Не оглянись назад. Гл. 1, Виталька

   Виталька, тринадцатилетний вихрастый мальчишка, лежал на траве своего двора и, забавляясь от нечего делать с петухом, покатывался от смеха. Он привязал к длинной нитке зеленую гусеницу и, потихоньку дергая за нитку, привлекал внимание петуха. Петух подбегал, громко и радостно квохтал, топчась на месте, делая вид будто клюет, созывая кур.

Куры со всех ног, неслись на зов и, когда подбегали, Виталька быстро дергал за нить; гусеница исчезала. Не понимая, что произошло, петух поворачивал голову то влево, то вправо, пытаясь рассмотреть то одним, то другим глазом место, где только что ползала гусеница,недоумевая, куда она могла подеваться. Он повторял
это движение головой несколько раз, а Виталька, схватившись за живот, катался по траве, захлебываясь от смеха.

  — Виталька! Стервец, ты этакой! — послышался голос бабушки Шуры, вышедшей на
крыльцо, — нашел себе забаву — над петухом потешаться! А ежели он из-за твоей-то этакой забавы кур топтать перестанет? Что тогда?

  — Не перестанет, бабуль! Как топтал, так и будет топтать.

  — Легко тебе говорить, Виталька! А вона у нашей-то соседки — бабы Дуси, как напугал дед, будучи пьяным петуха, так с тех пор петух и не топчет кур.

  — А как он его напугал, бабуль, расскажи.

  — Да, срамно и рассказывать-то, внучек.

   — Ну расскажи, расскажи, бабуль. 

   — Аль, не слыхал? Про то вся деревня знает.

Виталька помотал головой, — Не слыхал, бабуль.

   — Ну ладно, тогда слухай:  —
 
  Поймал Иван петуха и засунул ему в клюв свою папиросу хотел, — хотел посмотреть: будет он ею дымить, аль нет? Петух с тех пор и перестал топтать кур. Ох, что малый, что старый!
  Теперь Дуся без производителя осталась, просит продать ей нашего петуха. Ишь чего выдумала: ей продай, а я с чем останусь? — и немного помолчав, добавила: — Ладно подарю ей цыпленка от нашего петуха, как вылупится. Пусть растит своего петуха.

  Довольная, только, что сказанным, она ласково глянула на внука.
  — Вставай ужо, хватит тебе валяться в траве, да измываться над петухом, пойдем в дом, обед давно ждет.
Виталька нехотя встал и поплелся за бабушкой в дом…

  Виталька с раннего детства жил с бабушкой. Мать свою он не знал, она умерла, когда он появился на свет. Он видел ее только на фотографии, где она снята вместе с отцом в белом платье и белой фате, улыбающаяся и счастливая, с букетиком цветов в руке. Отца он помнил смутно, запомнился ему лишь его пьяный, всегда недовольный  и грубый голос:
"Не путайся под ногами, щенок, забью, гаденыш!" Если бы не ты — она была бы жива.

  Бабушка в страхе бросалась к внуку, ползающему по полу, хватала его, прижимала к груди и начинала причитать, вытирая платком слезы.

   — Эх…эх! Совсем ум свой пропил, на ребенка ужо бросаешься, аль он в чем виноват? Роды у нее были тяжелые, а сердце слабое, да и сама была хилая, вот и померла. Кровиночка-то твоя, сын твой в чем виноват?
 
   Отец не дослушивал до конца причитания матери, с диким воплем стремглав бросался к двери и, хлопнув ею так, что стекла сотрясались в окнах, убегал и  после неделю, а то и больше не показывался.

   Умер он, когда его сыну исполнился год. И умер при довольно-таки странных обстоятельствах: то ли спьяна, не заметил полынью переходя речку, то ли его кто подтолкнул в нее из его дружков, таких же пьянчуг, как он, неизвестно.
Следствие велось по этому делу недолго. Прямых доказательств не было. Многие вызванные по делу Сергея Поспелова, так звали Виталькиного отца, говорили, что пить буянить, и драться он начал после того, как похоронил жену, а до этого  выпивал всегда в меру, был смирным, порядочным мужиком.
Другие вызванные в один голос говорили, что слышали, как Сергей говорил:
"Не жить мне без моей Наталки на этом свете не жить. Утоплюсь я или повешусь".

