Мастер в жизни и в романе

(Репортаж № 16)


Михаил Афанасьевич Булгаков, думаю, лукавил, когда писал в своей автобиографии: «И я затерялся между пролетариатом как какой-нибудь, извините за выражение, атом». Гении не теряются и рукописи их не горят. Но часто мы позднее, чем хотелось бы, знакомимся с их произведениями. И вина в том наша, а не гениев. Какие бы трудности не выпадали на творческом пути Булгакова, он не пропал бесследно, как Мандельштам, не подвергался пыткам и не был расстрелян, как Бабель. Сам товарищ Сталин относился к нему весьма благосклонно, пусть это и была благосклонность садиста.

Писать патографию Булгакова сложно: страдал наркоманией, но почти преодолел свою зависимость. Страдал невротическими фобиями, но почти излечился, и потом – у кого их нет? О вялотекущей шизофрении говорить очень проблематично. При всей мистичности некоторых его произведений был очень практичным человеком и совсем не мистик в быту: светский щёголь, любитель бильярда и красивых женщин. Это не похоже на портрет психически больного человека. И имевшиеся психические отклонения никакого явного влияния на его произведения не оказали.

Но уж очень интересен был этот человек, сумевший в нелёгких условиях времени выполнить свою сверхзадачу, написав роман «Мастер и Маргарита», для которого характерна уникальная композиция, возможно, самая сложная во всей мировой литературе.
 Некоторые черты творческой личности Булгакова, безусловно, являются неординарными. Вот о них мы и поговорим.

Наркотики

Однажды, «не то в 1913, не то в 1914 году», со слов первой жены писателя, Булгаков принёс домой кокаин и заявил: «Надо попробовать». И обогатил свой врачебный опыт, убедившись на практике, что наркотик стоит только попробовать, а уж потом, кому как повезёт.

В 1917 г. «отсасывая через трубку дифтерийные плёнки из горла больного ребёнка», заразился. Был вынужден ввести себе противодифтерийную сыворотку, на которую дал сильную аллергию: у него начался зуд, выступила сыпь, распухло лицо. Булгаков, естественно, попросил сделать ему морфий. Повторение инъекций в течение нескольких дней привело к эффекту, которого врач не предусмотрел, хотя и должен был: возникла сильнейшая зависимость от наркотика. К 1918 г. его физическое и психическое состояние стало ужасным. Повторялись периоды тяжёлой депрессии, Булгакову казалось, что он сходит с ума, и он только умолял жену «не отдавать» его в больницу. Панически боялся, что его состояние станет известно окружающим. Весной в очень тяжёлом состоянии и после неудачных попыток излечения, нашедших отражение в рассказе «Морфий», переехал в Киев.

Боязнь огласки, ужас перед беспросветным будущим, совершенно ясным ему как врачу, - всё это помогало только на время, но затем он терял самообладание. Однажды, рассказывала первая жена писателя Татьяна Николаевна, бросил в неё горящий примус, в другой раз угрожал револьвером. Она стала обманывать его, впрыскивая дистиллированную воду вместо морфия. И постепенно произошло то, что бывает крайне редко даже в наше время - полное отвыкание. Впрочем, полное ли? В 1924 г. врачи диагностировали у него гипертонический нефросклероз и прописали ему с целью снятия болевых симптомов употребление морфия. Который Булгаков до самой смерти и употреблял.

  «Смерть от жажды – райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребённый, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями». (М.А. Булгаков)

Дэндизм

В конце сентября 1921 г. М. Булгаков переехал в Москву и начал сотрудничать фельетонистом в столичных газетах «Гудок», «Рабочий» и нескольких журналах. Но остроумные фельетоны не приносили морального удовлетворения. Он писал в своём дневнике в сентябре 1923 г.: «Я каждый день ухожу на службу в этот свой “Гудок” и убиваю в нём совершенно безнадёжно свой день. Жизнь складывается так, что денег мало, живу я, как и всегда, выше моих скромных средств. Пьёшь и ешь много и хорошо, но на покупки вещей не хватает. Без проклятого пойла – пива не обходится ни один день».

Может быть, неудовлетворённость возникала из-за того, что подобное творчество давалось Булгакову слишком легко? Писал Михаил Афанасьевич «залпом». Вот что он сам рассказывал по этому поводу: «Сочинение фельетона строк в семьдесят пять – сто отнимало у меня, включая сюда и курение и посвистывание, от восемнадцати до двадцати минут. Переписка его на машинке, включая сюда и хихиканье с машинисткой, - восемь минут. Словом, в полчаса всё заканчивалось».

В 1924 г. он познакомился с недавно вернувшейся из-за границы Любовью Евгеньевной Белозерской, которая в 1925 г. стала его новой женой.

С октября 1926 г. во МХАТе с большим успехом пошла пьеса «Дни Турбиных».

