Глава 5

Только в браке Баско целиком и полностью осознал, куда ввязался и что наделал. Жена уже около полугода работала балериной, с работы приходила воодушевлённая и счастливая, у неё были партнёры – мужчины, которые её поднимали, обнимали и боготворили будто бы духовно, а мужу не разрешалось и слова вставить. При любой претензии жена отвечала: «Подавай на развод, если тебе не нравится моя работа, не устраиваю я, моё поведение и поведение моих коллег… Я вряд ли люблю тебя, но смогу прожить с мужчиной, который любит меня – вопрос в терпении – это качество у меня есть. Учитывая то, что я – дочь миллионера и балерина, очередь из поклонников у меня велика и не уменьшается».
Хоккеист взвыл, пожаловался друзьям, её родителям, а от своей матери отмахивался – никогда при ней жену не упрекал.
- Она постоянно, ну, всё свободное время, а иногда и рабочее тоже, помогает своим коллегам мужского пола зацепиться за шанс попасть в высшее общество, дотянуться до звезды или достать луну с неба – так это понимается в творческой сфере?
Больше мечущийся, чем истинно несчастный Баско нашёл нестандартный способ расслабляться: открыл для себя возможность изливать мысли и чувства на бумаге. Своё двоякое положение он называл безвыходным, ведь его таковым и величают, если выход из ситуации нам не нравится.
В личном дневнике Дейрдре была, естественно, самой нежной и красивой, сексуальной девушкой, но, тем не менее, недоступной для понимания, ибо даже в рукописях Баско ни за что бы не позволил себе перейти грани дозволенного: не заступал за территорию вежливого комплимента и не унижал оппонента, в данном случае не просто женщину, а волей случая оказавшуюся его женой – ещё неизвестно, была ли это судьба или так, её пародия.
В то время, пока Баско пытался как-то следовать моде на независимые отношения, в больницу к отцу Мирека пришёл парень и, увидев, как нагнулась за упавшей документацией Либюз, хлопнул её по заднице.
- Вот это попка! Просто класс!
Тут как раз вышел её муж и двинул ему так, что сломал нос. Нагрянула полиция, и не желающего предавать огласке случившееся Мирека посадили в участок. В участке Миреку было скучно, но он ни на что не претендовал: спокойно отбывал заслуженное наказание.
Рано или поздно мужской мир разрушает женское очарование. Пришла жена, заплатила залог, договорилась с отцом мужа, чтобы сына освободили, и не было суда.
Либюз не стала дожидаться освобождения Мирека под залог, а вместо этого встретила его дома:
- Возвращение блудного мужа… Ну, как так можно ревновать, а?
Мирек с виноватым лицом молчал и слушал, теребя себя за галстук.
- Ммм, обожаю мужчин в галстуках! Так… сексуально! – и расстегнула на нём светло-серую рубашку.
Муж дёрнулся, но не убрал её ласковых рук. Даже не предпринимая попытки поцеловать Либюз, он уже предъявил ей ноющую претензию:
- Ты же знаешь, что я люблю тебя… Почему не можешь… подыграть, произнести хотя бы что-то похожее… на слова страсти?..
- Почему все так зациклены на словах люблю? Вот ты мне нравишься – стала бы я делать тебе предложение? – может, ты мне до пенсии и будешь нравиться, а?
- Я подожду… - Мирек благоразумно не стал спорить, что предложение сделал он.
- Ох, уж эти мужчины – тормоза, за Вас всё приходится решать! Не толкни я тебя в свои объятия, ты бы так и продолжал тратить моё время!
- Надо же всё как следует обдумать!.. – вновь повысил градус обиды Мирек.
- Угу: лет сто. Нет, я знаю, чего хочу: пришла, увидела, победила.
- Либюз, а как тебе… показалась его рука?
- Чья рука? – не поняла она в первую минуту.
- Ну… этого молодого человека. Конечно, он очень нахальный, но вдруг… С тех пор, как мы поженились, ты не можешь… выбирать из чужих прикосновений…
- Скверный ты мальчишка! Уже и в участке отсидел, а всё не угомонишься! Не буду с тобой разговаривать! – и, следуя женской логике, которая хотя бы имеется в наличии, в отличии от мужской, потянула его на кровать.
Приходя с работы, Мирек не баловал любимую свежими разговорами – тема беседы всегда была одна и та же, менялись только варианты. Он жаловался буквально до надоедания, что жена ему может изменить.
