках, идолопоклонничестве и, тем более, не в количестве богов хотя бы потому, что язычество начиналось с единобожия. Потребность в существе  всесильном, являющимся источником незыблемого порядка, обладающим властью судить, карать и покровительствовать, существовала издревле потому, что человек обладает индивидуальной волей, а для выживания было необходимо сплочение невозможное без ограничения воли каждого.  Первоначально эту роль играл вождь – обожествлённый человек, но он оказался неспособным быть источником и гарантом устойчивого порядка в силу свойственным человеческой психике отклонениям от общепринятых правил ради достижения своих целей. Такое существо «нашлось» там, где людей не было – на небесах. С этого времени людские вожди перестали обожествляться и должны были соблюдать правила вместе со всеми, что не могло не вызывать у них раздражения с последствиями. В конечном итоге, они были вынуждены  примириться с небесным Богом, присутствие которого на земле было ограничено рукотворным идолом и живым «передатчиком» небесной воли, не обладающим административной властью. По сути, это было первым разделением исполнительной и законодательной властей.

Расширение пантеона происходило позднее в связи с компромиссами при образовании племен и союзов племен, в которые группы входили со своим Богом. Кроме того, усложнение хозяйственной деятельности вызывало потребность в отраслевых правилах, олицетворяемых второстепенными божествами, не обладавшими атрибутами Бога. Поэтому, кстати сказать, употребление слова «бог» во множественном числе не казалось чем-то предосудительным пророкам, писавшим книги Ветхого завета в течение первых шестисот лет до VII в. до н. э. Что касается предрассудков, то предрассудок – это произвольное толкование непознанного, свойственное отнюдь не только дохристианскому миру. Были времена, когда христиане считали, что солнце вращается вокруг неподвижной и плоской земли, искали флогистон, жгли ведьм и т.д. И сегодня существуют заблуждения, которые потомки назовут предрассудками.  Мало язычество было связано и со страхом перед внешними силами природы. Мне это стало очевидным после знакомства с жизнью африканских племён, по сей день сохраняющих древний общественный уклад. Прогнозы погоды они могут узнавать и узнают по радио, но не отказываются от беспощадных богов. Нет, ни политеизм, ни идолы, ни предрассудки не были системными факторами язычества. Называемый «языческим» период – это начальный этап табуирования поведения опасного для продолжения человеческого рода, противодействия социальной энтропии возраставшей человеческой популяции.

Повествуя о веках минувших, православный митрополит Макарий сообщал в «Истории Русской церкви» о необходимости борьбы с такими «лютыми» прегрешениями, как пьянство, блуд, насилие, клевету, лесть, лжесвидетельство, преступность, своеволие, бесчинство мира и клира, тщеславие, гордыню, стяжательство и пр., а историк С.М. Соловьев - о том, что в Москве просителя без взятки «и на двор не пускали», а в провинции ему нужно было «обдаривать» более сорока лиц [Соловьев 1989, С. 337]. Знакомая реальность? Это и есть проявления язычества, но не в прошлом, а в настоящем. Язычество не кануло в Лету вместе с капищами и идолами. Каждого, к кому обращены претензии по всей высоте социальной лестницы снизу доверху, движет вера в личное право определять, что есть добро, а что – зло, движет желание восстановить справедливость, на которую он «вправе» рассчитывать в силу своей исключительности, одарённости, трудовых затрат, тяжёлых условий работы и т.д., но которой общество его «обделило».

Чувство справедливости – не человеческого происхождения. Этологи установили существование врождённого чувства справедливости у определённого типа испытуемых животных и полагают, что оно присуще всем коллективным особям животного мира.  Что до homo sapience, то у нас в подкорковой структуре головного мозга - в мозжечке обнаружено миндалевидное тело (amygdala), активизирующееся, когда  кто-то, образно говоря, отказывается добровольно делиться тем, что у него есть [Knoch 2006, С. 829-832].
 
Таким образом, можно утверждать, что язычество сегодня – это миропонимание естественного происхождения, которому не свойственна склонность индивидов к самоограничениям в соответствии с общественно принятыми нормами морали.

  К соблюдению общественного порядка язычника можно принудить силой, чем занимается государство, или убеждением, чем занимаются христианские церкви. В декалоге Моисея и Нагорной проповеди Христа были сформулированы установленные Богом правилами отношений между людьми. Верующие должны следовать им из страха перед Богом (Ветхий Завет Исход 32:25 – 28, Иез 9, 4-7. Иер 25, 29-33.) или из любви к Нему  (Новый Завет от Луки 6:17-49).

Для всех, кто хоть раз читал Библию, очевидно, что это - свод законов с комментариями, регламентирующими практически все области жизни, начиная с личной гигиены, отношений родителей с детьми и соседей друг к другу и заканчивая отношениями между обществом и властью, богатыми и бедными, преступниками и правосудием... Ее цель – организация жизни человека и обеспечение общественного мира. Книга была написана для людей, живших тысячи лет назад, что проявляется в специфическом языке и аргументации, но суть и исчерпывающий характер того, что написано, сохраняют непреходящую ценность.  Веками возраставшая численность христиан (2,3 млрд. в 2014 г.) - тому свидетельство. В основе системы права всех стран с доминирующим христианским населением лежат библейские заветы, а также комментарии к ним пророков и апостолов, а отрасли права – современный вариант отраслевых языческих богов.
 
