Тамбовское восстание. Продразвёрстка

Доклад УДК 94.(47).084.3


Перегибы в продразвёрстке как главная причина восстания крестьян в Тамбовской губернии в 1920-1921 годах. Некоторые персоналии смутного времени

В преддверии столетия начала восстания тамбовских крестьян под руководством А. С. Антонова всё чаще выходят публикации с попытками разобраться в том непростом периоде времени, осознать роковую трагедию для тамбовских сёл и приоткрыть для неравнодушных читателей некоторую завесу тайны. Спустя сто лет многие факты так и не нашли своего отражения в публицистике по ряду разных объективных и субъективных причин. Архивы хранят секреты, которые ждут своего исследователя. Работа эта скрупулёзная, весьма трудная и достаточно затратная. Но удовлетворение от находки важного документа сродни победе в крупных соревнованиях.
Мне довелось поработать в архивах Тамбовской области, бережно и трепетно перелистывая пожелтевшие от времени страницы документов, имеющих отношение к Антоновскому восстанию. Интересовало меня многое: причины восстания и события, ему способствовавшие; меры, предпринятые Советской властью для его подавления; персональные дела активных участников восстания с обеих сторон и так далее. Найденного материала хватит не на одну книгу, поэтому сейчас остановлюсь на одном конкретном вопросе – продразвёрстке – которая явилась главным фактором недовольства тамбовских крестьян властью коммунистов.
Сразу надо отметить, что сама продразвёрстка впервые была применена ещё в царской России в 1916 году. Но уже в большевистской России эта форма изъятия у крестьянства излишков продовольствия приобрела извращённые черты. При вопиющем беззаконии происходил отбор имущества у граждан. Во многом это зависело от тех людей, кто на местах осуществлял продовольственную политику. Молодая Советская республика и её армия остро нуждались в продовольствии, и достать его нужно было любой ценой. От этого зависело само существование станы Советов.
В мае-июне 1918 года для проведения продовольственной диктатуры в республике была создана продармия, состоявшая из продотрядов, разбросанных по губерниям. Наибольшего размаха продразвёрстка достигла в 1919-1920 годах, став катализатором многочисленных восстаний в различных губерниях России. Безвозмездному изъятию у крестьян подлежали хлеб, зернофураж, мясо, картофель и другие продукты.
Во время сбора продовольствия сопротивление крестьян подавляли отряды деревенской бедноты, части особого назначения (ЧОН) и продотряды, состав которых формировался из бойцов других регионов страны.
Осенью 1919 года в сводках Тамбовской ГубЧК отмечалось, что население губернии враждебно относится к продовольственной политике.1
А первые волнения начались ещё в 1918 году. Например, в декабре 1918 года в селе Бондари при обложении населения единовременным чрезвычайным налогом представителями местной ячейки коммунистов были арестованы жители, которых били нагайками и грозили расстрелом, стреляли поверх головы, у них отбирались деньги без выдачи квитанций.2
По этому делу было возбуждено следствие, собраны все доказательства и показания свидетелей, а итог оказался нулевым. Протоколом Губревтрибунала от 17.01.1920 года дела в отношении коммунистов, обвиняемых в преступлении по должности и превышении власти, предписывалось прекратить по амнистии.3
Подобные решения судов не являются единичными, о чём будет сказано позже. Легко себе представить, каково  было недовольство граждан Бондарей на вопиющий произвол власти и её безнаказанность. Теперь и в Тамбове крестьяне не могли найти защиту. Копилась ненависть, грозящая вылиться в гражданскую катастрофу.
В 1920 году волнения крестьян продолжились с кратно увеличенной силой. В сводке Государственной Чрезвычайной Комиссии (ГЧК) за 1-31 мая отмечалось: «Первым местом по количеству восстаний можно считать Кирсановский уезд. В Рамзинской волости бандиты устроили восстание, носившее характер ненависти к РКП (Российской Коммунистической Партии – прим. автора) и Советской власти. Разгромлен волисполком с семью коммунистами. В Калугинской волости вспыхнуло восстание на почве голода. Получено сообщение, что в нескольких волостях поднимаются восстания на почве выполнения картофельной развёрстки и отбора скота. Продотряды бесчинствуют и безобразничают, избивают граждан самовольно и незаконно реквизируют, чем обостряют население против Советской власти. Бандитизм проявляется по всей губернии. 4
В 1919 году Кирсановский упродком накладывал одинаковую развёрстку по волостям (22 пуда с десятины), не учитывая их особенности. Так, например, возмущались крестьяне Паревской волости, указывая на малоземелье наделов, необходимость оставления нормы на прокорм (9 пудов на едока в год) и посев.5
Бедняки, получившие после революции землю от Советской власти и сумевшие вырастить на ней хлеб, роптали, что им приходится вывозить этот хлеб за неимущих сверх своей нормы, «а ведь земля делилась на равных».6
Это красноречиво показывает несправедливость высчитанной развёрстки. Она накладывалась на всю волость в целом, исходя из посевной площади волости, количества едоков и скота. За тех, кто не имел хлеб (по разным причинам), должны были расплачиваться имущие.
