Звонок. Эпизод 33

   "Если ты хочешь любить меня - полюби мою тень.
   Открой для нее свою дверь, впусти ее в дом.
   Тонкая длинная черная тварь прилипла к моим ногам.
   Она ненавидит свет, но без света ее нет."*
   
   Нужно было время, чтобы после всех утрат вернуться к реальности. Гастрольный тур изматывал силы, которых и без того не было, и она отказалась путешествовать со Славой. Хотелось просто лежать, закрыв глаза, отпускать мысли в свободное плавание. Осознавать случившееся, анализировать прошлое, пытаться принять будущее. Она даже не испытывала одиночества, словно любимый постоянно рядом, в её мыслях. Не плакала и не убивалась. Терпеливо ждала, когда сможет жить дальше. Апатия. Словно батарейка внутри неё иссякла, и энергии осталось ровно настолько, чтобы изредка подняться с постели, утолить жажду и голод.
   Раз в день приезжал верный и преданный Степан, заполнял холодильник, мыл посуду, пытался её разговорить, а потом подробно сообщал обо всём Вячеславу по телефону. Депрессия? Период уединения? Переход на другой уровень? Пустота?..
   Наверное, никто не мог бы ответить на это лучше самой Миры, но она не задавалась вопросами. Просто не могла иначе. Плыла по течению, медленно, по капле впитывала в себя свет. Дышала. Вдох-выдох. Смотрела в потолок, иногда включала телевизор, но не слушала его, не всматривалась в многообразие программ и передач, скорее создавала некий визуальный и звуковой фон, подобие чьего-то присутствия.
   Маша звонила часто, но не могла приехать, у неё были свои причины оставаться рядом с мужем и детьми, да и Мира не просила ни о чём.
   В разговорах со Славой много молчали. Вопрос, короткий ответ и снова молчание. Странно, но в этой тишине они даже лучше чувствовали друг друга. Сказать о том, что он беспокоился за неё - это ничего не сказать. Богданов сходил с ума. Вырваться из плотного графика было невозможно, продолжать выступать - мучительно, как никогда. Помогало на время всё то же нехитрое средство, выпиваемое всё в больших объёмах. В результате круг сжимался. Утро начиналось в состоянии токсического отравления, лечилось теми же токсинами, а вечером добавлялось до кондиции притупления всех чувств, мыслей, страхов... Случались и потасовки среди своих и с чужими, наутро никто не помнил с чего и как всё началось. И снова самолёты, поезда, автобусы. Бег в колесе. Бег на месте. Бег в никуда.

   "Если ты хочешь, сделай белой мою тень."*

   Нужно встать. Помыться. Привести себя в порядок. Сегодня Мира решила отправиться в церковь и заказать сорокадневный молебен по родителям. Позвонила Степану. Он сразу приехал. О таком друге можно было только мечтать, вот он - рядом, надёжный, спокойный, огромный как шкаф, сильный и добрый... Она, наверное, за эти дни впервые его заметила, поблагодарила и даже обняла.
   Как брата? Друга? Помощника? Стёпа покраснел. Невольное желание взять эту хрупкую и бесконечно одинокую женщину на руки и унести куда-нибудь, спрятать от всех. Глупость! Затмение. Это же жена Богданова! Самого Вячеслава Геннадьевича, перед которым он всегда преклонялся и искренне его уважал.
   "Ещё не жена", - подсказывал внутренний голос. Он невольно залюбовался силуэтом в длинном тёмном платье. Рука сама потянулась за блокнотом с карандашом.
   Мира, собираясь в храм, покрыла голову чёрным платком. На ней не было ни грамма косметики, чего раньше она себе никогда не позволяла, но удивительно, такой естественной она ему нравилась ещё больше.
   "Может это всего лишь сочувствие?" - взмолилась совесть.
   "Нет. Похоже я влюбился, как полный дурак", - Степан глубоко вздохнул, и сжал кулаки до хруста, словно это способно удержать появившееся в душе чувство.

