Джек Лондон. Маленькая хозяйка Большого Дома

Паола… Невозможно в нее не влюбиться. Не только героям романа, но и читатель не останется равнодушным, особенно прочитав последние строки:

«Она долго и молча смотрела на Грэхема, потом повернулась лицом к Дику, который стоял возле нее на коленях и держал ее руку.
— Багряное Облако, — прошептала она. — Я люблю тебя больше. И я горда тем, что была твоей так долго, долго. — Она сжала его руку и притянула его к себе еще ближе. — Мне очень жалко, что у нас не было детей, Багряное Облако…
Потом разжала руку и слегка отстранила его от себя, чтобы видеть обоих.
— Оба хорошие, оба хорошие… Прощайте, мои хорошие. Прощай, Багряное Облако.
Они молча ждали, пока доктор подготовлял ее руку для укола.
— Спать, спать, — тихо щебетала она, как засыпающая птичка. — Я готова, доктор. Но сначала хорошенько натяните кожу. Вы знаете, я не люблю, чтобы мне делали больно. Держи меня крепче. Дик!
Робинсон, подчиняясь взгляду Дика, легко и быстро вонзил иглу в туго натянутую кожу, твердой рукой нажал на поршень, тихонько растер пальцем уколотое место, чтобы морфий скорее всосался.
— Спать, спать, хочу спать… — опять, словно задремывая, прошептала она.
В полусознании она повернулась на бок, положила голову на согнутую руку и свернулась клубочком в той позе, в которой, Дик знал, она любила засыпать.
Прошло немало времени, пока она еще раз чуть вздохнула… и отошла так легко, что они даже не заметили, как ее не стало.»

Заключительный аккорд, трогательный, заставляющий проникнуться глубочайшим сочувствием к этой мужественной, замечательной женщине.
Наверное – у кого-то выжмет слезу.
В 19 я не сдержался и слезы непроизвольно появились, когда читал последние страницы Овода. Сейчас я спокойнее читаю литературу.

Прочитав рассказы и Мартина Идена Джека Лондона мне очень хотелось вернуться к Маленькой хозяйке. Я читал ее очень давно и ничего не помнил кроме того, что героиня попала в сложную ситуацию и полюбила второго мужчину, друга ее мужа, продолжая любить мужа, и не нашла другого решения как покончить с собой.