Общественная значимость христианского учения состояла в том, что индивидуально понимаемая справедливость должна быть окончательно и бесповоротно сопряжена с совместно признаваемым порядком, установленным единым Богом. Последующая эволюция соответствовала бинарной сущности христианства, решающего общественные проблемы в контексте противоречивого единства «справедливости и порядка». «Справедливость» ведет к беспорядку, провоцируя столкновение интересов фактически неравных людей, поскольку справедливость для «сильного», противоположна тому, что «слабый» считает справедливостью. «Порядок» ведёт к неравенству, поскольку предполагает равную мерку для фактически неравных людей. Для обеспечения равенства «слабого» и «сильного» закон должен быть по отношению к ним неравным.

Правила, обычно, устанавливаются, исходя из того, кто одерживает большинство в борьбе потенциальных внутриполитических курсов в ходе выборов. Если в крен в пользу "сильных", то экономический рост ускоряется,а инфляция замедляется, поскольку больше средств инвестируется в производство, но при этом растет неравенство. Если крен в пользу "слабых", то экономический рост замедляется, а инфляция ускоряется, потому что оборот денежных средств, во-первых, замедляется неповоротливостью государственных бюджетных механизмов, а, во-вторых, средства попадают не производителям, а потребителям с низкой покупательной способностью, но при этом социальное неравенство сокращается. В современной России практикуется "сидение на двух стульях сразу", что приводит к одновременной аккумуляции негативных последствий обеих альтернатив, т.е. экономический рост практически в застое, темпы инфляции в сравнении со странами Запады выше в разы, сохраняется и даже растет социальное неравенство.

По мере отдаления от своей предыстории миропонимание христиан менялось в зависимости от способа разрешения этого противоречия. Первая тысяча лет ушла на то, чтобы растущее число кандидатов в христиане сначала в Южной, а затем в Западной Европе училось преодолевать пропасть между слабо регулируемой языческой свободой и системно регламентируемой - христианской. Общество нуждалось в переменах в связи с усложнением жизни, совместным хлебопашеством, строительством городов, развитием ремесел. Люди жили все теснее друг к другу, нарастала взаимозависимость. Там, где земли были плодороднее, климатические условия – благоприятнее, народы - многочисленнее, процесс шел интенсивнее. Общество уже не могло мириться с тем, что не все и не в достаточной степени становились христианами.
 
В середине первого тысячелетия христианства в вероучении зарождается новый элемент - толкование священных текстов. Толкование св. Писания сравнялось по политической важности с самим св. Писанием. Еще через пятьсот лет происходит первый раскол (1054 г.) на Западную церковь (католицизм) и Восточную церковь (православие). У молодой Русской церкви, появившейся в конце Х в., был выбор, выбрала она православие, потому что московским посланцам понравилась византийская пышность обрядов и убранства. За восхищением крылась и по-настоящему серьёзная причина. Дело в том, что в православии, как и у  первохристиан, СПРАВЕДЛИВОСТЬ  стала олицетворением  порядка, а католики пришли к выводу, что СПРАВЕДЛИВОСТЬ - справедливостью, а ПОРЯДОК – порядком. Они равновелики и ничто из другого не вытекает. По этой причине в Католической церкви сформировалась  единая вертикальная структура управления, первое слово стало принадлежать епископу, последнее папе римскому, а рядовой христианин и Библию не смел читать, не то, чтобы иметь по ее поводу какие-либо собственные суждения. Если православная церковь по-прежнему видела себя в роли пастыря общины, то католическая церковь - более дробной ее части - семьи. У католиков стали появляться молитвы с ориентирами чуть ли не на все случаи жизни, включая и такие специальные, как заключение сделок. Православным, в том числе и русским, претили строгости «цезарепапизма». Населению нравилась вольность больших пространств. Предсказуемо,  церкви, отождествившие себя с православием, со временем стали самостоятельными поместными церквами, административно (канонически) полностью независимыми друг от друга (автокефальными).

В Римской империи и Византии инициаторами перехода к христианству были общественные низы. В России – наоборот, верха. Низы сопротивлялись, как могли. Христианство насаждалось мечом, но и там, где что-то удавалось, вольница жила не только в миру, но и в клире - в богослужебных книгах сохранялись разночтения, в поселениях – местночтимые святые, у монастырей - свои уставы.

Для понимания цивилизационных процессов в России не обойтись без хотя бы краткого экскурса в предшествующие века. 3,5 тысяч лет назад условия  средиземноморских субтропиков позволили романским племенам создавать крупные, компактные сообщества и осуществлять экспансию, давя на кельтов и германцев. Кельты уходили на Запад в сторону Ла-Манша, германцы - к Балтийскому морю, выталкивая славян с территории нынешних Дании и Германии на  мало заселенный Северо-восток за 50-ю параллель вглубь Евразийского материка. В V в. н.э. регрессия Балтийского моря вынудила многих из остававшихся в Прибалтике славян присоединиться к этническим сородичам на среднерусской возвышенности. За две тысячи лет между ними возникли различия. Эволюция в неблагоприятной среде замедлила темпы  развития переселенцев. Славяне второй волны, как и в первый раз, принесли новые агротехнологии, более совершенные жилища и способы обустройства жизни. Произошел цивилизационный скачок, но, как и после первого исхода, этим все и ограничилось [Седов 1999, С. 148-149]. Враждебная среда  обитания не способствовала росту и концентрации населения, поэтому не возникали города. Не было городов - не зарождались ремесла. Не было ремесел - не появлялись новые орудия труда. Не было новых орудий труда - не появлялась возможность для того, чтобы на меньших площадях могло прокормиться большее число людей.
 
