Новый год

Мой любимый праздник Новый год пахнет хвоей и мандаринами. А в детстве он еще пах свежевымытым деревянным полом и пирогами.

Сквозь проделанную в заиндевевшем окне проталинку я любуюсь ажурными снежинками, опускающимися на белую подушку по ту сторону стекла. А там, на улице, мороз, искрящийся скрипучий снег под ногами и невидимая в легкой пелене Снежная Королева.
Какими замечательными были новогодние праздники в детстве. С каким воодушевлением  готовились к ним. Сколько изобретательности и трудолюбия вкладывали в самодельные игрушки: вырезали их из картона, склеивали из бумаги, сворачивали из фольги от конфет, делали из спичечных коробков, оборачивая их гофрированной бумагой. 

И какими чудесными были домашние вечера накануне Нового года, проведенные в нетерпеливом ожидании появления настоящего Деда Мороза. Но дождаться его мне никогда не удавалось. Он приходил в дом тихо и незаметно именно тогда, когда вредный Оле Лукойе навевал на меня сон, и мама укладывала меня в белоснежную, снежную постель. И только утром находила я под елочкой долгожданный подарок.

Помню, как я встречала свой восемнадцатый Новый год, впервые без родителей, наконец-то, выпорхнув из-под их надежного, защищающего от всех невзгод крыла.
Моя школьная подруга Таня познакомилась с молодым человеком, стала с ним встречаться и даже собралась за него замуж. Я очень переживала. У меня-то никого не было. Вдруг мне Таня предлагает: "Давай встречать Новый год вместе у Вити. Там никого не будет, только его бабушка и старший брат". "А сколько лет брату?" - поинтересовалась я. "Двадцать четыре, он уже институт закончил." "Такой старый", - разочарованно подумала я, но вслух сказала: "Хорошо, если родители разрешат".

Родители разрешили. Сами они уже несколько лет подряд встречали Новый год у своих друзей Ивановых, которым посчастливилось получить двухкомнатную квартиру на Песчаной улице. Родители всегда брали меня с собой на эту встречу. У Ивановых был сын Саша, мой ровесник, долговязый мрачноватый парень, с которым за всю новогоднюю ночь мы едва ли перекидывались двумя-тремя фразами. Со взрослыми было хорошо и весело, они много шутили, смеялись. Хозяин дома играл на пианино, и взрослые пели, а мы с Сашей молчали. У нас с ним была одна беда: и ему, и мне медведь на ухо наступил. Это, пожалуй, было, единственное, что нас сближало. "Вы бы, ребята, поиграли во что-нибудь", - говорил кто-то из наших родителей. На этом радостный новогодний праздник для меня заканчивался. Мы тоскливо плелись в Сашину комнату. "Ну что? В "крестики и нолики", - вяло предлагал Саша, и чирк-чирк, крестик - нолик, нолик-крестик - Саша выиграл. Чиркали по бумаге снова и снова, все с тем же результатом. "Может, в шашки?" - мямлил Саша и начиналось: тук-тук, съел, съел, дамка, дамка, и я опять в дураках. Как я ненавидела тогда шашки и Сашку.

"Наконец-то, я встречу Новый год по-новому, - мечтала я, - в компании молодого образованного мужчины, который представлялся мне, конечно, красивым, стройным, мужественным, в общем, прекрасным.

Когда я вошла в комнату, где стояла елка и был накрыт праздничный стол, то застала довольно странную картину: бабушка в ситцевом халате в горошек штопала над миской с оливье носок, какой-то мужчина с плоским лицом и кукольньным носиком, на котором едва держались очки с толстыми стеклами, с жадностью доедал винегрет из другой миски. При виде меня он выскочил из-за стола. На нем был линялый тренировочный костюм с вытянутыми на коленях штанами и рваные матерчатые тапки. Ростом он оказался мне ровно по плечо. О, ужас! Неужели, это и есть герой моего воображения - Витин брат? Увы, он. Что делать? Сели за стол, выпили шампанского, крикнули, как положено, "Ура!" Потом начались танцы. Из советского магнитофона "Яуза" сквозь шипение и завывания доносилось с трудом узнаваемое пение сестер Бэрри. Витя с Таней удалились в соседнюю комнату. Им было не до меня. А Витин брат, не говоря ни слова, потащил меня, как бы танцуя, в темный коридор. Он то и дело наступал мне на ноги, громко сопел в грудь. и не оставлял между нашими телами никакого зазора. Вырвавшись из его удушающих объятий, я, как к спасательному кругу, кинулась к бабушке, которая, сощурив подслеповатые глаза, пыталась разглядеть, что творится на мутном экране телевизоре. А там опутанные серпантином и осыпанные конфетти передовики производства рассказывали о своих трудовых достижениях. "Это что?" - спросила меня бабушка. Она не только плохо видела и плохо слышала, но и плохо соображала. "Это "Голубой огонек", - ответила я. "Где огонек? Я не вижу". Мои объяснения не прояснили бабушкиного сознания, но беседовать с ней было все-таки лучше, чем танцевать с братом. Обидевшись,  он ушел спать. Вскоре захрапела и бабушка.

Всю ночь я просидела в тоске у телевизора. "Уж, лучше б я играла с Сашкой в шашки", - с горечью подумала я. С трудом дождавшись утра, я покинула "гостеприимный" дом. С облегчением вдохнула морозный воздух и поехала на Песчаную улицу, где  как я знала, меня ждали родители.

А там ..., а там...случилось настоящее чудо.  Едва войдя в квартиру, я увидела красивого, стройного юношу, с синими, как лазурь, глазами, почти такого, какое нарисовало мое воображение, одним словом, принца. Это был сосед, пришедший поздравить Ивановых с Новым годом.  Весь первый день наступившего года я прогуляла по заснеженной Москве с красавцем-принцем. Но потом выяснилось, что я ему не нужна. Очень я горевала тогда, не зная еще, что в конце этого года меня ожидает другая встреча и уже не с принцем, а с самим Королем - сильным, мужественным, мудрым и веселым, которому я буду рада подчиняться всю свою жизнь и с которым проживу 50 замечательных лет. Король ушел от меня неожиданно, не попрощавшись, и отсчет лет теперь пошел только с той поры. Сейчас - четвертый год. Но я свято верю, что мы встретимся. Никто не минует той страны, куда ушел Король.