«В Булгакове всё – даже недоступные нам гипсотвёрдый, ослепительно свежий воротничок и тщательно повязанный галстук, немодный, но отлично сшитый костюм, выутюженные в складочку брюки, особенно форма обращения к собеседникам с подчёркиванием отмершего после революции окончания “с”, вроде “извольте-с” или “как вам угодно-с”, целованье ручек у дам и почти паркетная церемонность поклона, - решительно всё выделяло его из нашей среды». И уже проявлением патологической манерности можно считать стремление носить ненужный ему монокль.

Невроз

Запись в дневнике от 29.10.1923 г. «У меня в связи с болезнью тяжёлое нервное расстройство». Со слов второй жены, Булгаков был очень нервным, впечатлительным человеком, переполненным страхами - особенно агорафобией, танатофобией и многими другими. Она предполагала, что творчество спасало его от «психоневрологических отклонений».

В июле 1929 г. Михаил Булгаков написал заявление Сталину, в котором были такие строки: «…не будучи в силах более существовать, затравленный, зная, что ни печататься, ни ставиться более в пределах СССР мне нельзя, доведённый до нервного расстройства, я обращаюсь к Вам и прошу вашего ходатайства перед Правительством СССР ОБ ИЗГНАНИИ МЕНЯ ЗА ПРЕДЕЛЫ СССР ВМЕСТЕ С ЖЕНОЮ МОЕЙ Л.Е. БУЛГАКОВОЙ».

В 1929 г. Булгаков познакомился с Еленой Шиловской, которая в 1932 г. стала его третьей женой. Сталина в покое он не оставлял. Вот строки из письма 1930 г. «Правительству СССР»: «…произведя анализ моих альбомных вырезок, я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Из них: похвальных – было 3, враждебно-ругательных – 298)».

А в мае 1931 г. писал: «С конца 1930 года я хвораю тяжёлой формой нейрастении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен». 

В письме Правительству СССР, написанном 28 марта 1938 г., Булгаков «с завидной прямотой и смелостью» описал не только свою творческую судьбу, но и свою идейную позицию в литературе. По дерзости булгаковское письмо не имело аналогов в сталинскую эпоху.

Супруга подтверждала: «У М.А. плохо с нервами. Боязнь пространства, одиночества. Думает - не обратиться ли к гипнозу. ...решил лечиться гипнозом от своих страхов». Невротическая симптоматика долго не оставляла писателя. В июле 1934 г. он писал Викентию Вересаеву: «…лечусь электричеством и водой от нервного расстройства… К началу весны я совершенно расхворался: начались бессонницы, слабость и, наконец, самое паскудное, что я когда-либо испытывал в жизни, страх одиночества, то есть, точнее говоря, боязнь оставаться одному. Такая гадость, что я предпочёл бы, чтобы мне отрезали ногу! Ну, конечно, врачи, бромистый натр и тому подобное. Улиц боюсь, писать не могу, люди утомляют или пугают, газет видеть не могу, хожу с Еленой Сергеевной под ручку или с Серёжкой – одному – смерть!»

Из дневника Елены Сергеевны за тот же год: «После гипноза – у М.А. начинают исчезать припадки страха, настроение ровное, бодрое и хорошая работоспособность. Теперь – если бы он мог ещё ходить один по улице».

Постепенно лечение гипнозом у доктора С.М. Берга стало приносить свои плоды. Психотерапевт внушал, что завтра пациент сможет пойти в гости один. И действительно, назавтра писатель вышел один, чего не было уже полгода. Прошло два месяца, и увлечённый Булгаков начинает сам лечить гипнозом знакомых.

Есть не подтверждённое и явно преувеличенное предположение, что Булгаков был алкоголиком, «пил до беспамятства, до постоянных видений наяву и кошмаров ночью. От алкоголя отказали почки и наступила смерть».

Показательно, что врачи долго не могли «распознать» болезнь, которой страдал Булгаков, пока он, наконец «сам не поставил себе диагноз». Речь, видимо, шла о гипертоническом нефросклерозе, который протекал с сильными головными болями и ухудшением зрения.

«Практичный мистик»

«Мистический писатель» Булгаков был очень практичным и расчётливым человеком. Смотрел на жизнь без розовых очков. Отлично разбирался в механизмах человеческих поступков. Знал себе цену. Был уверен в себе. Предприимчив, требователен, настойчив. Целеустремлён. Эти его свойства отмечают все три жены писателя. Они хором свидетельствуют о его энергии в решении насущных задач повседневной жизни, в первую очередь в умении искать работу, зарабатывать деньги, получать пайки, находить квартиры, добиваться имущественных прав.

О том, как Крупская помогла Михаилу Булгакову в тяжелейший, можно сказать даже критический, момент его жизни, писатель поведал в небольшом рассказе «Воспоминание…», написанном в 1924 г. в связи со смертью Ленина.

