Любить обречён

Луч солнца упал на зеркало, отразившись от него, метнулся на посудный шкаф, заиграл в хрустале.Пора вставать. Зимний выходной день, солнечный, морозный. Все ещё спят. Муж- вон отсыпается за всю трудовую неделю. Дочь сопит в подушку. Сегодня в садик не ходить - счастье настоящее - детское,  бесхитростное. Пронзительно зазвенел телефон, я сняла трубку, раскручивая длинный шнур аппарата и волоча его за собой в кухню. Звонила Танька - моя подруга. Танька была незамужняя, полная, эффектная девица. Она красиво курила, была всегда умело накрашенная, неглупая, с хорошим интеллектом. У неё была одна проблема: она искала мужа. Тысяча один способ завести мужа был опробован, но результат не наступал и Танька искала тысяча второй. « Слушай сюда, -возбуждённым  шёпотом произнесла Татьяна, - я сейчас приеду, мне тут такой способ сказали! Ты сойдёшь с ума! Сработает - 100 процентов!»  Я обреченно кивнула, будто она могла это увидеть и положила трубку. Кивай-не кивай, а это дело для неё безотлагательное. Через сорок минут мы с Танькой сидели у меня на кухне. К тому времени муж и дочка были накормлены и отправлены на детскую площадку. Танька строила себе сложный бутерброд из масла-сыры-колбасы и майонеза. Запивая это сооружение кофе с некофейным названием «Овсяный напиток» Танька рисовала план « присушки» мужа. Будущий муж жил в её подъезде и даже на её площадке. Очевидно - это был её стратегический запас. Мужчины как-то то ли побаивались её, то ли что-то другое их отталкивало. Вот сейчас он и пригодился.
« Так, - говорила Танька, жуя свой многоярусный бутерброд, - надо его приворожить, чтобы присох ко мне. Пойдем ворожить вместе!» « Мне-то зачем ворожить?!», - возмутилась я. « Ты мне подруга?! Или нет?!», - обиделась Танька. Я вздохнула и согласилась. Танька достала план, расписанный по пунктам: « Ну, вот - смотри. Завтра и пойдём».
Утро выдалось на славу: солнечное и такое же морозное. Танька пришла часов в 11. Одета она была по спортивному, в руках у неё была лопата. « Ты придумала кого ты будешь привораживать?, - прошипела Танька. « Нееет, - растерянно сказала я чуть слышно, не хватало ещё, чтобы муж услышал. Танька ненадолго задумалась. «Ааааа! Знаю! Наш начальник отдела! Витя Фоменко! ( мы трудились с Танькой в НИИАА) Ходит, нос задирает! Вот.Пусть и сохнет по тебе! А то он с меня на прошлой неделе « снял» 0,2% за опоздание!», - быстро решила этот вопрос подруга. « Только нужна его фотография! Помнишь осенью на картошку ездили? Давай ищи!», - заторопила меня Танька. Фотография была найдена и аккуратно вырезана. Я оделась, взяла совок дочери и мы отправились « на дело» Муж, на минуту вышедший нас проводить, очень удивился, что мы с лопатами рванули « по магазинам», но ничего не сказал. Он был не очень любопытным от рождения.
                *    *     *
Кладбище было занесено снегом по самые памятники, только кресты повыше чернели кое-где. Танька шла впереди как ледокол, создавая за собой снежную лавину, грозящую смести меня вместе с моим голубым совком. Она деловито обмахивала варежкой памятники и читала имена покойных. Наконец она нашла нужное имя, вытащив из кармана фотографию своего суженного-ряженного,  отстегнула от подкладки большую английскую булавку и проткнула глаза на фотографии. Мне стало как-то жутковато. На мой вопрос Танька уверенно заявила, что сейчас она закопает фотографию в эту могилку и покойник будет « рулить» её возлюбленным, потому что он ослеплён и ничего уже не соображает. Сказать, что я удивилась- это не сказать ничего! Я просто онемела. Танька понятливо хмыкнула « какие нежности» и стала сноровисто копать. Сначала она ногами раскидала, мешающие ей, горы снега, потом остервенело стала долбить мёрзлую землю. Ей, видимо, очень хотелось замуж. Сделав свое дело, Танька взялась за меня. Она таскала меня по всему кладбищу в поисках имени, ни в чем неповинного начальника отдела. Как оказалось- имя должно непременно совпадать. « Иначе может не получиться», -авторитетно заявила подруга.Так как уже смеркалось, Танька копала ещё с бОльшим ускорением. Но на этом ворожба не закончилась. Нужно было пойти в храм и поставить свечку у иконы « Нечаянная радость». А потом самое сложное: нужно было молчать до утра. Я честно промолчала весь вечер, многозначительно показывая моим домочадцам на горло.
Наступило утро понедельника. Ничего не произошло. Так прошла неделя.
                *    *     *
Я боюсь ночных звонков. Мне кажется что они оповещают нас о каком-либо несчастье или катастрофе. Вот и сейчас, услышав громкий звонок, моё сердце тревожно заколотилось. Хорошо, что телефон стоял в прихожей и я, метнувшись к нему, рывком сняла трубку и зажав её между ухом и плечом, проскользнула в ванную. На том конце провода что-то булькало- я поняла- это рыдала Танька. Володя, так его звали, её   потенциального мужа, тот самый ослеплённый, оглушённый  и закопанный в виде фотографии на одном из зимних кладбищ, из лучших побуждений- умер. Он умер и неизвестно от чего. Всем было неизвестно. Всем. Кроме нас.
Танька запила. Она плакала и пила целый месяц. Я разрывалась между ней и домом. В НИИ я ходила со страхом. Начальник отдела Витя, как всегда, элегантный, появлялся вовремя, прекрасно себя чувствовал, не подозревая, что дни его сочтены. Танька « вышла из отпуска», то бишь из запоя - тихая и похудевшая. Теперь мы тревожились о нашем подопечном уже вдвоём. Танька твердила как мантру одно и тоже : «Помрет, вот увидишь- помрет!»