В книжном варианте это почти 400 страниц текста, в скаченном с интернета варианте на А4 и 12-м шрифтом – около 140 страниц.
         Это не литературный анализ произведения, Джек Лондон слишком Большой писатель, чтобы я рискнул анализировать его роман с этой точки зрения, это просто попытка понять ситуацию в романе и поступки его героев. Не больше. Мне интересна мотивация и обьяснение поведения героев, так, как это изложил автор. 
Когда я начал читать книгу, то меня не оставляло впечатление, что я читаю фантастику. Не знаю – что приходит вам на ум, когда вы знакомитесь с героями и условиями и образом их жизни. Была ли это мечта Лондона об устройстве жизни, вложен ли его личный опыт – удачный или неудачный – остается только гадать. Понятно, что личность Джека Лондона есть во всем, что он написал. И его герои так или иначе повторяют его опыт и мировоззрение. Его знание жизни выплескивается на страницы легко и естественно: знание сельского хозяйства, животноводства, мореплавания и путешествия, смерть и жизнь в самых различных их проявлениях, все это логично вписывается в сюжеты и события.
Прошедший испытание разводом, Джек Лондон пытался создать свою ферму, наверное, с тем же устройством и порядком, которые Дик Форрест так успешно реализует в романе.
Джеку Лондону не удалость стать Диком Форрестом, но ведь каждый опыт – это опыт, формирующий понимание и философское осознание действительности. И не важно – положительный он или отрицательный. Ты просто осознаешь, что нужно было действовать по-другому, только, к сожалению, шансов на повторение своей жизни как правило нет.
Поэтому я говорю о фантастичности первой части романа. Кстати - у меня возникало ощущение неправдоподобности описанной Джеком Лондоном организации жизни Дика Форреста и поэтому скептическое отношение к написанному. Мой разум отказывался воспринимать описанную картину быта и жизни. Зачем Джек Лондон так старательно вырисовывал это в романе - мне не известно. Может - для контраста между идеальной жизнью и тем, что может произойти с человеком, когда появляются  новые для него эмоции и чувства. Т.е. человек - слаб, он сам не в силах менять мир вокруг основываясь только на разуме, его чувства - тот туманный и иллюзорный, неосознаваемый мир, который оказывается сильнее всех его рассуждений. И на примере Дика и Грэхема можно говорить о том, что порой чувства могут как толкнуть в пропасть, так и подсказать правильный выход из ситуации. Может так?
  Дик Форрест, Ивэн Грэхем, Паола Форрест – изображены настолько идеальными личностями, что читателю, пожалуй, не за что зацепиться и придраться к их поступкам и мыслям.
Они настолько идеальны, что ты понимаешь, что эта фантазия, эта мечта автора в жизни просто не случается. Ну не может так быть – и идеально красивые и привлекательные, и умные, и богатые, и чрезвычайно человечные и позитивные, и физически развитые – прыжки в воду, укрощение мустангов, бойцы.
Замысел ли это автора или просто его мечта о том, каким бы он хотел видеть людей вокруг себя и окружающий мир – сложно гадать. Ведь возможен и один, и другой вариант, или их симбиоз.
И они настолько идеальны, что возникает ощущение будущей трагедии. Эта трагедия зреет постепенно, с появления Ивэна Грэхема в доме Форрестов.
Кстати – в романе возможно изложен взгляд Джека Лондона на любовь и институт брака, на понятие «свобода» выбора, если эта любовь посещает человека.
И эти рассуждения Лондона в устах героев выглядят и утверждением, и спором с самим с собой. Так ли все просто, как излагает Дик Форрест. Так ли все поддается статистике и анализу, как это происходит у Дика, когда проблему в семье работника его хозяйства он видит через падение уровня надоя молока? Все ли может быть проанализировано и регулируемо?

