485 Голос батюшки Океана 23 сентября 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

485. Голос батюшки Океана. 23 сентября 1973 года. 16:30.

Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Воскресенье 23 сентября 1973 года. Северное море. Морской район немного к северо-востоку от Шетландских островов. Огромная область Северо-Восточной Атлантики от Исландии до Шетландских островов (включая Фарерские острова), а также всё Северное море вплоть до мыса Скаген (Дания) во власти стремительного атлантического внетропического циклона (сильного шторма), который был порождён сильнейшим тропическим ураганом "Эллен" сезона ураганов 1973 года.

В середине дня сильный шторм в Северном море достиг, вероятно, предела в своём развитии, потому что внезапно стало совсем почти темно из-за уплотнившихся облаков и дождевого шквала. Дождь пошёл настолько плотным водным потоком, что не было просвета между водными струями, которые, как водопад, не падали, а гонимые ветром, секли, били наотмашь, хлестали, бурлили и хаотично крутились. Прочно упираясь каблуками тяжёлых, уже наполненных водой, матросских ботинок в трубу перекладины фермы обслуживания РЛС ЗРК "Оса-М", мотаясь из стороны в сторону под ударами ветра и водных струй небесного потока, я согнулся, насколько это было возможным, прижался щекой к мокрой и холодной решетчатой площадки фермы обслуживания, приник губами к прорези в площадке и жадно, с сипением и всхлипами, вбирал в себя остатки воздуха, которые каким-то чудом оставались в пространстве под этой алюминиевой площадкой.

Дышать было нечем... С неба сплошным водным потоком стремительно, как бурное течение горной реки, как водопад, как бурун штормового прибоя на галечном пляже, упруго, мощно, сильно, ударно неслась вода - пресная и морская вперемешку. Из-за того, что я угнулся головой к алюминиевой площадке, моя зимняя шапка перестала закрывать мне шею и мгновенно, под давлением, за воротник, за шиворот бушлата проникла холодная вода и обожгла мне спину. В ощущению сплошной и проникающей внутрь организма мокроты, прибавилось ощущение полного погружения в водяную глубь, как будто я тонул... При этом удары ветра и послушных ему водяных струй, мотали меня внутри капкана-рамы фермы обслуживания, елозили меня щекой и лицом по площадке фермы обслуживания с узкими продольными прорезями.

Не знаю, сколько времени так прошло, но я за это время прошёл все стадии ощущений, восприятия и осознания создавшегося положения... Сначала мне было некомфортно, но относительно понятно, что на меня обрушился дождевой шквал. Потом, когда водный поток был сплошным, пришло ощущение удушья и нехватки воздуха, а вместе с ними - страх и паника. Затем был момент лихорадочного вдоха остатков воздуха под площадкой фермы обслуживания и задержка дыхания как при нырянии в воду. Потом, при закрытых глазах, появилось чувство, что кто-то очень сильный и злобный мутузит меня о рёбра фермы обслуживания и елозит моим лицом, щекой и губами по рёбрам площадки фермы обслуживания. Затем дышать стало легче, но водный поток практически мгновенно, как выплеск из ведра, вдруг проник мне за шиворот и окатил всю спину. Это проникновение воды и ветра меня возмутило, обожгло холодом и я распрямился, чтобы грудью, а не спиной встретить врага - гадкого, противного, мерзкого, коварного, злого океанского шторма. Этот сильный 8-балльный шторм мне уже не представлялся в виде внетропического циклона с женским именем "Эллен", а хулиганом, бандитом, разбойником, гадом...

Дождевой заряд прошёл и исчез где-то позади. Опять передо мной был батюшка Атлантический океан и его свита приближённых - облака, волны-валы, неистовый порывистый ветер и блёклый свет, проникающий в туманное пространство между низкими плотными облаками и громадными волнами, горбящимися на высоту чуть-чуть ниже облаков. Только тут, вынырнув из сплошного водного потока дождевого шквала, вновь обретя способность видеть, дышать и слышать, я услышал и обратил внимание на звуки, которые издавал ветер, волны, шторм.

