2017. 05. 11. Таёжные голиафы. Весеннее изобилие

Всякий день в тайге чудеса обновления. Теперь впечатляет дягиль. Напористо вспахивают берега его богатырские побеги, каждый стебель несёт упаковку будущих листьев, настолько грандиозную, что «молочные всходы» соизмеримы с десятилитровым ведром! Дягиль — очень быстрорастущая трава, день и ночь его корни качают насосом из влажной земли воду. За лето отборным гигантам с ажурными шарами размером с баскетбольный мячик предстоит вытянуться намного выше человеческого роста — два с половиной метра для них не предел.
Параллельно изумляет статуарностью форм новорождённая чемерица. Её туго скрученные листья протыкают лесную подстилку как утолщённые наконечники пик. Глядя на них, вспоминаешь зубы дракона, которые сеял аргонавт Ясон — именно так эти всходы и должны были бы выглядеть. Зубы дракона от чемерицы словно выточены из нефрита и наряду  с молодым дягилем на тёмной, очень влажной в это время земле, заметны издалека.
Значительно скромнее на фоне поразительных голиафов выглядит поросль лопухов, крапив, ясноток, манжеток, репешков, борцов, дельфиниумов и других трав, все и не перечислишь. Однако любое растение, даже банальный пырей, достойно удивления и описания, любое необычно и красиво по-своему.
Сумасшедший ветер принёс тепло и успокоился, и сразу появились разные насекомые. На цветочных полянах множество пчёл, эффектных журчалок, увесистые шмелихи сгибают до земли нежные первоцветы. Да-да, именно шмелихи! Только шмелихи зимуют, чтобы возродить род. Им сейчас предстоит по-быстрому подкормиться, устроить гнездо и вывести рабочих шмелей, некрупных и дружелюбных, они и будут трудиться на цветах до конца лета.
Мириады рыжих лесных муравьёв снуют по лесной подстилке, бегут пауки-охотники. В воздухе мельтешат мошки, которые могут заинтересоваться блеском наших глаз, но отогнать их несложно, достаточно отмахнуться. Комары-толкунчики не кровопийцы, а слепням и мокрецу ещё не срок. Таёжные клещи на тропе войны. Бабочки, как всегда, восхитительны.
Тайга благоухает травами и цветами, наполняется звуками и даже вкусами! У лиственниц наросла нежная хвоя, чуть кисловатая — попробовать, пока хвоинки не загрубели, как причаститься летней тайге.
Вдоль тропинки между хребтом и речкой, заросшей черёмухой, ивой, вербой, свидиной и смородиной, изобилие калужниц, хохлаток, лютиков, медуниц, фиалок — жёлтое и синее на зелёном.
Первые ключики первоцвета в районе Чёртова пальца уже скрылись под землёй. Но ближе к скалам центральной группы этот полупрозрачный цветок, словно родившийся из весеннего льда и солнца, будет встречаться до середины лета.
Ветреница, что первая украсила белоснежными звёздочками голую подстилку, на солнечных лужках Лалетины отцвела, но радует свежестью в тени. Ещё месяца полтора будут просыпаться Саяны, а на «Столбах» подснежники-эфемеры (цветы с коротким циклом развития) в укромных логах отцветут через пару недель.
Под легчайшим солнечным ветром качаются венчики первых цветов, над ними ныряют, взмывают, танцуют в одиночку и парами бабочки: лимонницы, пёстрые крапивницы, траурницы со светлой оборкой! Всех нарядней павлиний глаз, и как чудесно, что именно эта бабочка позволяет собою налюбоваться — любит сидеть, раскрыв крылышки, на прогретой земле, камнях и брёвнах.
Один павлиний глаз выбрал для солнечных ванн роскошное перо перезимовавшего страусника и долго на нём отдыхал, похожий на изысканную драгоценность, выложенную на тёмно-замшевой драпировке. Прекрасное на прекрасном... Смотришь и забываешь дышать: папоротник с рассыпчатыми кудрями своей красотой под стать мимолётному гостю.
Вылетели первые белянки-капустницы. Ни одна не хочет остановиться! Неугомонные особы — мечутся кругами, зигзагами невысоко над землёй. Но к одной белянке, облюбовавшей лютик, удалось подобраться и хорошенько в профиль её рассмотреть: нижние крылышки цвета светлого воска, металлом сверкают булавы на тонких усиках, тельце и ножки слегка присыпаны голубоватой пудрой — облик неброский и элегантный.
Порхают стайками мотыльки. Самые нарядные — ярко-голубые. Как жаль, что они не размером с траурницу, вот была бы красота небесная — не земная! Но и маленькие, они довольно прелестны.
Надо ли говорить, что весь этот праздник непрерывно озвучен птичьими трелями?!
Не спеша продвигаюсь по тропинке, на каждом шагу что-то окликает: хочется всё увидеть и наглядеться; вслушаться, различить и запомнить; надышаться, пропитаться весной, её прелестью!