Русские не могли существовать и малыми группами, как, например, семья, потому что в этом случае не обеспечивался бы достаточный баланс добывающей и потребляющей доли сообщества для его выживания. Иначе говоря, не только города, но и фермерство развиваться не могло. Сельская община в 100 - 200 человек - вот оптимальный размер русской самовоспроизводящейся единицы на протяжении тысячелетий вплоть до первой четверти XX века, когда в городах проживало от силы 5% населения. В результате, формировались устойчивые модели экономического поведения, сопутствующие идеологии с явно выраженным языческим креном. Вырваться из этого порочного круга можно было, перейдя от удовлетворения потребностей эксплуатацией поверхности занимаемой территории - эктоцентризма к эксплуатации ее недр - геоцентризму [Шахназаров 1999, С. 13-15; Шахназаров 2007, С. 24-25], т.е. к тому, что удалось рывком совершить лишь через века ценой установления Советской власти, но в то время русские не были в состоянии воспользоваться ископаемыми обжитых земель. Образ жизни, на который они были обречены, не вызывал потребности в эксплуатации недр и не создавал научно-технических предпосылок для этого.

Между тем, развитие производительных сил в Западной Европе к XVI-XVII вв. стало зависеть не только от естественно-географических и природно-климатических условий, но и от богатства недр. Население богатой ископаемыми части Европы стало быстро увеличиваться, что сопровождалось невиданными скоплениями людей, упрощением нравов, ростом преступности, другими общественными пороками и одновременно стали ужесточаться правила человеческого общежития. Католическая церковь со своей задачей в этих регионах уже не справлялась. Если жившие в агрессивной природной среде русские не очень-то нуждались в искоренении языческого своеволия, то в Западной Европе перемены становились неизбежными. В католической среде произошёл раскол, поводом для которого послужило то обстоятельство, что серебряные монеты за индульгенции оставались не там, где их получали, а утекали в папскую казну. Появились протестанты с новым взглядом на жизнь - ПОРЯДОК стал восприниматься как проявление справедливости.

Протестантский путь означал отказ от посредничества католической церкви в отношениях с Богом. Протестанты взяли на себя ответственность не посмертно на Страшном суде, а прижизненно определять праведников и грешников и личным примером принуждать друг друга к соблюдению правил, которые были ещё более детализированы. Из них, в частности,  вытекало, что бедность - следствие неправедной жизни. Если нищий в католической и, особенно, в православной общине мог прийти за подаянием к церкви, то в протестантской он становился изгоем. Поэтому протестант готов учиться и трудиться днём и ночью, чтобы быть лучшим в своём деле. Отсюда проистекает и свойственная протестантизму общая атмосфера состязательности и конкуренции. Каждый, кто живет неправедно, знает, что наказание неотвратимо, и придет оно от соседей, от общины, в которой живешь. Устами старейшин она определит конечный пункт следования - рай или ад. Соответствующий период средневековья в историографии называется Реформацией и небеспричинно трактуется  как отказ части католиков от догматов своей церкви. В философском же понимании Реформация - это коррекция общественной мысли и практики при непосредственном вхождении в эпоху геоцентризма, нуждающегося в миллионах дисциплинированных рабочих.
 
Трансформация проявилась как новое толкование канонов христианского вероучения и раз¬вивалась по различающимся сценариям у разных народов в конкретных исторических обстоятельствах. Предопределенность существует лишь в необходимости ограничения личной свободы, а способ обусловлен многими переменными.
В частности, в России с опозданием на 200 лет в XVIII- XIX вв. также стал формироваться новый взгляд на жизнь, в которой ПОРЯДОК стал восприниматься как олицетворение справедливости, но по причинам отличным от тех, что привели к зарождению протестантизма в Западной Европе. Формально процесс начался с раскола 1666-1667 годов на православных и староверов, настаивавших на сохранении привычного уклада жизни. Его сторонники – в основном простолюдины, среднее и низшее духовенство. Инициаторами нововведений стали дом Романовых и иерархи Русской церкви. Казалось, будущее принадлежит последним в силу того, что их намерения были в русле прогрессивных процессов, но у русского народа не было в тот период потребности в ужесточении правил общежития. В итоге примат правопорядка сформировался в старообрядческой среде, которую первоначально можно было бы ассоциировать с языческой вольницей. Причиной послужило беспощадное давление со стороны царствующего дома и его Церкви, вынудившее староверов пересмотреть свои взгляды на жизнь. Когда они осознали, что «справедливости» им не видать, что силой её добыть не удаётся [Шахназаров 2002, 73],  то значимость ПОРЯДКА для выживания стала для них очевидностью.