- Правда, тебя только это волнует? С чего это мне тебе изменять? – стабильно утешала его терпеливая Либюз.
- Ты меня не любишь.
- Это не повод.
- Это повод! – обиженно, - Я видел, я сегодня… наблюдал…
- Ах ты, наблюдал он… Ну, иди сюда! – устав однажды от его бесконечных подозрений, Либюз сняла короткую юбку и повернулась к нему спиной в белоснежных кружевных трусиках.
Муж подошел, не сразу, но уже через минуту погладил её попку рукой и у него тут же встал член. Он прижался к жене…
- Плохой, плохой мальчишка!
Муж повернул её к себе лицом. И вошел в неё, задрав её ноги себе на плечи. Она вскрикивала.
- Ты безнадёжен. Когда мы поженились, я считала, что тебя можно исправить… сексом, лаской, едой…
Либюз носила исключительно эротическое бельё, в котором пышная грудь привлекала внимание, а при раздевании Мирек еле выдыхал, расстёгивая на ней комбидресс…
- Твой словарный запас ограничивается фразой: «Чего это ты так вырядилась?» Может, обсудим твою ревность? – так советует психолог…
- Уровня публикации в женском журнале? Когда её печатают, она хвастается статьёй всем подружкам, - усмехнулся Мирек.
- Ого, ты рассуждаешь, как врач, - удивилась Либюз, отступая назад.
Но Мирек отрезал ей путь к отступлению: прижал к себе и поцеловал.
- Я – мужчина с хорошим медицинским образованием. Хирурги часто мыслят даже глубже, чем врачи широкого профиля.
- Не сомневаюсь, что ты мужчина – подчёркивать необязательно! – но и веду себя как истинная женщина, а кого ей ещё дразнить, кроме мужа? Как реагируешь!
Некстати влюбившийся в Либюз подросток Фэйдрос, тот самый, из-за которого отсидел пару суток Мирек, вечером в пятницу заметил, что в клинике отключили электроэнергию. Он хотел доложить об этом начальству, а в этот вечер как раз дежурил Мирек, но передумал, усмотрев для себя в мелкой неприятности благоприятное стечение обстоятельств. Либюз часто оставалась после работы вне дежурств – занятие себе она всегда находила: изучала истории пациентов, подчёркивала что-то важное и делала свои выводы, часто возникающие в голове внезапно.
В век компьютерных технологий и сотовых телефонов Фэйдрос быстро нашёл путь к кабинету Либюз, ориентируясь на свет фонарика своего мобильника. Тихо, как мышь, не издавая ни звука, он приоткрыл дверь, аккуратно нащупал руками фигуру Либюз, которая как раз встала из-за стола, чтобы переодеться и пойти домой. Фонарики обоих телефонов – Либюз и Фйдроса – как раз потухли и кабинет погрузился вот тьму.
Фэйдрос смело обнял желанную ему женщину и попытался притронуться рукой к груди… Пока Либюз пыталась понять, кого же из подростков обвинить впоследствии в сексуальном домогательстве, потому что ни один врач не рискнул бы злить её мужа, к приоткрытой двери подошёл Мирек и, пользуясь подсветкой на телефоне, заметил нечто неожиданное: Фэйдрос трогал грудь его жены. Мирек слегка скрипнул дверью и Фэйдрос моментально сообразил, что пойман на месте преступления.
- Я сейчас вернусь, только замкну дверь, - прошептал он Либюз и исчез за дверью.
У двери стоял молчаливый и взвинченный Мирек, но он не обвинил парня ни в чём: решил отыграть иную роль. Он зашёл в кабинет, замкнул дверь и приготовился разыгрывать героя – любовника.
 Мирек подкрался к жене, обнял её сзади, завязал ей для пущего эффекта глаза брошенным на столе шарфиком и поцеловал в затылок, лаская пальцами отчего-то сию минуту затрепетавшую шею.
Мирек продолжал целовать шею жены, постепенно опускаясь ниже и становясь смелее от её положительного молчания. Муж в новом статусе любовника подошёл спереди и искусные пальцы хирурга, подобно бутону, извлекли на свет яркий, императорский цветок любви: Либюз нежно и благодарно подавала голос.
Короткие, отрывистые поцелуи Мирек заменил на чувственные, ловкие прикосновения, отдавая дань телу много долее, чем душе. Как утомлённый путник жаждет напиться из прохладного источника, так и Мирек утолял жажду Либюз, пусть она считала ожидаемого сердцем путешественника миражом.