  Следственное дело было закрыто, за неимением доказательств о насильственной смерти. Виталькиного отца похоронили.
Пришли гости на поминки, посидели за столом помянули, поплакали поохали, жалея теперь уже круглого сироту, да и разошлись по домам, в глубине души порешив: что может так и лучше, ведь сына он не только не любил, но даже ненавидел, обвиняя его в смерти матери. Еще и пришибить бы мог по пьяни-то, как не раз грозился. Да и на мать свою волком смотрел, когда она внука защищала...

  После смерти своего единственного сына Александра Ефимовна, всю свою материнскую любовь сосредоточила на внуке. Жалела, его ласкала и баловала.
Виталька ни в чем не нуждался. Был сыт, одет, каждое его даже незначительное желание моментально исполнялась. Игрушек ему было накуплено столько, что впору  магазин свой открывай. Но они не особенно его привлекали. Он больше любил рассматривать картинки в детских книжках. А их у него было предостаточно.
 
  Читать он научился рано. Листая книги и рассматривая картинки, он стал обращать внимание на буквы и спрашивать у бабушки что это и зачем они здесь?  Александра Ефимовна объяснила Витальке, что это буквы. Если их все знать, можно прочитать то, что написано в книжке. Виталька стал тыкать пальчиком в буквы и просить бабушку назвать их. Так он изучил все буквы и в четыре с половиной года прочитал все детские книжки.

  В школу он пошел с девяти лет, но уже со второй четвери его перевели во второй класс, так как в первом ему нечего было делать, и от скуки он начал шалить. Память у него была феноменальная, учился он легко и седьмой класс закончил круглым отличником…

  Бабушка вытащила из русской печки чугунок щей со щавелем, Виталька еще утром со своим дружком Федькой сходили в лес за ним.
 
   Щи, заправленные сметаной от своей коровки, получились очень вкусные. Виталька съел полную тарелку, облизнул ложку и встал, чтобы налить себе еще и тут взгляд его упал на бабушку. Она сидела, о чем-то задумавшись, подперев рукой щеку, перед ней стояла полная тарелка, к которой она не притронулась.

   — Ты что не ешь, бабуль, не заболела ли? — встревожился он.
   — Ох внучок! Вспомнила, что скоро нам с тобой расстаться придется. К сентябрю уедешь ты от меня в город на учебу и останусь я одна одинешенька.

   — Ну ты даешь, бабуль! От этого и не ешь что ли? Так я могу и не ехать!
      
   — Нет, нет, внучок, ехать надо, — испугалась Александра Ефимовна. — Клавдия Петровна, учительница твоя, сказывала, что тебе непременно надо окончить десятилетку, потом в институт поступать и просила меня не удерживать тебя около себя.

   — Так ведь это ее решение, а не мое! И я могу, имею право проигнорировать его. Вот возьму и не поеду.
 
   — Ну что ты, скорый такой! Проигнорировать! Слово–то какое мудреное выдумал, даже не выговорить. Я вот тебе! — «не поеду»! На меня на старую не смотри. Поезжай, внучек, учительница, вишь не зря говорит, что тебе учиться дальше надо, считает тебя дюже толковым. Да я уж и со своей сестрой — Степанидой договорилась. Жить у нее будешь. Я не так часто, но буду приезжать, чтоб повидаться с тобой. Да и ты на каникулы домой-то возвращаться станешь.

   Виталька приободрился, — ну, наконец, бабушка успокоилась. Он встал и долил себе еще добавки, со словами:

   — Вкусные щи ты, бабуля, сварила, ешь и есть хочется!
   — Кабы, ты щавеля не принес, щи бы такие вкусные не получились, — повеселев от ласковых слов внучка, сказала Александра Ефимовна.