   Она молчала, глядя в проплывающий за окном пейзаж безразличным взглядом. Но само присутствие Миры уже вызывало в телохранителе непознанную ранее нежность, хотелось, как бедный художник из песни купить миллион алых роз и банально положить к её ногам, потратив всё, что есть и даже больше. Стёпа вдруг пожалел о том, что им не грозит смертельная опасность и нет возможности прикрыть эту девушку от пуль своей грудью и умереть счастливым, с чувством выполненного долга перед нею и Богдановым, которого он по-своему любил, но теперь начинал ревновать.
   "Кто я? Неуклюжая гора мышц, способная одним ударом уложить противника в глубокий нокаут. Кто я перед поцелованным Богом, знаменитым на всю страну обожаемым ею музыкантом?.."
   Припарковав автомобиль, он вышел, открыл её дверцу, как обычно, помог выйти, предложив свою руку, и это мимолётное прикосновение отозвалось в сердце теплом.
   В этот раз Мира не подала милостыню, чем вызвала недовольный ропот нищенствующих завсегдатаев. Кулак Степана, втихаря продемонстрированный им во всей красе, быстро успокоил страждущих убогих. Он двигался за нею следом бесшумной громадной тенью и был счастлив этим.
   Разговор с батюшкой и присутствие на Богослужении придали сил и спокойствия. Мира даже не заметила, как прошло время. Её молчаливая беседа со Всевышним продолжалась и после, по дороге домой, в лифте. Прощаясь со Степаном, она молча протянула руку. Он медлил, будто и не собирался уходить.
-  Спасибо. На сегодня всё.
-  По традиции на сороковой день накрывают стол и поминают усопших, Мира Александровна, - он мялся возле двери, - давайте, я приготовлю ужин, составлю Вам компанию. Вячеслав Геннадьевич просил поддержать.
-  Хорошо. Будь по-вашему, Степан. Я прилягу ненадолго.
   Ему только и нужно было: позаботиться о ней, принять участие, просто побыть рядом, не оставлять одну.
   На кухне всё уже кипело и шкварчало. Аромат жареного мяса разносился по квартире, но Мира не появлялась. За дверями спальни было тихо и холодно. Степан рисовал по памяти: так она повернула голову, а это взгляд на икону. Небольшие наброски, чтобы потом воплотить...

    Она вышла и безучастно села за накрытый стол. Степан налил в рюмки водки, предварительно поставив одну на блюдце и накрыв кусочком чёрного хлеба, посыпанного солью. Что-то подобное Мира уже видела на поминках бабушки и деда.
-  Я не умею молиться, но прошу Бога позаботиться о душах ваших родителей! Царствие им Небесное! - Степан поднял рюмку и, не чокаясь, выпил до дна.
   Мира сделала так же, хотя никогда не пила крепких напитков. Обжигающая волна прошла по пищеводу. Появился аппетит. Выпили ещё раз, и стало чуточку легче, словно тяжкий груз, давивший на её плечи, немного уменьшился.
   Степан, пытаясь её развеселить, поведал о своих сослуживцах из армии, как они уходили в самоволки и бедокурили. Она слушала, иногда даже улыбалась. Но всё равно, как-то отстранённо. Узнать о чём думает, что чувствует, не давала.
   Глаза заблестели, когда раздался звонок, и она услышала любимый голос. Взяв телефон, Мира вышла в другую комнату.
-  Как ты, родная?
-  Нормально. Была в церкви, немного отлегло.
-  Всё время думаю о тебе.
-  Я знаю. Чувствую это. Как будто ты рядом.
-  Потерпи ещё пару дней, скоро вернусь.
   Мира услышала, как щёлкнул замок входной двери. Степан ушёл, не попрощавшись.
Может, это и к лучшему, сегодня она отчего-то неловко чувствовала себя при нём. Словно что-то изменилось в их отношениях.
-  Как прошёл концерт в Перми?
-  Лучше не спрашивай. Постоянно выбивало мониторы. Аппаратура никудышная.
-  Ты устал. Скоро всё пройдёт. Вернёшься домой, отдохнёшь, всё наладится.
-  Да, наверное.
   В трубке усиливался шум, кто-то с кем-то спорил на повышенных тонах.
-  Не дают покоя. Прости. Завтра созвонимся.
   Связь прервалась. Тревога на душе. Слава там без охраны. Степан ушёл. Как-то нехорошо получилось. Все эти дни он был рядом, помогал, поддерживал, ничего не прося взамен. Они со Славой, видимо, как-то договорились, но всё равно неловко.
   Мира подошла к столу, тарелки уже были убраны. Осталось только блюдце с рюмкой водки и чёрным хлебом. "Отец бы выпил, - подумала она, - мама бы отказалась". Их жизнь сломало это проклятое пойло. Открыв окно, Мира выплеснула содержимое, рюмка выскочила из рук и со звоном разбилась, упав с пятого этажа.
-  К счастью, - прошептала она и закрыла окно.
   "Я не брошу тебя, любимый, и скандалов закатывать не буду, я не дам тебе пропасть, наша любовь всё преодолеет и со всем справится. Господи, спаси и сохрани!

   "Если ты хочешь, сделай белой мою тень.
    Если ты можешь, сделай белой мою тень.
    Кто же, кто еще, кроме тебя?
    Кто же, кто еще, если не ты..."*

В главе использованы отрывки из текста песни группы Nautilus Pompilius "Кто ещё"
(музыка В. Бутусов, слова И. Кормильцев)

Продолжение: http://www.proza.ru/2019/03/30/1679

Посмотреть клип можно здесь: https://www.youtube.com/watch?v=ZkFJ8mk44lg