Ещё одной категорией граждан, массово подвергавшихся экспроприациям и репрессиям, были семьи дезертиров. В июле 1919 года вышел приказ Совета тамбовского укрепрайона о мобилизации в Красную армию мужчин 1889-1900 годов рождения. Естественно, что, помня ещё совсем недавние призывы коммунистов к дезертирству из царской армии, крестьяне не желали воевать со своими соотечественниками и массово не являлись на призывные пункты. В то время по Тамбовской губернии дезертирами числились порядка 100 тысяч человек.
Власть провозгласила, что «не явившиеся к 25 июля будут считаться изменниками трудового народа, у них будет отобрано имущество и земля, а сами они понесут высшую меру наказания включительно до расстрела».7
А в приказе №28 Кирсановского Уездного Военно-Революционного комитета  от 18 июля 1919 года указывалось, что «ни одной коровы, ни одной лошади не должно остаться в семье дезертира».8
В постановлении Совета Труда и Обороны о добровольной явке дезертиров от 10 мая 1920 года, подписанном В. Лениным, говорилось, что нужно по истечении срока, данного для добровольной явки дезертиров, «усилить кары по отношению к неявившимся, их семьям, укрывателям, как нераскаявшимся изменникам трудового народа».9
План по продразвёрстке на 1920 год составлялся властями, исходя из урожая предыдущего года. Однако этот год выдался неурожайным, а продкомиссары не захотели уменьшить планируемые цифры сбора и силой изымали у крестьян последнее зерно, включая семенное, обрекая их на голодное существование.
Всю работу продотрядов в Тамбовской губернии возглавлял и координировал губернский продкомиссар Гольдин Яков Григорьевич, политика которого во многом поспособствовала развязыванию крестьянской войны. Этот сын ремесленника, уроженец Витебской губернии, волею судьбы оказался вершителем жизней тамбовских крестьян.
Продкомиссары на местах не подчинялись уездному начальству. Всем Уревкомам и Уисполкомам предписывалось самым категорическим образом не вмешиваться в работу продорганов и оказывать им всяческое содействие. Лицам, не исполняющим этот приказ, грозили отстранение от должности и Военно-Революционный суд, какой бы пост они не занимали. Волостным советам предписывалось немедленно выполнять все распоряжения продорганов, касающихся продовольствия.10
Ещё в сентябре 1919 года Тамбовский губпродком принял телеграмму из Москвы, в которой говорилось: «Опираясь на учёт урожая, произведённый согласно приказа Наркомпрода, Наркомвнудела №7751/Б, вы должны были немедленно предъявить населению через Волисполкомы требование сдачи хлеба и масличных семян».11
24 января 1920 года народный комиссар продовольствия Советской России Александр Цюрупа прислал в Тамбов другую телеграмму, где было сказано: «Усильте заготовки немедленно. Мобилизуйте все силы, чтобы подать хлеб рабочим, которые приедут за ним. Категорически приказываю выполнить в ближайшее время не менее 60 % развёрстки, карая всякое затягивание и бездействие». Виновных в неисполнении этого приказа губернские власти предписывали расстреливать.12
На эту команду из Москвы сразу же последовало распоряжение тамбовских властей. И уже председатель Тамбовского Губисполкома Николай Немцов в секретной телеграмме от 03.02. 1920 года для уездных продорганов приказывал: «В тактике работы применять конфискацию всего имущества, всего хлеба до ста процентов и всего скота и лошадей. Отныне исключается всякая возможность вмешательства Уисполкома в ваши внутренние дела. До 15 марта должны быть выполнены развёрстка хлеба и других зерновых продуктов. За невыполнение приказа упродкомиссары подлежат суду». Эту телеграмму также подписал Губпродкомиссар Гольдин.13
И сам же Гольдин уже 5 февраля отмечал, что «агентами творятся всякие бесчинства, иногда применяется физическое воздействие, конфискуются разные вещи домашнего потребления». Он приказал немедленно прекратить указанные безобразия, а злостных нарушителей арестовать.14
Легко усмотреть противоречие этого распоряжения всем остальным приказам товарища Гольдина. Полагаю, что это было сделано, чтобы хоть как-то снять с себя бремя моральной ответственности.
