476 Исключить нельзя задробить 21 сентября 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

476. Исключить нельзя задробить. 21 сентября 1973 года.

Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Пятница 21 сентября 1973 года. Морской район "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap), где-то ближе к юго-восточному его краю. Дневная температура: мин.: 6.0°C тепла; средняя: 7.6°C тепла; макс.: 09.0°C тепла. Эффективная температура (температура самоощущения человека) 3.0°C. Ветер умеренный (4 балла) дует со скоростью 6 м/с (21,6 км/ч). Волнение в океане тоже умеренное (4 балла). Волны удлинённые, белые барашки на многих гребнях волн. Высота ветровых волн 1-1,5 м, длина - 15 м. Осадков нет. Небо прояснилось и в разрывах быстро плывущих в небе облаков просвечивает ярко синее небо и выглядывает жгучее солнышко. Красота!

Ближайшая метеостанция, которая в данном районе океана, где сейчас находится БПК "Свирепый", имеет метеоданные за этот период (сентябрь 1973 года), находится на острове архипелага Вестманнаэйяр (Исландия). Однако БПК "Свирепый" в открытом океане позади Фареро-Исландского рубежа противолодочной обороны ВМС США-НАТО ближе к Фарерским островам (Дания), поэтому 21 сентября 1973 года солнце в точке, примерно, с координатами 60°19'29.708", -12°39'13.243", с точки зрения навигации взошло по местному времени в 08:58, а зашло в 00:29. С точки зрения астрономических суток солнце взошло в 08:01, а зашло за горизонт в 01:25. С точки зрения "гражданского времени", то есть обычного рабочего дня, солнце взошло в 09:49 (стало светло на небе), а зашло (конец гражданских сумерек) в 23:38. Видимый реально восход и заход солнца начался в 10:31 и закончился в 22:56. Световой день длился 13 часов 49 минуты и истинный полдень, то есть солнце в зените, был в 16:43.

БПК "Свирепый" так ходко уходил из района встречи с советской эскадрой боевых кораблей и подводных лодок Краснознамённого Северного флота, идущих скрытно в Средиземное море, что, вероятно, со стороны это было походе на бегство.., но мы не бежали, а спешили. Мы спешили на встречу-рандеву с нашим судном снабжения с танкером СМТ "Олекма", чтобы получить всё необходимое для возвращения домой, в главную базу Балтийского флота - ВМБ Балтийск. Ещё вчера 20 сентября 1973 года на корабле начался аврал по подготовке к возвращению домой и командиры боевых частей и служб, командиры групп, батарей и команд определяли состав подготовительных работ, распределяли матросов по работам, корректировали вахты. Годки кряхтели, но мужественно соглашались нести по две 4-х часовые вахты, чтобы дать возможность молодым матросам выполнить работы по планам ППО и ППР. Всё корабельное заведование должны были перед возвращением проверить и принять командир БЧ-5 капитан-лейтенант В.Н. Силкин, старпом капитан-лейтенант Н.В. Протопопов и лично командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров. Мой проверяющий - заместитель командира корабля по политической части капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин.

БПК "Свирепый" шёл на север к Исландии средним ходом с экономической скоростью 14 уз = 25,93 км/ч (средний ход, ход экономический) и каждый час оставлял за собой 14 миль океанского пространства. Экономический ход большого противолодочного корабля - это самый гармоничный ход, потому что он относительно скорый и не затратный: на 1 милю пути - 1852 м или 1 км 852 м мы тратили всего 100 кг топлива (соляра) и на такой постоянной скорости наш корабль пр.1135 типа "Буревестник" мог пройти 5000 миль или 9 260 км. Кстати, на крейсерской или боевой скорости (скорость перехода в район нанесения удара корабельным оружием) равной 17 уз или 31,46 км/ч, мы тратили 146 кг солярки на одну милю и с такой скоростью мы могли бы пройти 3550 миль или 6574,6 км. Максимальный полный ход нашего корабля 32 уз или 59,26 км/ч требовал на одну милю 390 кг топлива и на таком ходу мы могли бы пройти всего 1290 миль или 2389,08 км, что тоже немало.

Командир БПК "Свирепый" капитан 3 ранга Е.П. Назаров был сторонник применения естественных природных стихийных сил для приведения в движение корабля, потому что такой манёвр позволял экономить топливо, без которого корабль превращается в мишень. Он просил нашего штурмана командира БЧ-1 старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова так выбирать наши пути и маршруты, чтобы не идти против сильных поверхностных течений, приловов, ветровой "нагонной" волны, против ветра, потому что любое сопротивление движению корабля увеличивает расход топлива, задерживает выполнение боевого приказа и т.д. Когда удавалось за счёт дрейфа и сноса в нужную точку сэкономить топливо, Евгений Петрович Назаров откровенно радовался, становился добрым и довольным, поощрял всех "налево и направо" (правда, без последствий).