Каждая отвергнутая им супруга причину развода видела не только и не столько в женских преимуществах своей соперницы, сколько именно в том, что новый брак сулил Булгакову расширение его социальных возможностей. В Москве он никогда не будет искать места жительства вне Садового кольца, ибо только в этом пространстве возможна необходимая для продвижения вперёд интенсивность социальных связей. Да и в самой жизни Булгакова ничего мистического никогда не происходило. Вся мистика и фантасмагории сатирических повестей, небывалый и неподражаемый гротескный роман «Мастер и Маргарита» – были игрой гениального воображения.

Особенности творчества

 Сочинять он стал, по свидетельству близких, рано и ещё без расчёта печататься писал небольшие рассказы, сатирические стихи, драматические сценки.

По воспоминаниям племянницы Н.А. Земской: «В конце 1912 г. он дал мне прочесть свои первые рассказы и тогда впервые сказал мне твёрдо: “Вот увидишь, я буду писателем”». По другим данным, «ночью в 1919 году, глухой осенью, едучи в расхлябанном поезде, при свете свечечки, вставленной в бутылку из-под керосина, написал свой первый маленький рассказ».

Запись в дневнике, сделанная в октябре 1923 г. «Горько раскаиваюсь, что бросил медицину и обрёк себя на неверное существование. Но, видит Бог, одна только любовь к литературе и была причиной этого».

Запись в дневнике от 26.10.1923 г. «Литература теперь трудное дело. Мне с моими взглядами, волей-неволей <отражающимися> в произведениях, трудно печататься и жить».

Письмо к Н.А. Булгакову от 24.08.1929 г. «Все пьесы мои запрещены к представлению в СССР, и беллетристической ни одной строки моей не напечатают. В 1929 году совершилось моё писательское уничтожение».

То, что происходило в перипетиях жизни Булгакова после “Белой гвардии”, можно было бы пересказать в немногих строках. Подъём к вершинам театрального успеха, шумная, но несколько скандальная репутация автора снимаемых из репертуара пьес, травля в печати, принуждение к молчанию, вынужденная работа режиссёром в Художественном и либреттистом в Большом театре. В 1932 г. триумфальное возобновление постановки «Дни Турбинных» с личного разрешения Сталина.

Булгаков писал роман «Мастер и Маргарита» долго и мучительно с 1928 по 1940 гг. Первый вариант своего романа он сжёг. Текст романа с купюрами был впервые опубликован в журнале «Москва» в 1966 г., спустя двадцать шесть лет после смерти автора, и принес Булгакову мировую известность.

Психопатология «Мастера»

Знаменательно, что первое «явление героя» в романе произошло не где-нибудь, а в стенах психиатрической лечебницы. В отличии от поэта Ивана Бездомного Мастер хоть и был с «встревоженными глазами», шизофренически «пассивно-подчиняем» и не возмущён своим нахождением в «дурдоме». Он понимал, что мыслит не как все, а иначе, что он «инакомыслящий», и с этой точки зрения его помещение в психиатрическую больницу вполне закономерно. Некоторые резоны у врачей для этого были. Мастер отказался от своей фамилии, «как и вообще от всего в жизни», что по тем временам никак не могло казаться нормальным.

Различие психической патологии от психической нормы весьма условны и коренятся не только в наличии острых психотических расстройств. Понятия о психическом здоровье изменяются как во времени, так и в географическом пространстве. Поэтому не меньшее значение имеет и такой социальный фактор, как общепринятая в данное время и в данной стране точка зрения, соответствующая определённым стандартам и требованиям. (Здесь можно вспомнить случаи вполне официальной госпитализации в психиатрические больницы советских диссидентов, многие из которых в последующем – в другое время и в другой стране! – были признаны психически здоровыми).

Так что в некоторой степени Мастер был помещён в психиатрическую лечебницу для своего времени вполне правомерно. Между миром Мастера и идеологическим мировоззрением «совдеповской» эпохи, в которой он существовал, пролегала зияющая бездна. Мастер стал жертвой атеистического массового психоза, сломившего его душевные силы. И в беседе с Бездомным сам признался: «И вы и я – сумасшедшие, что отпираться!»

Освобождение и «выздоровление» Мастера возможно только после его смерти. А это ли не участь большинства гениальных шизофреников?!

Допустимо предположение о некоторой автобиографичности образа Мастера, который «унаследовал» какие-то черты самого Булгакова. Его личность слишком сложна и многогранна для банального наркомана. В частности, у Булгакова можно отметить симптомы манерности. Один ненужный ему монокль чего стоит, а также необычная для ТОГО времени и для ТОГО круга общения «буржуазная» привычка выражаться «да-с» и т.п.

Диагностическое предположение

У Булгакова можно констатировать различные фобии, которые, могут обнаруживаться как при невротическом расстройстве, так и при вялотекущей шизофрении. Наркологический интерес представляет факт полного излечения от морфинизма, протекавшего с выраженными синдромами психической и физической зависимости. Хотя факт последующего длительного употребления опия «смазывает» этот эффект.

Литературное «алтер-Эго» Булгакова – Мастер – тоже не производит впечатление полного психического здоровья.

***