Далее последовал ряд телеграмм из Тамбова в уезды, всё более накалявших в них обстановку. В телеграмме от 27 февраля говорилось, что «рабочие должны получить хлеб во что бы то ни стало. Требую выполнения развёрстки всем селом полностью. Она должна быть классовой. Всю тяжесть перенести на кулацкие и более имущие элементы и возложить на беднейших граждан только пассивную повинность. В случае отказа Волостных и Сельских советов от классовой развёрстки или несправедливой обременительной раскладки на бедноту немедленно арестовывать их. В случае невывоза хлеба в срок арестовывать Волостные и Сельские советы, реквизировать весь наличный хлеб, начиная с кулаков и обойдя бедняков, пока не возьмёте всей причитающейся развёрстки, не оставляя никаких норм».15
По сути, эта телеграмма обрекала сотни и тысячи крестьян на голодную смерть. Таким образом вносился раскол в ряды крестьянства, вызывалась классовая вражда у неимущих к имущим. Бедняки, активно поддерживаемые Советской властью, занимали руководящие посты на селе и диктовали свою волю зажиточным крестьянам.
В феврале Инжавинский райревком доносил в Кирсановский Увоенком, что настроение граждан Красивской и Курдюковской волостей тревожное вследствие выкачки хлеба. «Отбираются лошади, коровы и овцы, хлеб до зерна, не считаясь с семенами и нормой продовольствия».16
2 апреля Цюрупа прислал в Тамбов ещё одну телеграмму. Он пишет, что до него доходят жалобы на неправильно начисленную развёрстку. Тем самым он подтвердил, что Советское правительство было в курсе всех безобразий на селе. Однако Цюрупа ещё раз указал, что развёрстка должна быть выполнена. «Население необходимо на практике приучить к мысли, что распродавая свои излишки, зарывая их в ямы, оно обманывает только себя, и растраченный хлеб будет пополнен из их собственных запасов. Сократить развёрстку для армии невозможно».17
Приведу ещё одну телеграмму из Тамбова в Кирсанов. «Начинается семенная картофельная кампания. Никаких оговорок отсутствия картофеля или его плохого качества быть не может. Губпродком назначил выполнение семенного картофельного наряда на первое мая. Каждому партийному работнику предоставить отдельный район и дать определённое боевое задание, выполнение которого отметить в партийном билете».18
8 июня Гольдин говорит упродкомиссару Кирсановского уезда Лысову: «Получена телеграмма за подписью Ленина, Склянского, Брюханова о тяжелом положении Западного фронта с продовольствием и наступающего общего продовольственного кризиса. Они предписывают в продзаготовках не останавливаться ни перед какими мерами». Далее сам Гольдин приказывает: «Начинайте массовую конфискацию скота и аресты. Скот возврату не подлежит даже в случае последующего выполнения развёрстки».19
10 июня 1920 года в Кирсанове прошла восьмая уездная конференция РКП. На ней была принята резолюция, согласно которой «не останавливаясь ни перед какими методами воздействия при выполнении развёрстки, члены уездной конференции личным примером и усиленной работой должны, разъясняя крестьянству их долг и необходимость этого, выполнить развёрстку не позже 20 июня».20
Следует особо подчеркнуть это: «не останавливаясь ни перед какими методами». То есть коммунисты конференции, сами того ещё не осознавая, дали зелёный свет произволу и беззакониям. До начала восстания (19 августа 1920 года) оставалось всего два месяца, за которые чаша терпения крестьянства переполнилась.
По бесчисленным телеграммам того времени можно проследить их вертикаль: Москва – Тамбов – уезды. И если в телеграммах из Москвы звучат общие фразы «республика нуждается, необходимо принять все меры, не останавливаться ни перед чем», то в тамбовских телеграммах уже суровая конкретика «конфисковывать весь скот, арестовывать, расстреливать». А уездный комиссар ради собственной жизни волен был делать всё, насколько позволяла ему совесть (при её наличии).
Надо сказать, что граждане активно обращались к властям с просьбами вернуть им отобранный скот. Только власть эта на местах часто не имела соответствующих инструкций и не знала, как поступать в подобных ситуациях. Так, например, у Ивана Фомича Косых из села Криволучье Кирсановского уезда 19 января 1920 года за неисполнение развёрстки конфисковали 1 корову и 2 овцы, а у него в семье сын-красноармеец, дочь 18 лет и трое малолетних детей. У Алексея Никифоровича Панова из того же села конфисковали весь скот: 1 лошадь, 2 коровы, 2 жеребёнка, 1 поросёнка, 2 овцы и 5 кур, несмотря на то, что у него сын-красноармеец. У инвалида Бусарова Андрея, имеющего на иждивении жену и двух малолетних детей, конфисковали единственную корову. Тамбовская ГубЧК у Карпа Соболева конфисковала 2 лошади, 1 корову, 3 овцы, 1 поросёнка, 7 кур, а также самовар, тулуп, 2 пиджака, женское платье и хлеб.21
В архивах хранятся десятки подобных заявлений с просьбами вернуть скот для прокорма малолетних детей.