                *      *      *

Время шло. Весна, солнце и первые листочки развеяли этот, изрядно измучивший нас, морок. Молодость всегда беспечна и забывчива. Мы с Танькой не вспоминали об этом. Майские праздники «на носу» . Надо срочно выпускать стенгазету. Меня, как единственную в отделе умеющую хоть как-то рисовать, отрядили в каптерку- маленькую комнатку- где уже был готов огромный лист ватмана натянутый на деревянный каркас. Я привычно разметила газету на три части: передовица со знамёнами и цветами яблонь; наши ударники труда и юмор. Отошла подальше, полюбовалась. В этот момент дверь приоткрылась: вошёл Виктор Александрович. Не совсем, конечно, вошёл, а сделал всего лишь шаг в мою сторону. Потом он упал на колени и пополз в мою сторону. Я попятилась к стене. Он,  обхватив мои ноги, обреченно зарыдал. Это было так неожиданно. Для этого элегантного, высокомерного человека -каким был он- это казалось невозможным. Сквозь слёзы и судорожные всхлипы он твердил одно и тоже слово: « Отпусти». Я схватила сумку, плащ и, как ошпаренная, выскочила вон.
А потом начался кошмар: он не давал мне проходу. Он не мог без меня жить, дышать, существовать.
Я выдержала месяц. Ровно столько, сколько нужно было длящийся оформления увольнения. Я не успевала оформить « бегунок», так назывался увольнительный лист. Очень много надо было собрать подписей на нём. Он мне помогал, но был уверен, что мы будем вместе. Потом мы с ним встретились. Он тоже уволился. Был почти сумасшедший. Я ничем не могла ему помочь. Танька осталась в НИИАА, а я перешла в НИИЦСУ. И хотя это было недалеко, но видеться с ней мы стали редко. Она вышла замуж , родила дочь. Развелась. Стала сильно пить. Появились новые подруги. Меня она, похоже, стеснялась. Жилище её было запущено: пахло мочой и перегаром. Однажды, созвонившись, мы решили встретиться у неё дома. Посидеть. Поговорить. Я долго звонила в дверь, но она мне не открыла. Она опять была пьяна. Я заглянула в окно- жила она на первом этаже- она лежала на диване в одном сапоге. Дочку, видимо, забрала мать. Больше мы не виделись. Я очень переживала наш разрыв, мне она часто снилась. Во сне я видела  её такой, какой я её знала: красивой, эффектной, остроумной.
Она шла ко мне по освещённой солнцем улице и мужчины смотрели ей в след. Смотрели и падали, смотрели и падали...
Красивые мужчины падали к её ногам, а она шла и победоносно улыбалась им - мужчинам, обречённым на любовь.


Москва. 1979 год.