Так мы экономили топливо во время стоянки на якоре у мыса Скаген (Дания), во время дрейфа у островов архипелага Вестманнаэйяр (Исландия), у самого острова Исландия и в морском районе сторожевой службы вблизи мифического острова рока - Роколл в Атлантическом океане. Теперь, на сэкономленном топливе, БПК "Свирепый" бодро резал волны Атлантики и упрямо, упорно, настойчиво и радостно бежал по волнам с жадным стремлением к мечте. Эти слова я написал в боевом листке с поздравлениями экипажу БПК "Свирепый" по итогам сторожевой службы у острова Роколл после встречи с эскадрой советских боевых кораблей и подводных лодок. О лодках я в боевом листке ничего не писал и не сообщал, потому что сам ничего не знал, но "по чутью и нюху" догадывался, поэтому в качестве иллюстрации выбрал рисунок акварельными красками ночи, глади моря-океана, тусклый свет заоблачной луны и тёмный силуэт атомной подводной лодки с рубкой, очень похожей на плавник акулы или касатки. В качестве доказательного украшения рисунка я добавил белые барашки журчащей воды на носовых обводах корпуса нарисованной АПЛ.

- Откуда у тебя такой рисунок? - спросил меня замполит, когда я принёс ему готовый боевой листок на согласование текста, списка моряков, которых поощрял командир корабля. - С открытки? Что-то я такую открытку у тебя не видел...
- Не помню, - ответил я "невинно" и "рассеянно", как будто озабоченный списком молодых матросов и годков. - Видел где-то в журналах раньше. А может быть, пригрезилось... Надо бы списки молодых и годков уравнять...
- Без вас знаем, товарищ Суворов! Будете ещё указания давать командирам корабля! - без злости, но автоматически и якобы "сердито", ответил замполит, ему очень нравилось причислять себя к командирам корабля. - Я этот боевой листок и список должен Евгению Петровичу показать.

Замполит оставил меня в ленкаюте, а сам пошёл по внутренним коридорам к командиру БПК "Свирепый". В это время в коридорах и внутрикорабельных помещениях вовсю мыли, чистили, вытирали, протирали, драили, дезинфицировали, подкрашивали, поэтому наш "долговязый", как за глаза изредка называли высокого и худого Дмитрия Васильевича Бородавкина, всем только мешал, переступая через обрезы, мокрую ветошь, лужи и даже матросов, которые "на карачках" чистили и мыли с хозяйственным мылом жёсткими деревянными щётками с коротким ворсом выцветший и стоптанный линолеум на палубе и бежевое пластиковое покрытие "под замшу" переборок. Ребята ворчали, а замполит им отвечал военно-морскими шуточками. Было весело...

Простой вопрос согласования списка моряков на поощрение вместо 5-10 минут занял 1,5-2 часа! Мои предложения по числу и списку молодых и старослужащих матросов-комсомольцев были учтены, но частично, вид и текст боевого листка были согласованы, но замполит по телефону приказал мне "исключить из боевого листка акварельный рисунок атомной подводной лодки в ночном море-океане".

- Не знаю, чем вы так рассердили Евгения Петровича, - сказал мне с изумлением Дмитрий Васильевич, - но он вначале вообще хотел "задробить" нам весь боевой листок, чтобы мы на эту тему вообще ничего не говорили и не писали. Вы что, с ним поцапались?
- Никак нет! - ответил я также искренне и недоумённо. - Я с ним в последнее время мало общался и всё было нормально. Даже вместе ночью обсуждали текст сообщения в штаб. Что-то случилось?
- Сам не понимаю, - сказал озабоченно замполит. - Взял боевой листок, посмотрел рисунок, сказал "Красиво!" и вдруг как-то весь собрался, резко развернулся ко мне и спрашивает: "Где это Суворов видел эту картинку?!".
- Я ему отвечаю - где-то в журнале... А что? Красивая картинка, точно всё нарисовано, а он мне: "Немедленно уничтожить этот боевой листок!".