В неге, счастье, тайной операции исчезло всё: боль, ревность, сомнения, с которыми не оставалось сил и желания бороться – и явилась страсть: натуральная, кожаная, горячая, живая и всепобеждающая. Окликни сейчас Либюз кто-то со стороны – она бы с трудом возвратилась в происходящее наяву.
Мирек сливался с женой воедино шумно, будто на берег накатывала крупная волна, вспениваясь и отступая назад, смущаясь и раболепствуя перед ветром. Он старался не думать о том, что скажет ей потом и как будет умолять о прощении она… И когда шторм завершился, Либюз подняла голову с плеча супруга и попросила тихо:
- Я хочу ещё…
Никогда прежде она не просила сдачи, расплатившись по счетам. Мирек подхватил ослабленную Либюз и бережно положил на широкую скамью у стены в кабинете.
- Даже не знаю, почему все не любят подавать дурной пример, а стремятся только к хорошему. Сейчас я бы продемонстрировала с удовольствием пример аморальный: как не следует себя вести… и, возможно, именно тогда многие справятся с соблазном. Такой психологический метод от противного, - призналась Либюз борющемуся с ревностью мужу.
Мирек не проронил ни слова, опасаясь выдать себя и раньше окончания мести всё разрушить. Он обхватил груди любимой и исполнил её просьбу: показал ей радугу в полной темноте. Как два незрячих, они учились тактильным ощущениям и, в чём теоретически заблуждалась Либюз, то, вследствие образования, подкрепляя знания практикой, и так умел Мирек…
- Нет, нет, - заметив его борьбу с самим собой, подсказала Либюз.
- Я хочу ребёнка… прямо сейчас… - и смело привлекла к себе мятущегося мужа.
Каким бы ответственным и классным хирургом ни был Мирек, а в действительности его ожидал ошеломительный разгром: в глазах рассыпались звёзды, а в ушах взорвался фейерверк, да и в эту секунду вспыхнул свет.
Либюз постанывала, запрокинув голову назад. Полежав достаточно долго, она приподнялась на локтях и шепнула в ухо виновнику плутовского пыла:
- Ох, Мирек, ты целый мир!
Мирек испуганно попросил, снимая повязку с её глаз и вздрагивая всем телом – удовольствие его ещё не отпустило:
- Прости меня! Ты ведь знаешь, за что…
- Конечно, знаю, за Фэя. Я узнала одно твоё дыхание, твои шаги, и ещё раз убедилась, кто ты, когда ты дерзнул меня поцеловать… Расслабься: я простила тебя заочно в тот момент, когда мы произнесли клятвы верности и поставили подписи в брачных документах. Думаешь, как психологу мне есть, за что переживать? - мужчины женятся, занося в чёрный список всех обративших внимание на их жён. Но я интересуюсь: а ты больше думаешь, что это наказание за мою привлекательность и сексуальность или что это благодарность за мое вовремя озвученное предложение руки и сердца и стремление оставаться твоей? Ты же называешь меня своей мысленно?
- Во мне ни на йоту нет скромности: моя, была моей и ею останешься. Я места себе не нахожу, когда вспоминаю, сколько у тебя было любовников… Мечтаю, чтобы у тебя никого не было, чтобы тебе стерли память в институте …
- У всех мужчин маниакальная зависимость от секса и заморочки на тему: любимая – значит, единственная. Ты единственный… у своей любимой.
- Признаюсь честно: если бы я хотя бы задумался об этом серьёзно – меня бы следовало отшлёпать и оставить без сладкого, полусладкого и полусухого. Ты понимаешь ведь, о чём я?
- О качестве секса, да? – улыбаясь, кокетничала Либюз.
- Господи!.. Да… Если бы ты изменила мне с ним, я бы сначала проткнул ножом сердце любовника, потом своё… И под строгим запретом была бы попытка сделать мне операцию по сохранению жизни.
- А со мной что бы ты сделал? – продолжала улыбаться жена.
- Ничего. Пусть бы Бог решал, простить тебя… или отправить в ад.
- Какая прелестная жуть! Я от тебя тащусь в буквальном смысле. Тогда ещё вопрос, дополнительный, как на экзамене: понимаешь ли ты, что доставил мне сумасшедшее наслаждение сейчас?
- Я, скорее, счастлив и трепещу от осязания своего восторга внутри тебя, чем что-либо осознаю…
- Счастья полные штаны…
- Так грубо… и так сексуально! Я люблю тебя… - отчётливо признался в содеянном проступке Мирек.