Дик Форрест ко всему относится рационально. Он не признает хаотичности душевных колебаний и переживаний.
«— Этот спор о душах столь же туманен, как и сами души. Кто же не знает, что мы часто блуждаем и теряемся в потемках, особенно когда мним, будто нам известно, кто мы и что нас окружает. Если бы вы думали на самом деле, то красота мира не казалась бы вам несказанной и невоплотимой в словах. Вы бы видели ее ясно, четко и определенно нашли бы для нее слова. И ваша личность была бы такой же ясной, четкой и определенной, как ваши мысли и слова. Итак, когда вы воображаете, Лео, что стоите на вершинах бытия, вы на самом деле отдаетесь оргии ваших ощущений, следуете их буйной пляске, их трепету и вибрациям, не понимая ни одного движения в этой пляске и не догадываясь о смысле этой оргии. Вы сами себя не знаете. В такие минуты ваша душа, ваша личность — это нечто смутное, неуловимое.
Нет, Лео, личность, душа — это слишком неопределенные понятия, и не нашим «личностям» их уловить. Есть люди, имеющие облик мужчины, но с женской душой. Иногда в одном человеке живет как бы несколько душ. И есть такие двуногие, о которых хочется сказать: ни рыба ни мясо. Мы — как личности, как души — подобны плывущим клочьям тумана или отдаленным вспышкам в ночном мраке. Все здесь туман и мгла, и мы словно бродим ощупью впотьмах, когда хотим разгадать эту мистику.»
Дик абсолютно уверен в своей правоте и образе мышления и жизни. Ему все понятно, он взвешивает мельчайшие обстоятельства и факты, делает выводы и думает, что это навсегда. И это единственно правильно.
И как же он ошибался! Ведь Паола отмечает, что ему не хватает чувственности и эмоций в общении с ней. Пока они были семьей, вдвоем, это не создавало угрозы отношениям. Период семейной любви, отношений, которые Фромм определяет, как наполненные «взаимопониманием, поддержкой» друг друга. Да – это универсальные отношения, которые могут продолжаться всю жизнь. Пока не заиграют чувства. Пока этот океан чувств не опрокидывает тебя, и ты понимаешь, что ты побежден, повержен. Это жестокий урок. И к нему редкий человек подготовлен. Как найти баланс, какой выход видится из подобной ситуации – нет советов, потому что чувства индивидуальны.
Джек Лондон и здесь не видит и не ищет решений, Мартин Иден шагнул в бездну, Паола нажала курок ружья. Но было ли решение проблемы?
Дика спрашивают, хищница ли женщина?
» — Нет, я не скажу, что женщина — хищница или что она добыча для хищника. Не скажу также, что она неиссякающий источник радости для мужчины. Она создание, дающее мужчине много радости…»
Можно предположить, что Дик относится к женщине как к пассивной личности. Роль ее в собственной судьбе минимальна.
И при этом, говоря о праве свободы выбора для женщины, когда в дискуссии Дика Форреста спрашивают, как бы он поступил, если бы Паола полюбила другого мужчину и решила бы уйти, например, с собеседником Лео, он ответил:
«— Я и отвечу, — сказал Дик. — Паолу я бы не убил. И вас тоже, Лео. Это было бы нечестной игрой. Как бы мне ни было больно, я бы сказал: «Благословляю вас, дети мои!» Но все же… — Он остановился, смех, заигравший в уголках его губ, предвещал какую-то шутку. — Я бы все же подумал про себя, что Лео совершает серьезную ошибку: дело в том, что он Паолы совсем не знает.»
Итак – мы видим благородную, достойную позицию человека и мужчины, способного мыслить свободно и даже мысленно предоставляющего право свободы выбора женщине.
Все ли так просто? Что наши эмоции? Они же возникают порой неожиданно из глубокого подсознания, завладевают человеком, приобретают форму мысли уже в сознательном отражении действительности и желаний. И эти желания, понимаемые человеком, поддаются регулировке. Т.е. человек способен понимать – правильно или нет поступать тем или иным образом, так ли безобидны эти мечты и желания, какая ответственность лежит на человеке и какие последствия могут наступить.
Так думаю я. И думаю – насколько велик уровень ответственности. Это как у Экзюпери – Ты в ответе за тех, кого приручил.
Герои романа в изложении Джека Лондона думают по-другому.
Дик Форрест признает право на свободу выбора супруга, и право на свободу уйти от супруга, если вдруг кто-то из супругов полюбил другого человека.

«При моих взглядах и моем характере, — продолжал он, — я не мог бы целовать женщину, которая бы только терпела мои поцелуи, — это было бы для меня самой большой душевной мукой.
— А допустите, что она притворялась бы — ради прошлого или из жалости к вам, из боязни огорчить вас? — настаивал Хэнкок.
— Я счел бы такое притворство непростительным грехом с ее стороны, — возразил Дик. — Тут нечестную игру вела бы она. Нечестно и несправедливо удерживать возле себя любимую женщину хоть на минуту дольше, чем ей хочется. К тому же это не доставило бы мне ни малейшей радости. Лео прав. Какому-нибудь пьяному ремесленнику, может быть, и удастся пробудить и удержать с помощью кулаков привязанность своей глупой подруги, но мужчины с более утонченной природой и хотя бы намеком на интеллект и духовность не могут прикасаться к любви грубыми руками. Я, как и Лео, всячески облегчил бы женщине ее положение и обращался бы с ней очень бережно.
— Куда же денется тогда инстинкт единобрачия, которым так гордится западная цивилизация? — спросил Дар-Хиал.
— Я могу, к сожалению, ответить только избитой формулой: несвободной любви быть не может. Прошу вас при этом иметь в виду, что мы все время разумеем людей высшего типа. И пусть это послужит вам ответом, Дар.
— Дети, семья, карьера, общество, государство — все это делает брак — законный брак — необходимым. Но потому же я признаю и развод. Мужчины — решительно все — и женщины тоже способны любить в своей жизни больше одного раза; в каждом старая любовь может умереть и новая родиться. Государство не властно над любовью так же, как не властны над ней ни мужчина, ни женщина. Если человек влюбился, он знает только, что влюбился, и больше ничего: вот она — трепетная, вздыхающая, поющая, взволнованная любовь! «

Без сомнения, эти слова отражают внутреннее благородство Дика Форреста. Но не спешите. Благородство – это только модель поведения с определенными мотивами. А что же мотивы? Рожденные некими эмоциями? Могут ли они быть ошибочными? Какие критерии правильного поведения способно породить общество и люди, особенно если эти мотивы сталкиваются с собственными эмоциями, с неожиданной бурей чувств, с потерей любви, потерей обьекта любви?