Бывали случаи, что граждане на общем сходе выбирали делегатов и посылали их в Москву «к Всероссийской Центральной Советской власти», чтобы сообщить о неправильно подсчитанной посевной площади и начисленной развёрстке, а также применяемым к ним репрессивным мерам. Крестьяне указывали, что выполнение развёрстки привело к недостатку семян и недосеву в 1920 году.22
Весной 1920 года крестьяне не восставали массово, а слёзно просили вернуть им скот, надеясь «что представители Советской власти обратят на это должное внимание и восстановят строгую справедливость».23 Эти заявления и подписи удостоверялись сельскими советами, которые только так и могли поспособствовать своим землякам.
То есть граждане искренне рассчитывали на справедливость в далёкой Москве, ещё доверяли обещаниям новой власти, ещё не хватались за вилы как за последний аргумент в этом нечестном споре.
Как уже упоминалось выше, хлеб отбирался и у семей красноармейцев, что значительно подрывало доверие к Советской власти на селе. Жена красноармейца Анна Прокофьевна Михеева, имеющая семерых детей на иждивении, писала заявление в Кирсановский Укомпарт, где указывала, что у неё продотрядовцы реквизировали последний хлеб и семья её может погибнуть.24
Партийные власти в уездах, постоянно получавшие жалобы с мест на неправильную развёрстку и бесчинства продотрядов, неоднократно назначали расследования, которые заканчивались ничем. Они лишь «предлагали упродкому дать объяснения по существу вопроса и принять срочные меры к немедленному прекращению безобразия».25
17 июля 1920 года Кирсановский укомпарт за подписью председателя Севостьянова разослал секретное письмо все Волкомпартам. В нём говорилось о необходимости учёта будущего урожая данного года, «сколько даст каждый сноп, каждая копна хлеба, каждая десятина земли». Предлагалось для определения средней урожайности по волостям произвести пробные обмолоты на полях надёжных коммунистов и результаты предоставить в Укомпарт. При этом «население не должно совершенно знать ни самого данного поручения коммунистам, ни тех товарищей, на которых это возложено, ни цели производства обмолота, ни результата работы».26 То есть власть готовила чудовищный сюрприз для населения.
Вот секретные данные обмолота ржи у крестьянина Трескинской волости деревни Траковка Афанасия Емельяновича Аглатова. Размер посева – 1 десятина 10 соток (1 гектар 19 соток). После обмолота собрано: зерна – 11 пудов 28 фунтов, соломы – 26 пудов 34 фунта, мякины – 8 пудов 2 фунта. (урожайность составила мене 2 ц/га – прим. автора).
Крестьянин той же волости Андрей Иванович Шатилов с двух десятин намолотил 6 пудов зерна, что являлось ниже среднего по волости.27
Полагаю, что эта затея коммунистов по определению средней урожайности в волостях была изначально провальной. Коммунисты в силу своего бедняцкого положения и постоянных поручений по партийной линии не могли содержать свои поля в надлежащем порядке и иметь высокий урожай. Цифра должна была оказаться сильно ниже предписанного плана, что вызывало большие противоречия.
12 августа в Кирсанов от Губпродкома пришёл наряд на развёрстку 1920-1921 года 900 000 пудов картофеля. К сбору приказывалось приступить немедленно с начала копки. К 15 ноября должно было быть выполнено 75% наряда. Остальные 25 % подлежали выполнению весной.28
Надо ещё раз отметить, что продкомиссары по распоряжению властей были выше закона. Они сами были – закон.
28 июля в Кирсанове получили очередную телеграмму из Тамбова за подписями предгубисполкома Александра Шлихтера, предгубревтрибунала Трасковича и губпродкомиссара Щуголя. В ней приказывалось «не арестовывать без ведома губпродкомиссара и предгубисполкома ни одного продработника, если обвинение касается действий, связанных с выполнением продовольственной операции».29 Тем самым продработникам предоставлялось безоговорочное право хозяйничать в домах крестьян.
В 1920 году шли повальные аресты крестьян. Так 24 сентября уполномоченным Кирсановского упродкома Мельниковым были арестованы 24 жителя села Первая Гавриловка, но затем отпущены председателем Волкомпарта, вследствие чего между уполномоченным и предволкомпарта возник конфликт. На сторону последнего встала местная партийная организация. Уполномоченный Мельников отмечает, что не получает никакой помощи от местных коммунистов в продработе (за исключением 3-4 человек). Мельников сообщает, что теперь его могут убить и просит у районных властей реальной силы.30 Это яркое свидетельство того, что продработники восстановили против себя не только крестьянство, но и местные власти из числа сельских коммунистов.