Вот сбоку, с тёплого корня, юркнул, деликатно шурша, под прошлогодние листья маленький дракончик (ящерица прыткая) самого весеннего цвета — салатового. Узкая спинка прострочена тёмным пунктиром, вьётся по склону вверх среди соломы, травы и камушков.
Наконец добралась до Чёртова пальца, остановилась и любуюсь скалой под синим небом с перистыми облаками. И здесь поджидал сюрприз: на вершине скалы отдыхал чёрный коршун. Завидев меня, расправил огромные крылья (размах — полтора метра), взлетел и, развернувшись без единого взмаха, исчез за косогором.
В районе лесостепи эту птицу обычно наблюдаешь как маленький парящий силуэт. В то же время чёрные коршуны — обычные обитатели Красноярска, особенно на окраинах, где их можно увидеть довольно близко, но встреча в первозданной природе неизменно настраивает на лирический лад.   
Между тем над Чёртовым пальцем проплывало тончайшее облако. Словно зацепившись о  пышные сосны хребта, оно собралось в мелкие складки. И кремовая скала, подкрашенная ржавчиной накипных лишайников, сизоватой зеленью степных трав на полках, зарослями кустарников по щелям, тоже казалась как бы присобранной неровностями, их тенями и полутенями. Соприкасаясь, скала и небо словно перетекали, продолжая фактурой друг друга, и на мгновение мне показалось — это не коршун, это я увидела себя с утёса: маленькая цветная фигурка на ниточке-тропке в долине таёжной реки, усыпанной бисером весенних цветов.
Берёзы в тайге без листвы, но окутаны дымчатой зеленью. По пути встретилась рухнувшая со склона зрелая берёза. Лохматым земляным блином выворочен огромный корень, широкая крона легла на тропу — продолжают падать живые деревья, повреждённые майским снеголомом.
Ветви берёзы унизаны пушистыми золотыми мужскими серёжками, а над ними, из почек повыше, тянутся к солнцу миниатюрные тёмно-зелёные женские. Каждая бережно, как створками раковины, обёрнута парой смолистых листочков с лёгким дегтярным запахом.
А как пахнут цветы?
Медуница: нет, мёдом как раз не пахнет — травяной запах. Ощутимо благоухает жёлтая хохлатка: благородный, чётко выраженный аромат. Запах ветреницы настолько тонок и свеж, что кажется, пахнет она снегом, пропитанным тёплым воздухом и ...желанием лета!
Дыхание тайги сейчас создают почки и смолы, растущие травы. Вот-вот зацветёт черёмуха и долина Лалетины превратится в ароматный шлейф, особенно восхитительный в сумерках.
Неожиданно моё внимание привлекает карминная бусина, резво перетекающая по веткам таволожника. Божья коровка! Крупная, лаковая — коровка семиточечная: на каждом крылышке по три точки и одна над головой, эта коровка носилась по веточкам, как заводная, искала поживу, но тлей на таволожнике не обнаружила и улетела.
Таволожник — местное название красивейшего кустарника спиреи. Он только-только раскрывает почки, среди листьев которых притаилась будущая кипень душистых соцветий.
По кустам таволожника тянется белёсая ...проволока? Откуда ей взяться? Пригляделась:  это стебли княжика — таёжной лианы удивительной красоты. Из суставов веточек уже показались стрелки будущих побегов с зародышами бутонов прекрасных ниспадающих цветов, летом их лепестки будут колыхаться от малейшего ветра.
Прошла ещё несколько шагов: на тропе лежит крупный сухой опёнок, чёрный, крепкий, чуть поросший красивым лишайником пармелией, похожим на ягель (олений мох). Скорее всего, опёнок заготовила белка, укрепила в развилке берёзовых веток, да не съела. При ударе берёзы о землю гриб выпал из укрепа и теперь, никому не нужный, валяется — вокруг вдоволь сочных кормов. Интересно, сколько хранятся подобные запасы на деревьях?
Чем дальше в лес, тем чаще на солнечных склонах, среди сосен, берёз и таволожника, встречаются глянцевито-бордовые побеги марьина корня с пышными фестонами красно-зелёных, ещё не развернутых листьев, в которых прячутся плотные шарики тёмно-изумрудных бутонов. Пион уклоняющийся — один из самых ароматных и заметных таёжных цветов, диаметр чашечки достигает десяти сантиметров, и скоро можно будет любоваться этим благоуханным чудом.
В конце лесной тропинки, неподалёку от выхода на экологическую тропу, вновь встретился высоченный завал: упала огромная осина с блестящим оливковым стволом. На ней ни единого листа, серые ветки унизаны крупными чешуйчато-пятнистыми почками на гофрированных шейках. В каждой почке, как в колчане со стрелами, упакованы зачатки скрученных листьев, проложенных шелковистыми нитями. С веток обильно свисают мягчайшие серебристо-красноватые мужские серёжки.
Для продолжения пути пришлось обойти дерево, спуститься почти к воде, пробираясь между прошлогодними кочками, украшенными «ёжиками» свежей осоки. Тут-то и притаилась небольшая куртинка крошечных жёлто-зелёных лилий размером с ноготок. Гусиный лук — остролистная травка ростом с ладошку, усыпанная кулончиками бутонов и звёздочками цветов. Я словно попала в сад лесных эльфов, настолько очаровательны эти лилии!