Так и Дик Форрест думал долгое время, пока не столкнулся со своими собственными переживаниями и эмоциями. И оказывается, что Дик сам не знает себя, его рациональный, интеллектуальный подход к любой проблеме вдруг терпит крах, когда появляется любовь.
Или точнее – уходит, теряется любовь. Ведь недаром в нескольких местах Джек Лондон упоминает Оскара Уайлда. И это Уайлд сказал: «Тем, кто верен в любви, доступна лишь ее банальная сущность. Трагедию же любви познают лишь те, кто изменяет».

Он был так спокоен, так уверен в ней; гораздо больше, чем она в нем. Двенадцать лет брака настолько укрепили его уверенность, что он столь же мало сомневался в супружеских добродетелях Паолы, как в ежедневном вращении Земли вокруг своей оси.
«И вдруг оказывается, что на вращение Земли не очень-то можно полагаться, — подумал он, в душе подсмеиваясь над собой, — и, может быть. Земля вдруг окажется плоской, как представляли себе древние».
Дик стал свидетелем, как Паола поцеловала Грэхема. Она обхватила его шею рукой и притянула к себе для поцелуя. Это была внезапная и неудержимая вспышка страсти.
И вот он, момент познания себя: «Дик ухватился за колонну, держась за нее, скользнул вниз и сел на каменные плиты. Он задыхался. Сердце стучало, словно хотело выскочить из груди, он ловил губами воздух. А проклятое сердце металось, билось в горле, душило его. Ему казалось, что оно уже во рту, он жует его и глотает вместе с освежающим воздухом. Вдруг он почувствовал озноб, а затем весь покрылся потом.
— Слыхано ли, чтобы у кого-нибудь из Форрестов были болезни сердца? — пробормотал он, все еще сидя на земле, прислонясь к колонне и вытирая мокрое от пота лицо. Его рука дрожала, болезненный трепет сердца вызывал легкую тошноту.
Если бы Грэхем поцеловал ее, это еще куда ни шло, размышлял он. Но Паола сама поцеловала Грэхема. Значит — любовь, страсть. Он сам теперь убедился; и когда эта картина вновь встала перед его глазами, сердце опять сжалось и удушье подступило к горлу. Сделав огромное усилие, он наконец овладел собой и встал на ноги.
«Честное слово, оно было у меня во рту, и я жевал его, — подумал он о своем сердце. — Да, жевал».
И вот забыты рассуждения о праве свободного выбора. Его мучают сомнения, душевная боль. И при этом он все еще сохранить рациональность в мышлении…
И эта его пассивность погубила Паолу. Позже они разговаривали. Паола искренне обращалась к нему за помощью, состояние отношений с Диком и Грэхемом было мучительно для нее. Не один раз в ее глазах промелькнет эмоция слабости, растерянности. 
«Он увидел, что она смотрит на него странным взглядом. В этом взгляде он прочел и вопрос, и любовь, и страх — да, страх или граничащую со страхом тревогу, а главное — вопрос, что-то ищущее, испытующее.»
Ей было страшно. Тревожно. Ей была нужна мужская помощь.