- А что потом? - спросил я осторожно замполита после паузы в несколько секунд.
- Потом мы поговорили спокойно. Евгений Петрович согласовал список на поощрение, исключил две-три фамилии и добавил других, вызвал старпома отдал список в работу над приказом о поощрении и хотел было разорвать ваш боевой листок, но я его остановил и попросил его отдать мне на память.
- Отдал?
- Отдал...
- А что потом?
- А потом, - вдруг "вспылил" капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин, - а потом ничего! Работайте! Приведите ленкаюту в порядок. Библиотеку - тоже. Наведите чистоту и приготовьтесь к визиту командира корабля и старпома - будут проверять все помещения подряд, начиная с вас. И, прежде чем, что-либо рисовать для всеобщего сведения, скажите мне, я вам скажу - надо или не надо это делать...

Мы оба помолчали, не кладя телефонные трубки...

- Что же вы всё-таки видели такое, что командир корабля вдруг приказал разорвать ваш боевой листок? Всё, вроде бы, нормально, красиво, правильно и слова вы нашли красивые, правильные, торжественные, поздравительные... Что же случилось, а?
- Понятия не имею.., - ответил я, понимая, что невольно нарисовал то самое моё ночное видение всплывшей в ночи АПЛ возле нашего корабля в "корыте Роколл". - Может быть, отрежем рисунок подлодки и наклеим оставшееся на другой бланк боевого листка и так вывесим?
- Точно! - обрадовался Дмитрий Васильевич. - Я сейчас ножницами обрежу рисунок, потом наклею ваш текст на бланк боевого листка, он у меня есть, и покажу опять командиру корабля. Может быть прокатит...

Дмитрий Васильевич Бородавкин так и сделал. Через полчаса я уже прыгал через мыльную пену в коридоре личного состава и мешал авральщикам в коридоре и на трапах, ведущих к каютам командира корабля и замполита. Замполит вручил мне исправленный и обрезанный составной боевой листок и я торжественно вывесил его в столовой личного состава. Немедленно собралась толпа моряков, все искали свои фамилии, кто находил - радовался, кто не находил - огорчался, но все с настроением читали мою "передовицу" и поздравление с выполнением "ответственного правительственного боевого задания".

Эти слова я добавил в конце боевого листка на свой страх и риск специально, чтобы "компенсировать" потерю моего акварельного рисунка АПЛ в ночном океане. Ребята спрашивали меня о каком "ответственном правительственном боевом задании" я пишу в боевом листке, но я "напускал туману", либо отмалчивался, либо таинственно улыбался, либо нарочно сердился, ругался и требовал, чтобы от меня отстали с "глупыми вопросами". Потом бачковые мне шепнули, что из кают-компании во время обеда приходили в столовую личного состава командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров в сопровождении старпома и замполита. Старпом читал приказ о поощрении личного состава экипажа БПК "Свирепый", командир и замполит поздравляли, а потом, когда старпом, как обычно, спросил: "Вопросы есть?", кто-то из БЧ-5 спросил: "А какое мы выполняли ответственное правительственное боевое задание"?

- Какое задание? С чего вы взяли? - спросил командир корабля и оглянулся на старпома.
- А вон, Суворов пишет в боевом листке.

Старшие офицеры корабля подошли к стенду и прочитали текст боевого листка, который я написал...

- А-а-а.., - сказал Е.П. Назаров. - Ну, это вы у Суворова спросите. Я о каком-то правительственном задании первый раз слышу. Выдумывает всё ваш Суворов, а вы ему верите... Кстати, где он?

В результате из текста приказа о поощрении личного состава экипажа БПК "Свирепый" за "выдержку, профессиональное мастерство и успешное выполнение поставленной задачи по противолодочной обороне в указанном морском районе" фамилия старшины 2 статьи А.С. Суворова была вычеркнута и старшина команды комендоров БЧ-2 Марк Тулович Басс (призыв 14 мая 1971 года), который у нас на корабле выполнял функции "писарчука" и вёл всю корабельную канцелярию и личные дела членов экипажа, пришёл тайно ко мне в ленкаюту и рассказал, как в присутствии старпома капитан-лейтенанта Н.В. Протопопова вымарывал из текста приказа мою фамилию, а потом впечатывал фамилию и инициалы другого моряка.

- За что тебя так? - как всегда чуть-чуть виновато, скромно и застенчиво спросил меня Марк. - Натворил что-то?
- Рисунок акварельный нарисовал, - ответил я очень доброму, порядочному и осторожному человеку, который изначально, с момента его первого вежливого посещения корабельной библиотеки, мне очень понравился и я с удовольствием с ним подружился. - Море-океан, ночь, луна и подводная лодка в окружении белых барашков на волнах...
- А что тут такого?
- Ничего... В том то и дело, что ничего...
- Может быть, что-то неправильно нарисовал?
- Может быть...
- А что за "правительственное боевое задание", о котором ты написал в листке?
- Лет через двадцать пять узнаем, - ответил я решительно. - Вычеркнул?
- Извини меня, вычеркнул, - страдая от сочувствия, ответил Марк. - Мне приказали...
- И правильно сделал! А теперь забудь всё и не переживай. Всё так, как должно быть. Лучше пойдём-выйдем на бак... Скоро Фолкленды должны быть...
- Трудно тебе будет жить, Саша, - сказал мне в спину мой друг, боевой товарищ и мудрый человек Марк Тулович Басс.
- Мне и сейчас нелегко, - ответил я ему, не оборачиваясь...