Странно, но после того, как я выпрямился и перестал кланяться океану, ветру, брызгам, водному потоку и шторму, я вновь обрёл способность сознательно воспринимать окружающую среду, события и ситуацию. Я, почему-то, очень просто, хладнокровно, несколько отрешённо от происходящего вдруг начал всё анализировать, замечать, осознавать, понимать и прогнозировать. Вот опять нос корабля вонзился в очередной гребень волны-вала и огромный веерообразный бурун взметнулся перед нами. Вот опять корабль практически остановился от удара в волну и вновь потихоньку начал раздвигать острым форштевнем плотную воду волны-вала. Вот корабль наклонился вперёд и заскользил, набирая скорость по заднему склону прошедшего вала-волны, чтобы круто, почти до гюйсштока, вонзиться в пространство воды в ложбине между волнами-валами, пройти стремительно, как санки, эту ложбину и затем начать замедленно взбираться на поднимающуюся "подошву" очередного вала-волны. Вот опять на вершине этого вала -волны нос корабля встречается с пенистым и закручивающимся гребнем и опять куча и облака пыли и брызг взлетают вверх и несутся на меня очередным привычным водно-пенным шквалом-зарядом... Мне надоело бояться, надоело ползать лицом по холодному алюминию площадки фермы обслуживания, надоело бояться и мне пора было уже подумать о том, как мне отсюда выбраться...

Волны-валы вокруг меня были огромные. Это уже были не просто волны-валы, а какие-то монстры, стены из воды, пологие холмы и горы. Они теперь не крутились, не закручивались как штормовые волны прибоя на пляже моря, а просто величаво шествовали мемо нашего корабля, поднимали наш корабль, как модель, как пробку или щепку по своему переднему склону, испещрённому ветровыми небольшими волнами, потом позволяли кораблю медленно перевалить через свою вершину-хребет и заставляли наш корабль съезжать с водяной горы в ложбину, которая ждала нас, словно неизбежная гибель... Дело в том, что страшнее всего было врезаться в "дно" подошвы между водяными холмами-горами. Когда это случилось в первый раз, я с удивительным поразительным удивлением увидел, как нос корабля просто зарылся в толщу воды, как передний склон водяной горы затапливает, покрывает полностью собой наш бак (нос корабля вместе с гюйсштоком и упирается в гребень нашего волноотвода, грозя перелиться через него и затопить пусковую установку УРПК-4 "Метель" и весь наш полубак.

Я не мог сфотографировать это чудесное и грандиозное явление, потому что только что вынырнул из сплошного водного потока дождевого заряда и был весь насквозь мокрый, как будто вынырнул из глубины моря. Но это зрелище надводного корабля, который на несколько минут превращается на глазах в подводную лодку, эта водяная стена, встающая передо мной и перекрывающая собой всё впереди, - это зрелище вновь вернула мне способность воспринимать окружающий мир и действительность, как человек, как фотограф, как визуальный разведчик.

- Ты должен это запечатлеть для истории, для науки, для отчёта в разведотдел! - приказал я самому себе. - Ты должен, Саня, и это сейчас самое главное. Всё остальное потом.

Теперь всё моё внимание было сконцентрировано на этой игре-противостоянии между кораблем и водяными волнами-горами, которые следовали один за другим. Эти волны-горы не были сплошной грядой, как час или два тому назад шли на нас высокие штормовые волны с бурунными вершинами. Эти волны-горы были реально и действительно горами и они горбатили океан почтив шахматном порядке, то есть между ними были участки с относительно пологими склонами и без глубоких ложбин. Я почувствовал, что кто-то на ходовом мостике, видимо, приказал рулевому следовать зигзагами, чтобы не встречаться больше с фронтальными "стенами" и склонами огромных волн-гор. Это обстоятельство меня расстроило и огорчило, потому что мне надо было только сфотографировать хотя бы одну такую волну-гору.

Сильный шторм продолжался, но уже, почему-то без особых ветровых порывов и шквалов, даже немного прояснилось и я обрадовался, что теперь точно смогу что-то сфотографировать. Однако все водяные волны-горы проходили мимо или наша встреча с ними была не эффектной, не красивой, без особого погружения носовой части корабля в толщу воды. Обычные буруны меня уже не интересовали. Вот в этот-то момент я и услышал "голос Океана", голос шторма, голос урагана "Эллен"...

Обычный фоновый звук шторма в открытом море-океане - это завывание, свист порывистого ветра, шум в ушах от шипящей, бурлящей и падающей воды. Вероятно, всем знаком шум прибоя на берегу моря или на пляже, многие знают, слышали или сами ощущали порывы, вой и свист ветра, шум дождя, грозы, ветровой бури на суше и многие другие разнообразные звуки буйства природы. Всё это было и присутствовало в шумах штормового моря-океана и поэтому особой не воспринималось мной - шум, как шум, всё нормально. Однако в указанный момент сильного шторма внетропического циклона "Эллен" я вдруг явственно услышал какие-то посторонние звуки, от которых у меня по мокрой морозной спине пробежали дополнительные ознобные мурашки и на душе стало очень тревожно... Я услышал голоса людей...