А сильный, самостоятельный, рациональный мужчина Дик Форрест скажет ей:
« — Только ты, ты одна можешь все разрешить, Паола, — сказал он строго.
— Но помоги мне, ну хоть немного! Ты даже не стараешься удержать меня! — настаивала она.
— Я бессилен. У меня руки связаны. Я не могу сделать ни одного движения, чтобы удержать тебя. Ты не можешь делить себя между двоими. Ты была в его объятиях… — Он движением руки остановил ее возражения. — Пожалуйста, прошу тебя, любимая, не надо… Ты была в его объятиях — и ты трепещешь, как испуганная птичка, при одной мысли, что я могу приласкать тебя. Разве ты не видишь? Твои поступки решают вопрос не в мою пользу. Тело твое избрало другого. Его объятия ты переносишь. А одна мысль о моих тебя отталкивает.
Она медленно, но убежденно покачала головой.
— И все-таки я не знаю, не могу решить, — настаивала она.
— Но ты должна! Создавшееся положение нестерпимо, и надо что-то предпринять, потому что Ивэну пора ехать. Понимаешь? Или уезжай ты. Вы оба здесь оставаться не можете. Не спеши. Обдумай все.»
Итак, чтобы более коротко изложить свое мнение о романе, то после обдумывания всех событий в книге, слов и поступков героев, вынужден констатировать: двое сильных, умных, умудренных опытом, казалось бы, закаленных и проверенных жизнью мужчин, эти два идеальных красавца, спортивные, решительные возложили ответственность на плечи хрупкой женщины. Они ее погубили. Гордая, любящая обоих, любящая по-разному, не допустившая в отношениях с Грэхемом ни одного унизительного для Дика поступка, она оказалась в ситуации, где должна была принять решение ее любовь. А любовь на это оказалась не способна.
Слабая женщина оказалась сильнее духом, чем двое мужчин, говорящих о любви к ней. Трогательная и трагичная история. Трогательная, как известная мелодия «Адажио».
Уместно вообще спросить – а возможна ли такая любовь к двум мужчинам одновременно?
Да, возможна. Но только такая женщина как Паола, в этом треугольнике видела один выход. А таких женщин – одна на миллион.

Что сказать о Ивэне Грэхеме? Почему он предстает мне отрицательным персонажем, хотя уверен, что Джек Лондон не пытался его таким изобразить?
Ведь словами Дика Форреста «О, Грэхем — это человек. Настоящий мужчина. На него можно положиться. Знаешь этот тип: великодушный, сильный, простой, чистый сердцем; везде побывал, все видел, изведал многое — и вместе с тем такой искренний, смотрит прямо в глаза. Ну — мужчина в лучшем смысле слова!
Он прошел огонь, и воду, и медные трубы. Он кроток, но неуловим. К тому же молодые девушки его не интересуют. Конечно, вы можете заподозрить его в моральной трусости, но я заверяю вас, что он просто закален жизнью, стар и очень мудр.»

Ведь зарождение любви показывается Джеком Лондоном деликатно. По мере чтения романа все ярче и резче появляются признаки любви.
Автор медленно и осторожно подводит героев к осознанию охватившего их чувства.
Но некоторые акценты имеют двойственный смысл. Безобидные вроде в контексте романа они приобретают свое содержание, когда вспоминаешь о смерти Паолы.
Обратите внимание на мысль Грэхема в романе: « Ивэн Грэхем, прислушиваясь к этой песне и не сводя глаз с руки Форреста, властно обнимавшей Паолу, почувствовал какую-то боль и обиду; у него даже мелькнула мысль, которую он тотчас с негодованием подавил: «Дику Форресту везет, слишком везет».
Что это за мысль, что это за эмоция?
Я нашел простой ответ. Он – в Нагорной проповеди и в Евангелии. Вот так – простой ответ, но он является на мой взгляд ключевым в понимании роли Грэхема:
«Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.»
В романе отражены чувства и переживания Грэхема. Но они все связаны с этой мыслью.
«От этого образа Грэхем никак не мог отделаться: он преследовал его неотступно, точно наваждение. Образ этот, сотканный из света и красок, как бы горел перед ним, неизменно возвращаясь, и хотя Грэхем сознавал его иллюзорность, видение все вновь и вновь вставало перед ним в своей обманчивой реальности.
Однако, идя в свою комнату, он не мог не признаться, что очарование Паолы Форрест, словно волшебные щупальца, уже коснулось его и обвивалось вокруг сердца. И он знал, что с гораздо большим удовольствием поехал бы кататься с ней, чем со своим давним другом Форрестом.»
Или – Грэхем думает: «Почему он здесь и под ним лошадь Дика Форреста, спрашивал себя Грэхем, почему он все еще не едет на станцию, чтобы сесть в первый же поезд, найденный им сегодня в расписании? И он ответил себе с горечью, что эти колебания, эта странная нерешительность в мыслях и поступках — для него новость. А впрочем, — и тут он весь как бы загорелся, — ему дана одна только жизнь, и есть одна только такая женщина на свете!»