В итоге в старообрядческой среде развились многие явления, включая высокую трудовую этику, свойственные западноевропейским протестантам. Кроме того, составлявшие большинство староверы–беспоповцы, как и протестанты, отказались от услуг профессиональных священников, но по иной причине – они сочли, что Русская церковь стала седалищем дьявола, в мире не осталось ни истинного священства, ни храмов. Отсюда - старообрядческая максима:  «Бог – не в брёвнах, а в рёбрах» и разрушение храмов РПЦ после 1917 г.. Как и протестанты, они пришли к цареубийству [Шахназаров 2005, С. 65]. Между староверами и протестантами были и существенные различия, связанные с более враждебной средой обитания: староверы сохранили приверженность принципам коллективной ответственности (протестанты – индивидуальной) и завету, что бедность – не порок (у протестантов бедность - порок), труд для староверов – тяжкое благо (для протестантов – способ выделиться). Эти отличия не способствовали развитию наблюдаемой в протестантизме состязательности и конкуренции с соответствующими экономическими последствиями.

В 1915 г. известный старообрядческий начетчик Ф.Е. Мельников писал: «Обряд нас воспитывает, дисциплинирует, руководит в жизни (…), он имеет больше значения, чем догма-ты веры, чем сама вера (…)» [Мельников 1999, С. 83]. Была и более прозаическая причина. Вынужденные для спасения веры бежать с плодородных земель от крепостничества, попов, жандармов и судов староверы осели на пустынных, богатых ископаемыми казенных землях, и по этой причине, в отличие от крестьян - православных,  были приписаны к заводам, став индустриальными пролетариями.  При всем своеобразии пути, староверы, как и протестанты, шли к тому, чтобы  стандартное поведение стало олицетворением христианской добродетели, подавляя в себе язычество эффективнее, чем это удавалось пастве РПЦ. В этой связи установ-ление советской власти можно рассматривать как российский вариант Реформации.

Рассуждая о вере, невозможно обойти молчанием атеизм. Десятки тысяч лет человечество обходилось без христианства, но оно было востребовано миллиардами людей в течение последних двух тысячелетий. Был процесс становления и распространения, был апогей, наступает эпоха, которую пессимисты готовы по ряду причин ассоциировать с закатом. Сегодня христианские церкви больше озабочены не столько распространением или углублением своего влияния на умы, сколько сохранением паствы в своем лоне. Означает ли это, что христианский мир намерен отказаться от своих ценностей. Нет, но ему становится менее нужной мистическая оболочка, которая была величайшим достижением в поисках пути ненасильственного принуждения людей к соблюдению правил человеческого общежития. Созданные ценности ожидает та же судьба, что и все остальные, которые стали привычками, традициями, нормами поведения. Застилающим утром постель миллионам людей в голову не приходит, что они «скрывают следы своего ложа от врагов», которые могут принести им вред, проткнув это место чем-нибудь острым или ударив по нему камнем. Миллионы людей меняют цвет одежды к новому сезону, не предполагая, что таким образом «подготавливают смену времен года». Люди тысячелетиями совершают поступки, изначальные объяснения которых давно забыты. Они находят им новые обоснования, а чаще вообще не задумываются.

Представители многих христианских церквей Европы стали относить атеизм к числу чуть ли не самых тревожных явлений. Высказываются различные взгляды на природу феномена - это и практический материализм, и гуманизм полагающий, что человек является самоцелью, кузнецом и демиургом своей истории, и движения за освобождение человека от экономического и социального закрепощения – проблема, в решении которой церкви до совсем недавнего времени держали нейтралитет, и распространение концепции независимости человека; и недостатки в деятельности церквей, и т.д. Гипотезы не лишены оснований, но большинство из их числа в сути своей обращены к причинам, порождаемым языческой идеологией воли, а в этой области востребованность христианских церквей далека от исчерпания.

Пресловутое ослабление роли церквей не связано с тем, что они не справляются со своей миссией. Наоборот, оно вызвано их успехами в формировании культуры, порождающей тип людей, добровольно принимающих христианские ограничения воли без напоминаний о том, что «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». (Иакова 4:6; 1 Петра 5:5). Они в большей степени антиподы язычников, чем те, кто верует, но не держится библейских заветов. Законопослушность стало для них внутренней потребностью. Тревоги, связанные с потерей подобных людей церквами, сродни чувствам при расставании родителей с повзрослевшими чадами. Неуважительное же отношение некоторых атеистов к церкви и религии связано с неосознанностью того, что сами они - продукт тысячелетних усилий христианских церквей.

Там, где Реформация прошла особенно успешно, равные во всех отношениях люди без всякого принуждения признают обстоятельства неодолимой силы. Члены общины беспрекословно следуют указаниям своих старейшин и вслед за ними, не задумываясь, выполняют правительственные решения. Поведение общины дуплицируется поведением коллективов государственных и частных предприятий, организаций, учреждений. Такое общественное поведение я называю хождение «строем» в качестве антипода того, что можно назвать движением «толпой». Оно сопоставимо с синхронными действиями птичьей стаи, в которой каждая последующая особь, кроме той, что следует непосредственно за лидером, ориентируется не на вожака, а на находящегося перед ним  членом стаи. В толпе же ориентируются на вождя, если/когда он появляется, или ни на кого. Человек в «строю» воспринимает свободу, как осознанную необходимость, а в «толпе» - как право индивидуального выбора.