В шуме ветра, в его свистах и завываниях явно слышалось чьё-то бормотание, шёпот, стенания, даже крики, глухие, далёкие, но крики... Я оглянулся по сторонам... Горы-волны величаво, молча и как-то безучастно, тупо и равнодушно шествовали мимо нашего корабля, который всё лавировал и лавировал между гребнями и склонами этих гороподобных водяных холмов. Когда форштевень носа корабля встречался с очередным валом-гребнем волны или врезался в край подошвы огромной волны, то раздавался взрывоподобный звук глухого удара с одновременным хором шипящих, хрипящих, гудящих и бурлящих звуков буруна, отбойной волны, отката. Вот в этом то хоре природных и понятных звуков, звучали людские голоса...

Жутко было слушать голоса женщин и детей, потому что они то смеялись, то плакали, то начинали жалобно скулить, что-то говорить, лепетать, кричать, вскрикивать. Тревожно было слышать, как хор голосов чего-то поёт или молится, или обращается к кому-то... Эти звуки толпы были глухие, многогранные, с усмешками, со скрытым гневом и злобой, с ропотом, с угрозой кому-то. Но самые страшные звуки океанского шторма звучали как зовы, как призывы, как приглашения...

Эти звуки шторма не были явными словами, нет... Они только угадывались, слышались, как некие слова, знакомые звукосочетания, но на самом деле это была не речь, а что-то бессвязное, как бред, как лепетание ребёнка, но не младенца, а кого-то очень большого, мощного, сильного и грозного. Это был рокот, ропот и гром, только глухой, сдержанный, скрытый, напряжённый, угрожающий, страшный...

Потом к этой какофонии природных звуков, к свисту, шуму и завыванию порывистого ветра, к шуму водопадов, гребней волн, кипению морской пены и глухим, но молотоподобным ударам волн в корпус корабля, к голосам людей, взрослых, стариков, женщин и детей, добавилось... пение... и музыка... Нет, это была не музыка в её классическом виде, не мелодия и не оркестровое исполнение. а музыка стихийная, но всё же музыка... Пел хор голосов, причём пел так, как поют в церковном хоре молитву, и не радостную, не прославляющую, а заупокойную, тягучую, печальную, плавную и странную, как бормотание, как заговор шёпотом, как шаманское камлание...

Я тогда, в 1973 году, не знал, что такое "шаманское камлание", но теперь, стоя застывшими до судорог ногами на жгучей трубной перекладине фермы обслуживания РЛС ЗРК "Оса-М" БПК "Свирепый" пр.1135 типа "Буревестник", находящегося в самом центре самого низкого атмосферного давления внетропического циклона "Эллен" в Северном море Северо-Восточной Атлантики, я теперь знал и всем своим существом понимал, слышал и понимал, шаманское камлание - голос Морского бога - батюшки Океана.

Я ничего не разбирал в словах или в речи Морского бога-Океана, но я его понимал! Я чувствовал, что он одновременно: признаёт меня победителем его сильного, крепкого и жестокого для нас шторма; дарит мне и открывает истинное лицо-облик Океана, океанского шторма, величие океанских волн и ветра: знакомит меня со всеми, кто так или иначе вошёл в элиту и сонм свиты океанского окружения; даёт мне возможность услышать их голоса и речи, послушать их мнения и зовы; приглашает меня к себе...

Голос или голоса шторма и Океана были притягательными, завораживающими, убаюкивающими и я почувствовал этот "зов", эту усталость и желание куда-то прильнуть, прилечь, упокоиться, только бы избавиться от этого мокрого холода по спине и бокам, от судорожной боли в ступнях моих ног, от прилипшей к телу мокрой одежды, от этого жуткого страха и вида бездонной бурлящей горбатой воды, которая окружала и теснилась, приближалась ко мне, поглощала наш корабль, затапливала нос  корабля всё глубже и глубже...

Мне стало до того "не по себе", что я не только разозлился, я буквально взбесился, взорвался, взъярился эмоциями, криком и гневом... Я заорал! Закричал! Я завопил, что есть мочи, только бы заглушить эти звуки шторма, океана и эти жуткие потусторонние голоса. Так я орал, дёргался и безумно пытался выбраться из капкана ферм обслуживания, вылезти, вынырнуть, выбраться из них, освободить мои ноги, встать ровно на палубу-крышу ГКП и убраться, убежать, ускакать отсюда куда подальше... Сейчас! Немедленно! Тут же...

