Танцы-шманцы

Личные мемуары о красной эре (67)
С фотоиллюстрациями смотреть здесь:
https://blukach.by/post/1406


 Сами мы танцы шманцами не называли. Так уничижительно их обзывали наши родители примерно в таком контексте: «Надоели твои танцы-шманцы! До утра не высыпаешься и потом сеянку плохо косишь. На ходу засыпаешь. На косу падаешь».

 Да по фигу мне ваше сено! Сегодня на танцы островские тёлки придут. А с ними будет Валька-Партизанка… Да чтоб ваша коса навечно сломалась! И корова чтоб сдохла!

 Так я возмущался, уже будучи почти взрослым. В 1969 году. Когда закончил 10 классов. А вообще деревенские танцы помню, образно говоря, с пелёнок. Это слово, применяемое как обозначение развлечения молодёжи под музыку, давно вышло из обихода, и заменено на бессмысленное «дискотека».

 И в моём пелёночном детстве «танцы» не говорили. Тогда вечерние сборы мальцев и девок под гармонь в чьей-либо хате называли вечеринкой. Вот на вечеринку бегали и мы, подшиванцы. Большие танцуют, а малые путаются у них под ногами. Интересно!

 Первый свой танец на пару с девкой запомнился по комментарию к нему папки с мамкой на следующее утро. А дело было так. В Веребках где-то в начале 60-х на дамбе между Веребским каналом и рекой Берещей колхоз построил танцплощадку. По вечерам эксплуатировалась она по полной программе, поскольку молодёжи в деревнях тогда было полно. Кто-то играл на гармошке. Танцы были от народных до танго, вальса и даже чарльстона. Ввиду моего малого роста и детского возраста я мог танцевать лишь чарльстон. Он был прост. Берись за руки с партнёршей и под музыку дрыгай ногами, в такт разводя руки в стороны.

 Это было что-то. Большим, может, и нравились всякие там польки да лявонихи, а нами уважаем был только чарльстон. Ведь он американец! Не признаваем учителями. Значит, крут. А смотрится то как! И душа во время его исполнения вылетает из тела и парит в небесах…

 И вот после очередных танцев мамка сказала:

 - А мы с папкой вчера были на дамбе. Видели, как ты танцевал чарльстон с Галей Лукашовой. Посмотрели и не стали вам мешать, пошли домой. Хорошо у вас получалось.

 Папка, молча, одобрительно усмехался. А я почему-то засмущался. Обманывать они не могли, поскольку, не побывав на танцах, не могли знать, что я танцевал с Галей. Она не была моей зазнобой, поскольку приходилась троюродной сестрой. Однако мне нравилась, хотя и родилась на три года позже меня. И Лукашова – это не фамилия Гали. Она была Азоронок. А Лукаш приходился ей дедом, которого она даже не видела – пропал без вести в германских застенках.

 И так получилось, что если бы не реплика мамки после танцев, я бы их, скорее всего, и не запомнил. А так вот часто вспоминаю. Как и Галю, которая давно ушла в мир иной.

 Где-то в среднем школьном возрасте ходили танцевать на мост над Эссой. Это на Минском шоссе, возле нынешнего «Гостиного двора» Паши Федьковича. Туда приходили мальцы и девки из Черноручья, Юшек и Вил. У Андреевых мальцев из Веребок была гитара. Вот под неё и танцевали. Уже чарльстон к тому времени вышел из моды. Всеми был с воодушевлением принят твист. Очень подвижный танец. Кривляйся и под музыку откидывай ноги в сторону сверху вниз. Аж в экстаз вводит.

 Я твистовал с Полиной Пшенко из Вил. Зажимались. Но потом перекинулся на её младшую сестру Надьку. Даже из армии ей писал. После армии встречались. Обещал ей забрать к себе в Минск. Врал, конечно. Хотел уломать. Но не удалось. Она сказала, что после этого покончит с собой, а это мы всегда успеем. За то и бросил. Не знаю, где теперь Полина, а Надька живёт в Слободе. Привет, Надя! Ты хорошей девушкой была. Это я по жизни разгильдяй.