Староверы в России, как протестанты, перестали двигаться «толпой» и думать, что попало, приучившись ходить «строем» и думать одинаково. Они добились расширения для себя свобод в 1905 г., в феврале 1917 г. добились отречения царя от власти, с октября 1917 стали устранять противоречие в отношениях собственности, возникшее в собственной среде за столетия противостояния [Шахназаров 2004, С. 81-82]. После этого подавили сопротивление православных, вынудив около 1,5 млн. из них покинуть страну, как в своё время православные поступили с ними [Шахназаров 2004, С. 34], установили теократический режим правления и приступили к реализации  царства справедливости на земле, получившего название Советская Россия. Для этого староверы - в основном беспоповцы - покинули свои разрозненные общины и «согласия», чтобы объединиться  коммунистическую церковь, больше известную как ВКП(б).

Было их меньше, чем православных: 36 -37 млн. против 42-43 млн. в 91-миллионном народе [Шахназаров 2002, С. 84-85], тем не менее, они смогли мобилизовать весь народ на свершение своих чаяний. В 1956 г. они уступили власть выходцам из православной среды, но в 2000 г. вернули её [Shakhnazarov 2008, P.86]. Колебательный процесс смены власти - свидетельство того,  что добиться необратимости в установлении порядка староверам в полной мере не удалось. Они «забежали» далее объективно возможного, как и вдохновители «буржуазной» революции – гугеноты в своё время во Франции [Шахназаров 2005, С. 73-74 ].  Гугеноты были вынуждены пойти на компромисс с католиками в первой четверти XIX в., а староверы - с православными во второй половине XX-го века.
 
Как-то я выступал с лекциями перед небольшой, но авторитетной аудиторией из католиков и протестантов во Франции. Меня попросили пояснить мои представления о различии между православными, католиками и протестантами. Первое, что пришло на ум – поведение участников дорожного движения. Смоделировал ситуацию: перекрёсток, автомобилей на дороге нет, 10 человек намерены перейти дорогу, но для пешеходов горит красный светофор. Если пешеходы протестанты, то найдётся один, который, поразмыслив, перейдет на красный  свет, а девять - будут терпеливо ждать, когда загорится зелёный. Они не станут рассуждать. Если это католики, то пять – останутся ждать разрешающего сигнала, a пять – оценив ситуацию, перебегут дорогу, опасливо поглядывая по сторонам. Если православные, то один – останется стоять, а девять – перебегут на другую сторону, как пять из десяти католиков. Это - поведение язычника. При этом он озирается не только, когда нарушает правила, но и когда идет на зеленый свет светофора, поскольку небеспричинно сомневается, что сидящий за рулём другой язычник остановится на запрещающий сигнал. Аудитория со мной согласилась.

Читатель из школьного курса по литературе знаком с произведением И.С. Тургенева «Муму». Думаю, не ошибусь, если предположу, что в памяти у Вас осталось сочувствие к Герасиму и негодование по отношению к злой помещице. Я  обсуждал это произведение в Бирмингемском университете. Моими собеседниками были люди, изучавшие русскую культуру и  хорошо знавшие русский язык. Их реакция была однозначной и состояла в следующем. Помещица - человек не самого доброго нрава, но она имела право избавиться от досаждавшей ей лаем дворняги, к которой глухонемой Герасим испытывал привязанность. Она предложила Герасиму на выбор остаться в имении, но избавиться от собаки, или сохранить жизнь собаке, но покинуть вместе с ней имение. Герасим  и собаку утопил, и имение покинул. В этой ситуации для англиканина логично только одно тяжелое, но вынужденное решение – самосохранение ценой жизни животного. Разумеется, и среди англикан могут найтись «герасимы». Однако для собирательного образа протестанта вероятность такого поведения равна нулю. Это не значит, что протестант не сочувствует. Он сочувствует! Но будет действовать по правилам.  Вспомните, как О. Генри описывает ситуацию, вошедшую в историю фразой: «Боливар не вынесет двоих». А тут, один православный из двух зол выбрал оба, и все остальные православные не видят в логике его поведения ничего странного!

На такой поступок могут подтолкнуть взаимоисключающие мотивации - и склонность к мученичеству, и истовая непреклонность, т.е. неприятие навязываемой альтернативы. Между причиной и следствием стоял ГЕРАСИМ, поведение которого мотивировалось таким образом, что повествование могло закончиться и тем, как закончил рассказ писатель, и тем, как он мог бы его закончить, т.е. Герасим вернулся, поджёг усадьбу и с вилами пошел на ненавистную помещицу. Ни один из этих вариантов не показался бы странным для православных ни в XIX, ни в ХХ  веке и, что характерно, по-прежнему, не кажется.

Общество, в котором причина потенциально имеет полярные следствия, я называю  обществом нравственной неопределенности. Это мир крайностей, в нем спорадически перемежаются самоотверженность и эгоизм, щедрость и скаредность, высокомерие и раболепие, величие и низость… Может возникнуть представление о процессе совершенствования христиан, завершившемся возникновением пирамиды, увенчанной некоей безупречной протестантской святостью. Ничего подобного! Никаким особенным совершенством протестанты от, скажем, французских католиков или русских православных не отличаются, но нельзя отрицать, что они создали общество, в котором стандартизация и предсказуемость поведения стали олицетворением христианской добродетели. Они синхронно совершают поступки, пока они не запрещены, и также синхронно отказываются от привычек, если/когда они общественно признаются предосудительными. Они – «в строю». В том же «строю» и СМИ, и страны, признавшие  какое-то государство своим вожаком. Их не нужно заставлять, они это делают добровольно.