Крестьяне Тамбовской губернии всячески старались уходить от выполнения продовольственных заданий. На селе процветало так называемое «мешочничество» - продажа хлеба на сторону с целью получения прибыли и невыполнения развёрстки. В борьбе с мешочничеством власть разъясняла, что развёрстка накладывается на всю волость и носит коллективный характер. Недостаток хлеба для изъятия в одних дворах будет восполняться за счёт других. Также указывалось, что в волостях, где население распродало излишки, развёрстка будет выполняться без учёта норм на прокорм и посев. У нарушителей предлагалось конфисковывать наличный хлеб, а их самих отправлять на принудительные работы.31
Из протокола собрания Верхоценской ячейки РКП от 20 июня 1920 года: «Рабочие Москвы и Питера должны быть сыты. Конфискацию у богачей и злостных укрывателей хлеба производить беспощадно. У честных средних крестьян конфискацию не производить, ибо мы можем вызвать голодные восстания. В связи с нашествием бандитов истребовать на каждого члена партии винтовку с 25 патронами и несколько бомб».32 Партийная власть на местах уже готовилась к активному сопротивлению крестьян.
История не делается сама по себе. Нельзя просто сказать, что тогда были «такие времена» и этим оправдать произошедшее. За всеми событиями стоят конкретные люди, их дела и поступки, их воля. В случае с продразвёрсткой история далеко не обезличена. В Тамбовскую и другие губернии летели телеграммы о выкачке хлеба за подписями Председателя Народных Комиссаров (СНК) Ленина и наркома продовольствия Цюрупы. В них они требовали энергичных мер и неукоснительного исполнения от работников продорганов на местах. И эти работники старались изо всех сил. Репрессии стали неотъемлемой частью продработы.
История донесла до нас ряд имён работников продорганов, которые напрямую причастны к провоцированию начала крупнейшего крестьянского восстания на Тамбовщине под руководством А. С. Антонова. Как уже говорилось выше, главным деятелем продармии в Тамбовской губернии являлся продовольственный комиссар Яков Григорьевич Гольдин, который передавал по цепочке приказы от СНК, дополняя их своими репрессивными указаниями. Родился он в 1896 году в еврейской семье в Витебской губернии. Гольдин с воодушевлением принял Советскую власть и активно включился в классовую борьбу. В 1917 году он вступил в РСДРП(б), работал в ЧК на Восточном фронте, а в 1919-1920 годах оказался в Тамбовской губернии и рьяно принялся выполнять указания Москвы. На момент начала восстания ему было всего 24 года. Забегая вперёд, отмечу, что в 1937 году Гольдин, находясь в должности второго секретаря Сталинградского обкома ВКП(б), был арестован за «участие в террористической организации» и в конце декабря 1937 года расстрелян. Реабилитирован Яков Гольдин  в 1956 году. Получилось, что он ни в чём и не виноват.
Во время своей работы на Тамбовщине Гольдин в каждом уезде опирался на уездных комиссаров продовольствия, которые координировали работу продотрядов, направляя их по сёлам и деревням, организовывали ссыпку хлеба и отправку его в крупные города России. В Борисоглебском уезде таким комиссаром был Яков Иделевич Марголин – ещё один товарищ, волею судьбы попавший туда из Бобруйского уезда Минской губернии. На этой личности остановимся подробнее, ибо имя это упоминается в подавляющем большинстве докладов исследователей Антоновского восстания. Чаще всего историки и краеведы цитируют «Доклад президиума Борисоглебского уездного исполкома» от 20 февраля 1920 года, направленный в тамбовские губком партии и губисполком, а также во ВЦИК и ЦК РКП(б). В этом докладе отмечается, что Марголин в сёлах начинает работу так: «По приезде в село или волость он собирает крестьян и торжественно заявляет: "Я вам, мерзавцы, принес смерть. Смотрите, у каждого моего продармейца сто двадцать свинцовых смертей для вас, негодяев». Далее отмечается, что «за свои беззакония Марголин был арестован Ревтрибуналом, но по приказу из Тамбова выпущен из тюрьмы и допущен к исполнению обязанностей. Крестьян порят по всем волостям продармейцы, агенты и сам гражданин Марголин. Производятся мнимые расстрелы. От побоев люди умирали. Голодный конфискованный скот стоит на морозе. Бывали случаи, что коровы телились, лошади жеребились, а приплод замерзал. Был случай порки беременной жены красноармейца, у которой от этого случился выкидыш, а она сама умерла. Результаты действий Марголина не преминут сказаться. Площадь земли по Борисоглебскому уезду останется совершенно не засеянной, так как развёрстку выполняют, не считаясь с нормой. Возможны также голодные бунты и восстания».33
Вот что Марголин сам пишет о себе в анкете в 1920 году: «24 года, еврей, образование высшее, холост, беспартийный. Закончил Минскую гимназию и Психо-Неврологический институт. Служил в армии».34
Следовательно, этот грамотный молодой человек знал тонкости человеческой души, методы воздействия на психику и с удовольствием применял эти знания на практике, издеваясь над беззащитными крестьянами. Надо отметить, что лично товарищ Гольдин вдохновил Марголина на такую деятельность, предоставив ему широкие полномочия. Вот что он писал подчинённому в приказе от 4.12.1919 года: «Не смущайтесь ни чьими угрозами. Работайте свободно, самостоятельно в контакте с Упродкомом, проявляйте больше инициативы».35
В ещё одной телеграмме от 20.02. 1920 года читаем: «Приказываю вам не исполнять ни одного распоряжения бригады (упродкома – прим. автора). Вам и вашему отряду приношу благодарность и пожелание повысить ссыпку до ста тысяч ежедневно».