Оглянулась... Не уйти с Лалетиных берегов! Торчат из влажных мхов и прошлогоднего мусора стерженьки (в аккурат размером со стержень авторучки) хвоща полевого в ювелирных браслетиках будущих «иголок». Выглядят, как не от мира сего: какие-то техногенные травки, взращённые по математическим технологиям — хоть линейкой и транспортиром их измеряй!
Наконец добираюсь до экологической тропы. На мостике над Лалетиной гибкая девушка медленно выполняет плавные упражнения цигун — окатывает себя волнами энергии неба, солнца, реки, земли, деревьев и трав. Глядя на это гармоничное зрелище, веришь, что человек задуман как венец природы и всесторонне одарён изначально. «Небесные ворота щедро открыты для раздачи подаяний, и нет на пути к ним толпы». Чжэн-Дао-ке.
На обратном пути, чтобы вернуться домой засветло(!), я наблюдала исключительно животных. Большинство встреч с ними случается именно на экологической тропе восточного склона. Здесь развешано множество кормушек, круглый год привлекающих обитателей заповедника. Если идти потихонечку, внимательно вслушиваться и вглядываться, можно заметить многих животных.
Вот кто-то тёмный, с кошку размером, метнулся от кормушки через деревянный настил, ловко, в один прыжок, прыгнул на дерево, спрятался за ствол и выглядывает. Мордочка светленькая, сам тёмный, как и его пушистый хвост. Соболёк! Не так часто удаётся с ним встретиться и понаблюдать. Очень любопытным оказался зверёк: преспокойно улёгся в развилке огромной, в два обхвата, сосны — по асфальтовой дороге люди идут, громко разговаривают, ему хоть бы что! Со мной в прятки играет, как домашний котик: опустит мордочку — не видно его совсем, сливается с корой, поднимет — глазки блестят, ушки торчат. Но на дереве, если заранее не подметить, ни за что его не увидишь, настолько он сливается с сосновой корой.
Прошла метров сто: по склону гуляет парочка рябчиков. Петушок покрупнее, попестрее, с выраженным хохолком, увидел людей (нас собралось наблюдать четыре человека, я заранее подала знак, чтобы они приближались молча), забрался на валежину, контролирует обстановку, а курочка продолжает кормиться, что-то собирает с подстилки, видимо, насекомых или какие ростки. Мы стоим тихо, до рябчиков метров десять, они не боятся, не улетают, их можно фотографировать. Петушок так и охранял свою курочку, на еду не отвлекался; она отошла, он за ней отправился. Интересно, что рябчики — моногамные птицы, в отличие от домашних кур.
У одной из кормушек трудилась белка, крупная, чёрная, с пушистыми кисточками на ушках, в посеребрённой накидке — остатки зимней шубки. Кормушка была полна кедровых орешков, белка собирала их в рот, размашисто бежала на склон, закапывала в землю добычу, была очень занята, спешила, пока угощение не обнаружили другие ценители таёжного деликатеса.
Деревянные мостки экологической тропы возвышаются над левым берегом Лалетины, с них очень удобно любоваться извилистой речкой, слушать музыку лесной воды. Но что это плещется между завалами?
Кряква купается! Лалетина — не Енисей, даже утке нырнуть в неё невозможно. Так уточка отыскала поглубже проточную заводь, и давай плескаться, крыльями трепыхать — мелкие птицы в воде похоже купаются. Только кряква дополнительно останавливается, клювом воду набирает, на спину попрыскивает, «натирает» ею перья, вновь трепыхается — брызги так и летят! Накупалась, выбралась на мелководье, ну трясти крыльями, охорашиваться клювом, хвостом из стороны в сторону водить. Потом спустилась на воду и долго, плавая, сушила хвост,  растянув его веером.
Подхожу к «Лесному театру имени Михи Тайгиша», уже поздно, солнце скрылось за холмами, ни одного туриста вокруг, ларёк с продовольствием давно закрыт, а на «заднем дворе», бок о бок разгуливают, как близнецы-братья, три довольных селезня кряквы. То в речку зайдут, поплавают, то по бережку ходят, пасутся. Видно, что утки здесь прижились. Под настилом достаточно места для укрытия, туристов всякий день много, все рады с утками поделиться, никто их не гоняет. Курорт! Утки почти ручные, очень украшают популярную площадку.
На переходе деревянной тропы через асфальт носились, играли в догонялки два бурундука-сеголетка с неопушёнными хвостами. А неподалёку взрослый бурундук, сидя на ветке черёмухи, раздувая животик, мелодично попискивал: «Брун, брун, брун...»
И точно, всю ночь, до утра, шёл дождь — бурундуки перед дождём поют свою песенку.

11.05.2017

*Всходы дягиля на берегу Лалетины. Вокруг цветёт хохлатка крупноприцветниковая, готовится расцвести калужница болотная.
Автор иллюстрации Ольга Немежикова