Критика иного добродетельного православного каких-либо не нравящихся ему характерных явлений жизни в обществах, где доминирует идеология протестантизма, тщетна. Никто из них на свой счет эту критику не примет. Если данное явление/поведение, каким бы неблаговидным оно ни было, повторяется, значит это – стандарт, и, значит – допустимо, а если – не стандарт, то они сами доберутся до нарушителя и накажут его, невзирая на положение в обществе. Когда Петр Первый стал реформировать Россию на шведский лад, ему резонно заметили, что в России шведов маловато. Это замечание справедливо и сегодня и не только применительно к России, но и к любому обществу, где ПОРЯДОК не стал олицетворением справедливости.

Нравственная неопределённость православного общества компенсируется насилием со стороны власти. Непринужденно марширующие в колоннах протестанты и приблизившиеся к ним по духу католики  воспринимают проявления принуждения в православной стране как свидетельство несвободы. В этом их, в частности, убеждает и то, что православные крайне редко объединяются в движения за свои права. В действительности, причина того, что воспринимается как социальная апатия, не в отсутствии в России свободы, а в том, что протестанты, если им перестают нравиться какие-то порядки, объединяются, чтобы их изменить. А для православных «закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло», каждый обходит закон, когда и как ему заблагорассудится. Для этого общественные движения – только помеха.

Нет людей более свободных, чем те, кто считают позволительным игнорировать любые правила, не соответствующие их  личным интересам. Несклонность к договорному характеру общежития признается современными православными и тяготит их, потому они воспринимают принуждение со стороны власти, как неизбежную и даже желанную расплату за своеволие. Они не принимают утверждений о несвободе на свой счет, считая, что, если какое общество и не свободно, так это - протестантское.
 
«В толпе» нет порядка, зато генерируются множество идей, но лишь ничтожная часть даже из числа гениальных воплощается в жизнь. Идеи «в строю» рождаются реже, но лучшие из них обязательно реализуются. Поэтому протестанты предпочитают импортировать носителей продуктивных идей «из толпы», а православные – порядок их реализации «из строя». Проблема в том, что носители идей в «строю» приживаются легко, а схемы их реализации в «толпе» - с трудом. Из католического общества с меньшей интенсивностью, но тоже идёт утечка мозгов. Порядок не только бьет класс, но и черпает силы из него.

Хорошо известно, с какой энергией из католического сознания вымывалась блажь своеволия. Начал наступление Цвингли, который  в 1515 г. опубликовал свой «Комментарий об истинной и ложной религии». Последовавшую за этим попытку Эразма Ротердамского порассуждать о  «свободной воле» (liberum arbitrium) в 1525 г. яростно атаковал Лютер опусом, красноречиво озаглавленным  "De servo arbitrio" («О рабстве воли»). Ссылаясь на «Мир как воля и представление» Артура Шопенгауэра (1788-1860), иные в России полагают, что  свобода воли есть основа предпринимательства. Заблуждение! Предпринимательство, особенно  успешное предпринимательство, связано с протестантизмом, который, прежде всего, предполагает наличие таких условий, как законопослушность + специальные знания + способности + стремление быть лучшим в своём деле. Для создания предприятия, скажем, пекарни, строительной компании или авторемонтной мастерской немец должен предоставить документальное подтверждение того, что имеет соответствующее специальное образование, на получение которого затрачены годы усилий и денежных средств, а в России для этой цели достаточно 10 тыс. рублей уставного капитала (примерно равного двум МРОТ при том, что величина МРОТ ниже прожиточного минимума) и можно браться за что угодно, но под удушающим контролем множества инстанций. В Германии сложнее стать предпринимателем, но система общественных отношений способствует развитию тех, кто им стал. В России проще  стать предпринимателем, но при этом оказаться под прессом отношений, являющихся  источником коррупции.
 
Осваивают эту враждебную среду староверы и православные по-разному. В тренде создание интерактивных сред. Предлагаю читателю определить конфессиональные корни Владимира Потанина и его партнёра в прошлом Михаила Прохорова, исходя из свойственных им моделей деловой активности и образа жизни. Информации в интернете достаточно. Добавлю то, чего там нет: один - из православных, другой - из староверов.

В XIX в. в России был популярен географический детерминизм, пытавшийся объяснять национальные своеобразия. Он не получил развитие из-за  стремления учесть все переменные такой большой и открытой системы, как человеческое общество. Повторение пройденного предшественниками пути привело к выводу, что объять необъятное не по силам, но можно принять в качестве универсального какой-то один показатель, агрегирующий все факторы и их взаимосвязи в динамике, какими бы они не были. Таковым оказалась плотность населения, зависящая от «вместимости» среды обитания, т.е. от естественно-географических, природно-климатических условий, наличия пресной воды, плодородия почв, близости морей,  доступности ископаемых. Любые изменения в области сельского хозяйства, промышленности, инфраструктуры, науки, культуры, образования, здравоохранения, торговли, войны, природные катаклизмы и т.д. – всё  отражается на плотности.