Конечно, и Паола поддалась его очарованию и тем эмоциям, зарожденным в нем его же сознанием, она « тоже с радостью отметила особое изящество его движений, гордую посадку головы, волнистые волосы, нежный бронзовый загар щек, великолепный лоб и удлиненные серые глаза, чуть прикрытые веками и по-мальчишески сердитые, причем это выражение тут же растаяло, когда он, улыбаясь, приветствовал ее. С тех пор как они встретились, она не раз замечала эту улыбку: в ней было какое-то неотразимое очарование, — дружеская, приветливая, она отражалась особым блеском в его глазах, а в уголках рта появлялись веселые добрые морщинки. На эту улыбку нельзя было не ответить.»
Слабая женщина. Желающая любви всегда.

«Грэхем смотрел на Паолу и дивился — дивился и ей, и себе. Разве ему место здесь, подле этой женщины, под крышей ее мужа? И все-таки он здесь, хотя должен был бы уже давно уехать. После стольких лет он, оказывается, не знал себя. Это какое-то наваждение, безумие.
Ведь это же посягательство на его святыни, столь дорогие ему, столь ревниво и благоговейно оберегаемые в тайниках души: он еще ни разу не изменял им.
Однако он не вырвался из плена.»
Грэхем понимал.
Он понимал греховность своих чувств к чужой жене. Но – «Что же! Жребий брошен!», и это тоже мысль Грэхема.

То, что произошло, произошло совершенно неожиданно. Но это было неизбежно. Это не могло не случиться. Грэхем действовал не по заранее обдуманному плану, хоть теперь и понимал, что при своей пассивности и промедлениях с отъездом должен был все это предвидеть.
«Мы живем в реальном мире, — говорил он себе, медленно направляя лошадь к дому, — и Паола, и Дик, и я живые люди; и мы реалисты — мы привыкли прямо смотреть в лицо жизненным фактам. Ни церковь, ни законы, никакие мудрствования и установления здесь ни при чем. Мы трое должны все решить сами. Конечно, кому-нибудь будет больно. Но вся жизнь — страдание. Умение жить состоит в том, чтобы свести страдание до минимума. К счастью. Дик и сам держится таких же взглядов. Ничто не ново под луной. Бесчисленные треугольники бесчисленных поколений всегда как-то разрешались, значит, будет разрешен и этот. Все человеческие дела в конце концов как-нибудь да разрешаются…»

Паола, Паола, эта маленькая девочка, эта слабая женщина так нуждалась в помощи этих двух мужчин, лишь они могли ей помочь, лишь они могли разрешить эту ситуацию.
Но как и Дик, так и Грэхем говорит ей:
— Вы должны решить, — настаивал Грэхем.
— Я сама не знаю, чего я хочу – говорит Паола, не сердитесь на меня. Я думаю не о себе. Я последнее дело. Но я должна думать о Дике и должна думать о вас. Я… я так не привыкла быть в подобном положении, — добавила она с вымученной улыбкой.
— Вы не можете любить двух мужчин одновременно, — бросил он ей с другого конца комнаты.
— А все-таки это так, Ивэн. Вот я и стараюсь во всем этом разобраться. Я только не могу понять, кого люблю больше. Дика я знаю давно, а вы… вы…
 — Видите, мне очень нелегко, — продолжала она. — Тут так все переплетено, так переплетено, что я ничего не понимаю. Вы говорите, что вы теряетесь. Но подумайте обо мне! Я совсем запуталась и не знаю, что делать. Вы… да что говорить! Вы мужчина, с мужским жизненным опытом и мужским характером. Для вас все это очень просто: она любит меня… она не любит меня. А я запуталась и никак не разберусь. Я, конечно, тоже не девочка, но у меня нет никакого опыта во всех этих сложностях любви. У меня никогда не было романов. Я любила в жизни только одного человека, а теперь вот… вас… Вы и эта любовь к вам нарушили идеальный брак, Ивэн…»
… я спрашиваю свое сердце… И я не знаю. Не знаю… Вы большой человек и любите меня большой любовью. Но Дик больше вас. Вы ближе к земле, вы… — как бы это выразиться? — вы человечнее, что ли. И вот почему я люблю вас сильнее — или по крайней мере мне кажется, что сильнее.»