А вот следующая красноречивая телеграмма Гольдина: «Товарищ Марголин, предпринимаемые вами меры оправдываю вполне, но полагаю, что они ещё не совсем тверды, ибо ссыпка пока слаба. К аресту волостных советов необходимо ещё прибавить полную конфискацию всего хлеба и скота у всего зажиточного населения в случае невыполнения развёрстки. Помните, что только жесточайшая твёрдость даст нам хлеб. Отрывайте из-под земли. Правило одно: твёрдость и решительность».36
И Марголин эту твёрдость проявлял с лихвой. Из донесения волостной коммунистической ячейки Русановской волости: «Производят систематические избиения граждан, массовые аресты, содержание арестованных в подвалах при тридцатиградусном морозе, конфискуются предметы, не имеющие никакого отношения к продразвёрстке, не даётся снисхождения и беднякам, вдовам и сиротам. Эти действия могут привести к крестьянским восстаниям и вселить в население недоверие ко всей партии».37
Приведу заявление на имя следователя Военно-Революционного Трибунала от гражданина села Новотроицкого Егора Кузьмича Чаплынского: «Привели в штаб. Подошёл Марголин, ухватил за бороду и давай трясти: «Отдай хлеб! Это вам не помещиков грабить. Я вас постреляю, дома пожгу, скотину и хлеб заберу». После этого скомандовали раздеваться. Мы разделись. Вывели первого. Слышим залп. Говорят: «Усадили одного как собаку». Дошла очередь до меня. Полураздетого вывели на дорогу, продержали около часа. Потом сделали залп, и я с испугу чуть не упал. Раздетого сунули в сарай. И продержали до утра. На следующий день начался обыск дома по сундукам. Угнали корову дойную, тёлку двух лет и две овцы».38
За злоупотребления ЧК возбудила против Марголина дело и назначила следствие, но за товарища сразу же решительно вступился Гольдин. Вот что он писал председателю Тамбовской ГубЧК: «Всё это дело возбуждено исключительно местниками, чтобы дискредитировать всю политику Губпродкома. Товарищ Марголин за время работы в Козловском и Борисоглебском уездах сумел поднять заготовку до весьма значительных результатов и проявил себя одним из лучших работников Губпродкома. Прошу скорейшего разбора дела и реабилитации товарища Марголина, так как после его ареста работа упала до минимальных размеров».39
 В докладе в Козловский исполком и Укомпарт от комиссии по расследованию дел Марголина отмечалось: «2) норму распределения по изъятию излишков устанавливают неправильно. Сёла с меньшими наделами земли у граждан получали большую норму развёрстки и наоборот; 3) Благодаря Марголиным, Марковым и другим работникам такого сорта, население терроризировано и запугано до невероятности. Спроси у крестьянина последнюю одежду – он отдаст, не разговаривая. Для поднятия духа граждан нужно их убедить, что Советская власть состоит не из Марголиных, что власть таковых карает».40
Ни Марголин, ни Гольдин нисколько не боялись противостояния с ЧК, имея огромную поддержку в Москве. Председатель Борисоглебской УЧК товарищ Кальвин докладывал в ГубЧК: «Товарищ Гольдин подчёркивал, что Чрезвычайная Комиссия была нетактична, раздула всю эту историю с непреднамеренной целью сорвать продовольственную кампанию в уезде. Я опирался на факты, но натолкнулся на желание выгородить Марголина, свалив всю вину на кого попало. Прошу ГубЧК предпринять соответствующие шаги, дабы не давать возможности товарищу Гольдину бросать по адресу ЧК оскорбительные намёки и делать обидные сравнения».