До Фолклендских островов было ещё долго и много морских миль, но мне необходимо было выйти на свежий воздух. На баке, укрываясь от ветра и зорких глаз вахтенного офицера в ходовой рубке, за высоким гребнем волноотвода стояли несколько матросов и курили. Нет ничего слаще сигареты, выкуренной на свежем воздухе! Особенно, если эта сигарета одна, а "курцов" несколько... Даже "чинарик", который жжёт губы и пальцы, и тот самый желанный и вожделенный. Эх! Жаль я не сообразил и не приобрёл перед БС (боевой службой) несколько блоков сигарет "Прима" или "Ява", я бы сейчас был самым лучшим другом большинства самых авторитетных годков, подгодков, молодых и салаг. И никто бы не задавал командиру корабля лишних "глупых вопросов"...

Опять поздно ночью, ровно в 00:00, на границе 21-го и 22-го сентября 1973 года, я после недолгих раздумий, стараясь не вспоминать о событиях сегодняшнего дня, записал в своём дневнике-ежедневнике следующее:
21 сентября 1973 пт
Итак, авральная работа близится к концу. Сегодня ночью надо навести чистоту в ленкаюте и библиотеке. С каждым часом на 14 миль мы ближе к дому. По телевизору чётко проходит Дания. Только что смотрели кино о революции. Завидно все-таки, но и мы тоже, если вдуматься, боремся. Боремся за удержание нашей власти. Сегодня самостоятельно сделал стенд, продумав все нюансы. Замполит сказал: «Молодцом». Да и сам доволен собой, - соображаю. Вспомнил ребят, школу, как боролся с ними. Одно только слово выражает всё настроение команды корабля – Домой!
Чувствую, - не просто так жил ещё дома, в школе. Много пользы получил от ребят, от всех. Особенно это сказывается сейчас, на службе, в отношениях с людьми.
Сегодня один человек сказал, вернее, повторил слова, сказанные когда-то Юркой: «Трудно тебе придётся жить». Да. Трудно. И в этом вся суть.
Он проводит идею приспособления под кого-то, подражания, причём, скрывая свои истинные мысли и желания, а я так не хочу и не буду.
Во все времена честными людьми ценилась честность, справедливость, доброта и искренность. Многое в моей жизни подтверждает это.
Мои ребята, Аня, девчонки, все, с кем мне приходилось встречаться, мои товарищи, старшие, мама с папой, - вот подтверждение моим мыслям.
Сколько у меня друзей? Много. Очень много и я счастлив. Пусть иногда груб, но грубость моя справедлива, хотя я и избегаю её. Нет. Никогда я не буду ломать себя, и подстраиваться под мелких людишек, у которых кроме своего «я» ничего нет. Никогда!
Этот человек, «умудрённый житейским опытом», крадёт у себя самое лучшее чувство – чувство свободы. Поэтому он брюзжит на людей, видит в них только «мелкие страсти и желания».
Жить «человеческой» жизнью, но под знаменем великих идей – вот жизнь настоящего Человека.
Так буду стремиться к этому и пусть меня называют «белой вороной», зато я останусь свободным от всех мелких мыслей и никогда не буду завидовать другим об их «хорошей жизни».
Человек всё может. Счастье – дело рук самого человека.
   
Фотоиллюстрация: 21.09.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). Командир БПК "Свирепый" капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров на фоне острова Исландия. Наш БПК "Свирепый" стоит за пределами 12-мильной зоны территориальных вод на якоре напротив полуострова-мыса Стоккснес (исл. Stokksnes) на юго-востоке острова Исландия (64°15; с. ш. 15°13; з. д.). Очень редкий кадр из коллекции матроса Александра Фёдоровича Познякова, старшего телемеханика БЧ-5, призыва 05 ноября 1972 года. Небольшая стойка с диском на вершине на планшире бортика сигнального мостика - это площадка, к которой крепится морской сигнальный навигационный прожектор МСНП-250. Евгений Петрович тогда на меня рассердился и сказал, чтобы я его больше никогда без предупреждения и разрешения не фотографировал. Однако этот фотоснимок получился живой, естественный и очень характерный...