Эта женщина, достойная, гордая, протягивала им руку с просьбой о помощи, а двое сильных мужчин ей говорят - Ты сама должна принять решение. Отталкивая эту руку, слабой и беззащитной женщины. Я бы рискнул сказать, что, говоря о любви к ней, они предали ее.

Конец близок. Напряжение чувств уже толкнуло Паолу к принятию решения. Слабые женские плечи оказались самыми сильными в их треугольнике.
Прощаясь с Диком, на пороге она остановилась и прижалась к нему.
— Поцелуй меня. Дик, — сказала она и добавила: — Это не то, не любовный поцелуй… — Ее голос вдруг упал. — На случай, если бы я… решила уехать…
А Дик, погруженный в свои мысли о самоубийстве, чтобы грамотно и рационально разрешить эту ситуацию (какое самолюбивое, эгоистичное решение), не услышал ее, не увидел приближающуюся опасность. Так все-таки – это была любовь к Паоле или забота о себе и своих переживаниях? Что было центром его Эго в те минуты?

И только услышав выстрел, он понял: «— И у нее хватило сил, хватило сил! — бормотал он про себя дрожащими губами. — Бедная детка! Она так и не могла выбрать между нами двумя — и вот как разрешила вопрос.»
А ведь она ему звонила перед тем, как нажать курок:
«— Багряное Облако, милое Багряное Облако, — сказала она. — Все твои рассуждения — ошибка. По-моему, я тебя люблю больше. Я вот сейчас решаю вопрос — и, кажется, в твою пользу. А чтобы мне помочь, чтобы я еще раз могла проверить себя… повтори то, что говорил сегодня, ну знаешь… «Я люблю одну, одну-единственную женщину… После двенадцати лет обладания я люблю ее безумно, нежно и безумно…» Повтори мне это еще раз, Багряное Облако.
— Я действительно люблю одну, одну-единственную женщину, — начал Дик. — После двенадцати лет обладания я люблю ее безумно, нежно и безумно…
Когда он кончил, наступила пауза, и он, ожидая ответа, боялся нарушить ее.
— И еще я вот что хотела сказать тебе, — начала она очень тихо, очень мягко и очень внятно. — Я люблю тебя. Никогда я так сильно не любила тебя, как вот в эти минуты. После двенадцати лет я наконец теряю голову. И так было с первой же минуты, только я не понимала этого. Сейчас я решила, раз и навсегда.
Она резко повесила трубку.

Грэхем толкнул Паолу в чувственный мир, преступив черту, и оба – Дик и Грэхем оставили ее наедине с душевной трагедией, с осознанием того, что выхода из чувства любви к двум близким ей людям нет, кроме самоубийства, и ни первый, ни второй не помогли ей.
А ведь выход скорее всего был.

В романе есть многое. И всегда, как в больших произведениях – Смерть. Не упорядоченная и благопристойная смерть, какой она бывает среди цивилизованных людей, когда и врачи, и сиделки, и наркотики облегчают человеку переход в вечную ночь, а его близкие пытаются пышными обрядами, цветами и торжественными проводами скрасить его путешествие в царство теней, — но смерть внезапная и простая, грубая и неприкрашенная. Нельзя доверяться иллюзиям — за них всегда приходится расплачиваться, и что только действительность никогда не лжет.