Место зарождения христианства не случайно. В приморских и речных долинах между 30-й и 40-й параллелями северного полушария зарождались все великие цивилизации и рели-гии древности. Христос появился на крошечной по планетарным меркам  территории в 14 000 кв.км., где проживали, как минимум, 1 200 000  человек - это округленные суммарные потери иудеев пленными (97 000) и убитыми (1 100 000) при взятии Иерусалима римским полководцем Титом в 70 г. н.э. В это число входят как жители Иерусалима, так и иудеи из других поселений, собравшиеся в столице на праздник опресноков. Разумеется, не все иудеи собрались в Иерусалиме. Историк 1-го века н.э. Флавий указывает, что их общая численность за 6 лет до рождества Христова составляла около 3 млн. человек [Иосиф Флавий 1900, С. 207], и повествует, что в самом Иерусалиме на Пасху собиралось до 2 700 000 человек. Эти данные расходятся с теми, что приводятся в Талмуде со ссылкой на оценку численности населения, проведенную на Пасху при царе Агриппе. Под сомнение они поставлены и некоторыми историками. Для расчета плотности населения в Иудее я взял не оспариваемое минимальное значение, которое даёт 85 человек на кв. км.   При этом современные исследователи Лондонского, Кембриджского и Оксфордского университетов  свидетельствуют, что христиане I в. н.э. жили «главным образом в (…) городах. К началу IV в. н.э. они (…) концентрировались в урбанизированных  областях и вдоль торговых путей» [Атлас всемирной истории 2003, С. 92].
 
Распространение  идеологии общественно признаваемого порядка напрямую зависела от плотности населения. При этом  православие  утверждалось и эволюционировало в сравнительно разряжённой среде, католицизм - в среде со средней плотностью, протестантизм – в сравнительно более плотной. Эта закономерность не распространяется на страны, где христианство утверждалось не в процессе эволюции, а колонизаторами,  в результате чего христианство лишь наслаивалось на племенное языческое основание. Прошли столетия, но мировоззрение и модели поведения африканского и латиноамериканского населения в своей массе всё ещё существенно отличаются от европейского. Следует также учитывать, что и в Европе в ряде случаев название церквей не должно вводить в заблуждение. Они могли эволюционировать вместе с общественным сознанием, сохраняя изначальное название только в силу устойчивости самого института церкви.

В настоящее время в странах с доминирующим православным населением плотность не превышает 105 человек на кв. километр, при том, что в городах максимально проживает до 78% населения. В странах с преимущественно католическим населением, плотность населения доходит до 202 человек на кв. километр при том, что в граничном положении между православием и католицизмом в городах проживает большая доля населения, даже если показатели плотности близки по значению. В странах со смешанным католико-протестантским и преимущественно протестантским населением показатель плотности выше и может превышать 400 человек на кв. километр, а если этот показатель ниже из-за неблагоприятных географических и  природно-климатических условий, то 80-90% населения компактно проживает в городах.
 
Свобода, воспринимаемая в просторном жизненном пространстве, как право выбора, ведёт к вражде каждого со всеми - в тесном.  Вражда порождает деспотию - средство самозащиты общества от разрушения. Связанные с язычеством проблемы индуцируются в регионах с низкой плотностью, а потом мигрируют в социально плотные, разъедая законопослушность своеволием. Этот процесс протекает как в национальных границах, так и в международном масштабе.
 
Исторически первым документом, регламентирующим общественные отношения стала  английская «Magna Carta», которая упорядочивала общепризнанные нормы феодального права, соответствие действий должностных лиц закону, соразмерность деяния и наказания, признание виновным только в судебном порядке, неприкосновенности имущества, и т.д.. В социально плотной среде нарастало договорное сознание, принципы которого во Франции были сформулированы Руссо в  “Contrat social”. Иначе говоря, если христианское самоограничение есть функция его плотности, то гражданское общество есть функция христианского самоограничения.

Отношения между обществом и властью складываются в зависимости от того, как решается дилемма «справедливости и порядка»: у протестантов – гармонично,  у католиков – проблематично, у православных – драматично. Общество создает государственный механизм для наведения Порядка. Если само общество исповедует примат Справедливости, то оно обречено на взаимонепонимание и даже вражду со своим же государством. Любопытно прозрение Герцена, уехавшего из «жандармской» России за справедливостью в Туманный Альбион. Он разочарованно написал, что англичанин, имеющий свободные учреждения, не свободен в выборе мысли. В протестантских странах, «чуждых правительственного произвола, застенком становится общественное мнение» [Герцен 1954-1965, С. 227]. В каждом сидит свой собственный цензор и полицейский.

Взаимосвязи общества и власти у протестантов, католиков и православных можно представить в виде моделей, различие между которыми в реальной жизни проявляется в избирательном законодательстве, в механизмах принятия законов, в полномочиях выборных органов власти, в роли церковных общин.

В обществах с бесповоротно утвердившимся пониманием порядка как справедливости, появились признаки формирования новой модели, в большей мере соответствующей требованиям нарождающегося антропоцентричного будущего, в котором на новом уровне будут прослеживаться черты, свойственные народной демократии типа Новгородского вече.

В настоящее время в светской протестантской модели – шарнирно фиксированные в нижней точке распределённые короткие вертикали управления связывают общины с местной властью, а местную власть – с национальной. В светской католической модели – единая удлинённая вертикаль управления шарнирно фиксирована в нижней точке. В светской православной – единая удлинённая вертикаль шарнирно фиксирована в верхней точке.
 