 Когда учился в восьмом классе, в Гадивле расселили студентов Витебского электротехникума связи, которые приехали копать картошку колхоза «Родина». У нас жили Петя и Витька. Подружился с ними. Следом за студентами ходил на танцы в Свяду. Они танцевали, а я был за зрителя.

 Примерно в том возрасте начал ходить на танцы в Велевщину. Они были каждую субботу и воскресенье. Танцевали в клубе уже под радиолу. В моде продолжал быть твист. Редко отваживался танцевать ввиду малолетства. Танчили ведь более взрослые мальцы и девки. Да и стеснялся. Больше толокся среди сверстников да девок трогал, а потом убегал. Это тогда называлось «чубить». Взрослые говорили: «Кто кого чубит, тот того любит». Отчасти это была правда. Ведь мальцы задирали тех девок, которые им нравились. Одну из моих избранниц звали Надькой с фамилией Подобед. Я даже однажды на восьмое марта в Лепеле на базаре купил для неё тюльпанов, но на танцах стыдно было отдавать. Так я их роздал абы кому, а моей пассии достался лишь один цветок. Здравствуй, Надя! Ты порядочной девушкой была. Не мне ровня. Так что не жалей, что тебя бросил, как только в Велевщину приехали витебские студентки картошку копать.

 Ох, и находился в Велевщину я тогда! Танцы-то были каждый день. Дольше всего дружил с Любой Гордюк. Даже по мордасам от неё получил за то, что полез туда, куда не следует. Аж единственный раз в жизни увидел искры, которые из глаз сыплются. Но не обиделся. Сразу же простил. И мы вновь продолжили целоваться.

 Тогда уже танцевали шейк, твист как-то сам по себе ушёл с танцев. Вот это танец! Беспорядочно еле дрыгай ногами да руками потряхивай. А так и надо по правилам.

 Начали входить в моду карманные транзисторные радиоприёмники. Мальцы стали приходить с ними на танцы. А я-то крутым себя считал. В 1969-м купил себе транзистор в лепельском универмаге за 22 рубля. С небольшим опозданием, но в итоге выиграл. У всех кроны разрядились, а моя продолжала обеспечивать приёмник питанием. Но сдохла и она. Где взять, если за всё существование лепельской торговли кроны отдельно от приёмников не завозились? Однако я нашёл выход. В витебской хобзе учился велевщинец Лёнька Подобед. Каждый выходной приезжал домой. Я и стал давать ему 70 копеек на крону. Он покупал её в ЦУМе, а я в субботу забирал и ещё давал 70 копеек. Хватало кроны ровно на неделю, а заказать сразу две штуки, у меня не было денег. Так поставил дело, что мой транзистор никогда не замолкал. Лёнька снабжал его питанием исправно. Только когда закончился коммунизм, и кроны появились в каждом задрипанном городишке, я сообразил, каким нахалом был. Лёнька ведь жил не в ЦУМе, а где-то в частном секторе Витебска. Из-за меня ему приходилось проезжать на трамвае в оба конца шесть копеек или топать несколько километров пешком. Да здравствует коммунизм!

 Большим делом для молодёжи были танцы! Когда после армии жил в Минске, они регулярно проводились в нескольких точках столицы. Я посещал Дворцы культуры камвольного комбината, тракторного и автозавода, парки Челюскинцев и Корчи (парком имени 50-летия Октября их не называл ни один человек, лишь на билетах писали). На тракторном и жену нашёл. Расскажу подробно.

 Поддатый, искал в танцевальном зале друга Мишку Корча. Проходя мимо группы чувих, пощекотал за бока толстую. Её реакция понравилась. Идя обратно, снова пощекотал. И опять она приятно захихикала. Пригласил на танец. Ответила, что мне по комплекции не подходит. А кто подходит? Показала на худую. Пригласил указанную. Пока танцевал, её подруги меня оценивали: венский каблук, патлы как у хиппи, штаны расклешённые - нельзя такого упустить! «Нельзя такую упустить!», - думал я, почувствовав эрекцию в первом танце. 46 лет живём вместе.
 
 Слава советским танцам!


Экскурс по танцам 50-х – 70-х совершён в 2019-м.