На это Гольдин заявил, что «история с Марголиным – сплошной позор и преступление, желание сорвать начатую нами работу».41
21 апреля 1920 года следователь Медведев выписал Постановление о предъявлении обвинения гражданину Марголину Якову Иделевичу в преступлении по должности и постановил заключить его под стражу до разбора дела.42
В защиту Марголина посыпались рапорты и доклады. В одном из них Борисоглебский комиссар Фельдштейн писал, что арест Марголина стал следствием наветов кулаков, а сам он никогда над крестьянами не издевался. «Товарищ Марголин, хотя и беспартийный, в смысле заслуг перед пролетарской революцией стоит в моих глазах неизмеримо высоко. Честный, нежный и решительный, он пользуется большой популярностью среди своих соратников».43
Да, с какой же изуверской нежностью психоаналитик Марголин порол своих жертв!
И эти защитники победили, несмотря на противоположное мнение ЧК. 22 апреля 1920 года на заседании тройки Тамбовского Губревтрибунала в лице Трасковича, Благонадеждина и Вязовкина было решено «меру пресечения Марголину изменить: арестованного из-под стражи освободить под поручительство двух коммунистов».44
Благонадеждин и Траскович сыграют важную роль на первом этапе подавления Тамбовского восстания, проводя беспощадные меры, сродни марголинским, а в чём-то его и превосходя.
Интересно следующее письмо из ГубЧК в Губревтрибунал, датированное 28 июня того же года, которое показывает большие противоречия в Советских силовых структурах: «Гражданин Марголин был арестован по распоряжению ВЦИК, почему может быть освобождён с ведома и согласия последнего. Пользуясь случаем, ГЧК просит в деловых сношениях с нею соблюдать революционную корректность, так как предлагать, предписывать и приказывать можно лишь учреждению, прямо или косвенно подчинённому себе, но не ГЧК, исполняющей лишь приказы ВЧК».45
Теперь вновь вернёмся к Губпродкомиссару Гольдину. Именно он ещё в декабре 1919 года санкционировал взятие заложников за несдачу нормы развёрстки. В телеграмме для Упродкомов Гольдин отмечает: «Репрессивные меры доказали своё воздействие. Малейшее ослабление работы и репрессий погубят всё наше дело. Приказываю ещё больше усилить репрессии. Немедленно в течение трёх суток со дня получения телеграммы из каждого села берите заложников. В декабре должны быть выполнены ноябрьская и январские развёрстки. Немедленно представьте список агентов, не выполнивших приказа. Для их немедленного ареста укажите причины невыполнения развёрстки. За непредоставление списков Упродкомиссары и особоуполномоченные будут посажены в тюрьму. Решение Губкома об исключении из партии невыполнивших задания остаётся в силе».46
Этот документ наглядно иллюстрирует, что вся продработа держалась на страхе не только крестьян, но и самих продработников. А в желании выполнить поставленные задачи продкомиссары пересекали все моральные границы.
Гольдин неуклонно добивался от подчинённых выполнения своих приказов. Он требовал: «Вторично подтверждаю, что ответственность возлагается на председателей волостных и сельских советов, которые должны быть арестованы все поголовно за невыполнение развёрстки. Если волсоветы не будут арестованы, то я вас арестую как саботажника. Никаких отговорок не признаю. Всю ответственность возлагаю на вас».47
И вот перед нами предстаёт чудовищный парадокс. В стране Советов арестовывали и сами Советы, и их председателей за несуществующую вину перед продработниками. Советы подвергались репрессиям со стороны властных структур иного порядка.
Товарищ Марголин вышел из тюрьмы и с присущим ему энтузиазмом продолжил выполнять свои обязанности. Наверное поэтому ему при вынесении приговора учли его заслуги при выполнении важного государственного задания – продразвёрстки.
10 ноября 1920 года Тамбовский Военный Революционный Трибунал под председательством всё того же Трасковича, заслушав дело по обвинению гражданина Марголина в преступлении по должности и дискредитировании Советской власти, постановил гражданина Марголина подвергнуть условному тюремному заключению сроком на пять лет. Принимая во внимание широчайшую амнистию в честь третьей годовщины Октябрьской революции, суд нашёл возможным гражданина Марголина от вышеприведённого наказания освободить. «Суд учёл ту жесть продовольственной работы, каковая имелась и имеется среди тёмной и кулацкой деревни Тамбовской губернии, отсутствие определённого метода борьбы за хлеб, благодаря молодому и новому великому делу и тому повелительному требованию Революции дать хлеб голодающим армии и рабочим, что указанные явления в практике Марголина были единичны, его громаднейшее преступление теряет остроту и заслуживает снисхождения».48
Сколько противоречий звучит в этом постановлении! «Суд учёл жесть и делает снисхождение». «Громаднейшее преступление теряет остроту». В деле много свидетельских показаний, а суд называет их «единичными». Вот такой предсказуемый итог. Суд явно смягчил претензии, привёл оправдательные формулировки и встал на сторону подследственного. В ноябре 1920 года уже вовсю полыхало Антоновское восстание, которое являлось не чем иным, как попыткой борьбы крестьянства за своё добро и реакцией на произвол продотрядов.