(Здесь должны были бы находиться графические изображения протестантской, католической и православной модели, но формат не позволяет ни скопировать, ни изобразить их)

Эффективность власти существенно различается. В протестантской модели управленческий сигнал поступает сверху, модифицируется на промежуточном уровне и достигает цели в виде наиболее приемлемом для исполнителей, как бы не отклонялся от нормали нефиксированный верхний конец (наглядным примером является то, что происходит с указаниями президента США Трампа). В католической модели сигнал доходит до исполнителя сверху вниз в  неизменном виде, что, в зависимости от того, насколько он (сигнал) адекватен, способно провоцировать послушание или непослушание (именно это и происходит в настоящее время во Франции). В православной – сигнал может отклониться в любую сторону по мере его приближения к объекту. Затруднительно не только прогнозировать его исполнение, но и оценивать причину, по которым он не исполняется: толи сигнал неверен, толи исполнитель своеволен (разве не приходит на ум то, что происходит в России!?).

Чувствительность власти к общественной обеспокоенности также различается. В протестантской модели колебания внизу гасятся на среднем уровне и редко достигают вершины. Этим обеспечивается устойчивость власти. В католической - колебание внизу превращается в «землетрясение» в вершине, создавая условия неустойчивости власти. В православной - власть не чувствительна к колебаниям внизу. Даже большая амплитуда гасится по мере приближения к месту шарнирной фиксации.
 
Особенность теократической советской модели взаимосвязи общества и власти 1926-1956 гг. состояла в том, что общество и власть имели общее старообрядческое происхождение. Вертикаль взаимоотношений была неподвижно зажата с двух концов. Не староверы должны были приспосабливаться к установленным правилам, бежать из страны или погибать, но для староверов советское устройство было подлинным народовластием.

(Здесь должно было бы находиться графическое изображение старообрядческой, т.е. советской модели, но формат не позволяет ни скопировать, ни изобразить её)


Протестантская организация общества - «стая» для существования должна куда-то лететь. Советская  модель была организована по типу «роя», которому свойственно интенсивное движение, но при этом он может никуда не смещаться. Синергетический эффект теократической модели превосходил достижение протестантов, позволяя добиваться немыслимых результатов в достижении пика ресурсного потребления геоцентричного общества, но неподвижность стала препятствием для перехода к антропоцентризму [Шахназаров 1999, С. 205-207], что повлекло ее разрушение в 1980-1990-х годах.

(здесь должна была бы находиться сравнительная таблица эффективности моделей, но она не копируется и создать её в данном формате невозможно)

В своё время гугеноты подтолкнули ещё не завершившийся процесс перехода Франции от католической модели общественного управления к следующей по эффективности – протестантской. В результате воздействия староверов в России начался процесс  перехода к следующей после православной модели – католической с последствиями, наблюдаемыми в нынешней Испании, Италии, Португалии.

Ссылки
Атлас всемирной истории 2003 - Атлас всемирной истории. London: The Times Books, Harper-Collins Publishers, 2001. / Перевод на русский язык  ЗАО «Издательский Дом Ридерс дай-джест», 2003

Герцен 1954-1965 - Герцен  А. И.; Собр. Соч., т. ХI. Акад. наук СССР, Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. Москва: Наука, 1954-1965

Иосиф Флавий 1900 - Иосиф Флавий  Иудейская война. (Перевод с немецкого Я.Л. Чертка. Сверен с греческим текстом) Спб., 1900

Мельников  1999 - Ф.Е. Мельников Ф.Е. Современные запросы старообрядчеству. М.: Церковь, 1999.

Седов 1999 - Седов В.В. Древнерусская народность. М.: Институт археологии РАН, 1999

Соловьев 1989 - Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России /Сост. и вступ. ст. С.С. Дмитриева/. М.: Правда, 1989.

Шахназаров 1999 - Шахназаров О.Л. Эволюция человека и человечества // Общество и экономика.  1999. № 2. С. 8-22

Шахназаров  1999 - Шахназаров О.Л. Смена формаций: ситуация в России // Общество и экономика. 1999. № 6. С. 202-229.

Шахназаров 2002 - Шахназаров О.Л. Старообрядчество и большевизм // Вопросы истории. 2002. №4. С.72-97.

Шахназаров 2004. - Шахназаров О.Л. Отношение к собственности у старообрядцев (до 1917 года) // Вопросы истории. 2004. № 4. С 53-70.

Шахназаров 2005 - Шахназаров О.Л. Роль христианства в политической жизни Западной Европы и России // Вопросы истории. 2005. №6. С.58-76.

Шахназаров 2007 - Шахназаров О.Л. Корни русского социализма // Вопросы философии. 2007. № 6. С. 24-37.

Knoch 2006 - Daria Knoch, Alvaro Pascual-Leone, Kaspar Meyer, Valerie Treyer Ernst Fehr Diminishing Reciprocal Fairness by Disrupting the right prefrontal cortex // Science  03 Nov 2006: Vol. 314, Issue 5800, pp. 829-832  DOI: 10.1126/science.1129156

Shakhnazarov 2008 - Shakhnazarov O.L. People of the Schism (1667–2007) // Anthropology & archeology of Eurasia. 2007–8. vol. 46, no. 3. С. 64–92.