У меня ничего не получилось. Рки мои замёрзли. Ноги свело жуткой судорогой и мои мышцы ног свернулись в жгуты и только эта острая боль вернула мне сознание и понимание происходящего. Больше я внимания на все эти "голоса моря и океана" старался не обращать внимания, а они, перестав жалобно ныть и стенать, вдруг "ощерились" и начали выть и вопить, как голоса нечисти из кинофильма "Вий".

Странно, но как только океан, шторм и внетропический циклон "Эллен" показали своими воплями истинное злобное лицо жаждущих моей смерти, я внезапно успокоился, щипками хладнокровно заставил мои мышцы ног прийти в чувство, внимательно оглядел своё место пребывания, наметил путь, каким я буду вылезать из ферм обслуживания, оглянулся назад и посмотрел на тот участок крыши ГКП, который мне предстояло преодолеть, прежде чем я доберусь до трубных скоб-перекладин вертикального штормтрапа, ведущего на спасительную площадку центрального поста сигнального мостика БЧ-4. Я решил не бежать, не "тикать", а уйти со своего места, потому что я почти выполнил свою задачу и сфотографировал всё, что хотел и мог... Правда, я ещё не закончил выполнение поставленной самим собой задачи и не сфотографировал огромную волну-гору в профиль, но оставаться здесь я уже не хотел...

Слушая и слыша хор злобных голосов, в котором теперь слышались детские и женские визги и фырканье, хлопки, броски, шлепки и бросания на корпус нашего корабля, ощущались липкие прикосновения и попытки схватить меня мокрыми и жидкими, как медузы, руками и увлечь за собой, за борт, я спокойно и расчетливо, не обращая внимания на крен и качку, на удары форштевня в толщу волн-валов, опять внимательно и по-деловому оглядел горизонт, водное штормовое пространство и наметил дальние приближающиеся новые волны-валы-холмы-горы. Опять я выбрал самые большие, самые высокие и самые мощные...

Теперь я хотел сфотографировать тот момент, когда наш БПК "Свирепый" переваливает через гребень такой волны-горы и устремляется с большой скоростью в ложбину между волнами-валами-горами. Я хотел сфотографировать величие и величину, высоту и габариты волны-стены, в подошву (основание) которой мы неизбежно должны были воткнуться, вонзиться, погрузиться "по самые уши" (бока) волноотвода. Этот кадр я сделал и публикую в этой новелле...

Фотоиллюстрация: 23.09.1973 года. 16:00. Северо-Восточный Атлантический океан. Северо-западная окраина Северного моря. Где-то в районе перед первой линией Фареро-Исландского рубежа противолодочной обороны ВМС США-НАТО. Вот он, "девятый вал" волны-горы Северного моря во время сильного 8-балльного шторма в Атлантическом океане, порождённым тропическим ураганом и внетропическим циклоном "Эллен" - самым сильным и мощным ураганом сезона 1973 года. Обратите внимание, вершина и склоны этой гигантской волны-горы покрыты ветровыми волнами, как будто это поверхность моря. Некоторые волны на вершине этого вала-волны-горы уже опрокинули свои гребни и они растворились в пенистых водоворотах, некоторые волны только формируются, накапливают энергию, а на самой вершине заворачивается гребень сильной ветровой волны. Общая высота этой волны-вала-горы такая, что мне, стоящем на высоте 11,5 метров над уровнем спокойного моря не видно горизонта (он выглядывает из-за левого края гребня этой гигантской волны). Сейчас БПК "Свирепый" "клюнет" носом вниз и, как с горки, устремится к подошве-ложбине этой встающей перед нами волны-горы. Ещё миг и нос корабля и гюйсшток с силой ударятся в толщу воды перед нами. Увы... Этого момента я сфотографировать опять не успел... "Каляные" от холода руки и пальцы не успели вовремя перевести рычаг перемотки плёнки на фотоаппарате, к тому же удар носа корабля о воду был таким сильным, что меня бросило грудью и лицом на решетку площадки фермы обслуживания, за которой я стоял на узкой трубе ограждения. Но вы знайте... Та носовая часть БПК "Свирепый", которую вы видите на этом снимке, включая контейнер пусковой установки противолодочного ракетно-торпедного комплекса УРПК-4 "Метель", были полностью под толщей воды этого гиганта... Перед вами истинное морщинистое, пенистое и горбатое лицо-лик Морского бога - батюшки Атлантического океана и его застывший на фотографии ревущий "Голос Океана".