Фёдор Константинович Траскович вскоре получил повышение по службе и в 1922 году стал первым советским прокурором Рязанской губернии.
К сожалению, пока не удалось в архивах прояснить дальнейшую судьбу Марголина, имя которого вписано в чёрные страницы Тамбовской губернии.
        В докладе Константинопольского центра действия «Вооружённая борьба с большевиками в Центральной, Восточной и Северной России» за 1921 год отмечается, что «первоначальной причиной, вызвавшей широкое повстанческое движение в Тамбовской губернии, была самооборона деревни, защита интересов крестьянского хозяйства от большевистских реквизиций. Осенью 1920 года тамбовский мужик не выдержал гнёта большевизма и, озверев, с дубиной и оглоблей пошёл войной на Советскую власть».49
Немаловажным является тот факт, что к рядовым пленным красноармейцам антоновцы проявляли снисхождение и зачастую просто отпускали их. Иная участь, неоправданно жестокая, ждала бойцов продотрядов и коммунистов. Известно множество фактов пыток и истязаний. Так в донесении Ржаксинского волкомпарта от 28 августа 1920 года сообщается, что вооружённая банда заперла в амбаре 20 красноармейцев продотряда и подожгла его. Все продотрядовцы погибли.50
Полыхнувшее Антоновское восстание неожиданно для большевиков приобрело грандиозный размах. В результате на какое-то время санкционированный государством отбор продовольствия значительно сократился.
В газете «Известия Всероссийского ЦИК Советов» от 16 июня 1920 года за номером тридцать говорилось: «Антоновым разгромлен целый ряд продовольственных складов, расхищены миллионы пудов хлеба, а главное: сбор продовольственной развёрстки за 1920 год пришлось прекратить по всей Тамбовской губернии, считавшейся ударной в продовольственном отношении».51
Тамбовское восстание уже грозило бедой для всей Советской России. Не случайно сам Ленин 19 ноября 1920 года писал командующему ВОХР товарищу Корневу и председателю ВЧК Дзержинскому следующее: «Товарищ Шлихтер (председатель Тамбовского Губисполкома – курсив автора) сообщает мне об усилении восстания в Тамбовской губернии и слабости наших сил, особенно кавалерии. Скорейшая (и примерная) ликвидация безусловно необходимы. Прошу сообщить мне, какие меры принимаются. Необходимо проявить больше энергии и дать больше сил».52
В итоге и энергию проявили, и сил дали столько, что восстание было задушено, тысячи крестьян убиты, а десятки тысяч высланы в лагеря.
В 1921 году продразвёрстка была отменена. На крестьянских сходах агитаторы во весь голос заявляли, что Советская власть «озаботилась о трудовом крестьянстве и, дабы дать более свободную жизнь, ввела вместо развёрстки продналог, который будет в самом малом количестве».53
Это «озаботилась» звучит как насмешка, после всего того, что нам известно сегодня.
Грабительская продразвёрстка имела чудовищные последствия и после окончания восстания. В результате выкачки хлеба  у крестьян был существенный недосев в 1921 году, а в 1922 году случился страшный голод, о котором власть предпочитала умалчивать. В сёлах люди массово умирали от недоедания. Например, в Калугинской волости в 1922 году из 214 человек умерших от голода умерло 117 человек, или более пятидесяти процентов.54 По Трескинской волости Кирсановского уезда за Январь-июнь 1922 года умерло 350 человек. У 189 из них в графе "причина смерти" значится - "от голода". 55 Печальные цифры...
Резюмируя всё вышеизложенное, следует подчеркнуть, что именно преступные действия продкомиссаров подтолкнули крестьян к неравной борьбе и спровоцировали крупнейшее крестьянское восстание в Советской России. Оно одновременно является и последним крестьянским восстанием, ибо в дальнейшем крестьянство было ликвидировано, как класс. Но осталась боль, которую помнит наша Тамбовская земля. Осталась история, которую не надо приукрашивать, как бы это не нравилось определённому кругу людей. И забывать эту историю тоже нельзя. В ней ещё много тёмных пятен, исследование которых впереди.
 

           Список литературы: